Стюарт Вудс - Перевертыши
Бабушка и дед Лиз давно умерли, и она не упустила возможность узнать из первых уст о событиях прошлого, которые для нее были далекой историей.
— А что вы делали после войны? — спросила Лиз.
— Подобно многим обеспеченным молодым людям моего возраста я много путешествовал, прожил три года в Европе — Париже, Риме, Флоренции, Будапеште, Праге, Варшаве, Вене, Дрездене и Берлине.
Указав ей на одно из двух плетеных кресел, Ангес сел напротив Лиз.
— Чем вы занимались после того, как закончили свою учебу?
— Я поступил в Юридическую школу при Дьюкском университете, закончив которую, так ни разу и не практиковал. Мой отец считал, что знание законодательного права может пригодиться в таком деле, как управление недвижимостью. Отчасти он был прав. В то лето, когда я окончил школу, умер мой отец, и с тех пор, не считая долгого времени, проведенного в Нью-Йорке, Лондоне и; конечно, на континенте, я живу здесь. Когда разразилась вторая мировая война, я перестал ездить за границу, да и охота бывать там в послевоенный период у меня совершенно пропала. — Положив ногу на ногу, он сидел и вздыхал: — Сейчас это уже погибший мир, но в моей памяти жива та Европа, какой я знал ее раньше. — Отпивая маленькими глотками мартини, Ангес задумчиво глядел на огонь. — Я рыдал, когда узнал, что Дрезденскую галерею разбомбили.
— Я тоже отправлюсь в путешествие по всему миру, как только закончу работу над книгой, — сказала Лиз. — Я лишь однажды побывала в Европе, когда студенткой ездила по туристической путевке в Париж.
— Обязательно поездите по свету, — горячо поддержал ее Ангес. Старик поглядел на Лиз: — Вы все еще работаете над книгой? После того, что случилось с Рэем Фергюсоном?
— Да.
— Я был потрясен, узнав о Рэе и Элеоноре. Они были очень порядочными людьми. И умереть они тоже должны были по-человечески.
— Вы правы, — ответила Лиз, стараясь больше не думать о Бэйкере Рэмси. — Кейр убедил меня, хотя я и сама это хорошо понимаю, закончить работу над книгой, если, конечно, вы не будете возражать против моего пребывания на острове.
— Конечно же, я не против. Вы встречаетесь с Кейром?
— Достаточно часто, — Лиз покраснела.
— Он хороший парень, — заметил Ангес, — оба они отличные ребята, правда, очень разные.
— Я от вас первого слышу это. Все вокруг только и твердят о том, как они похожи.
— Для меня они всегда были разными. Какое-то время они водили меня за нос, но обычно мне удавалось отличить одного от другого. Иногда мне жаль, что Кейр не живет так, как все люди, но кажется, он счастлив, счастливее в некотором роде, чем Хэмиш, хотя Хэмиш удачливее. По-моему, Кейр более человечный, чем Хэмиш.
— Я тоже это почувствовала. Хэмиш кажется, как бы это получше выразиться, более… сдержанным. А вы не знаете, почему… они избегают друг друга?
— Нет, не знаю, — отозвался Ангес. — Но я давно перестал ломать голову над этим. Если они хотят по-прежнему не знать о существовании друг друга, что же, я полагаю, у них есть на то причины, и я уважаю их желания. Если бы я действовал вопреки этому принципу, я бы не увидел ни одного из своих внуков, они бы просто перестали приезжать ко мне. С Хэмишем я встречаюсь гораздо чаще, а вот Кейра не видел до последнего времени уже три года. — Нагнувшись вперед, Ангес оперся локтями о колени. — Знаете, когда я был моложе, я думал, что мои потомки станут моими преемниками точно так же, как я однажды сменил своего отца, и что на Камберленде будет поддерживаться такой же, как сейчас, порядок. После того, как в авиакатастрофе погиб мой сын Эван, я решил, что эстафета перейдет к моим внукам. Сейчас же я абсолютно уверен, что ни один из них, как бы сильно они ни любили этот остров, не способен стать продолжателем моего дела.
— А Жермен?
— У Жермен дел по горло со своей гостиницей, и я уверен, что ей нравится эта работа.
В комнату вошел Джеймс.
— Простите, мистер Ангес, ужин подан.
Ангес проводил Лиз к столу, усадил ее, а сам повернулся к бутылке шампанского в ведерке со льдом. — «Крук-53», — произнес он, показывая ей бутылку. Он снял фольгу, освободил пробку из тисков металлической проволоки. — Я люблю старое шампанское. Может быть, оно уже и не такое игристое, как было раньше, но цвет и вкус божественные! — Вытащив из бутылки пробку, он наполнил бокалы. — Это вино простояло в моем подвале тридцать пять лет, никто к нему не прикасался все это время.
Потягивая вино из бокала, Лиз повернулась к нему, чтобы поделиться с хозяином своими ощущениями.
Но в этот момент Ангес первый заговорил.
— Позвольте вам доложить. Вино пенистое, не слишком газированное. Превосходно!
— Вы, как всегда, правы, — засмеялась она.
Усевшись за стол, Ангес наблюдал, как Джеймс вошел в комнату с двумя сервированными подносами. Поставив блюдо перед обедающими, Джеймс снял крышку с тарелки, заполненной свежайшими моллюсками.
— Это съедобные моллюски, выловленные на отмели прямо за моим домом. Самые вкусные в мире моллюски.
Вдохнув приятный аромат, Лиз призналась:
— Не могу не согласиться с вами.
Ангес посмотрел вслед удалявшемуся Джеймсу.
— Я целый день учил его готовить ужин. Горничная слишком неповоротлива, а кухарка занята на кухне. Ну как, по-моему, у него неплохо получилось?
— Да. Кажется, он очень хороший парень. Он тоже вырос на острове?
— Да, тоже, — ответил Ангес и, подцепив моллюска, положил его в рот. — Джеймс — мой сын.
Рука Лиз с вилкой застыла в воздухе. Затем, чтобы как-то скрасить молчание, Лиз принялась уплетать моллюска.
— Мать Джеймса работала у меня на кухне. Она была дочерью Бака Моусеса от его четвертой жены. Мне она очень нравилась, и потом я уже много лет был вдовцом. Мы… устраивали друг друга. Несколько лет назад она умерла, и с тех пор Бак растил мальчика. Сначала Бак, а теперь я, потому что Бак становится слишком старым. — Отпив немного шампанского, Ангес произнес: — Я ни одной душе не говорил об этом. Да и сам-то себе в этом признался лишь недавно. — Внимательно посмотрев на Лиз, он произнес: — Не знаю, зачем я это сказал.
— Я рада. Мне льстит, что такой человек, как вы, доверил мне сокровенную тайну.
После того, как все моллюски были съедены, Джеймс унес тарелки. Ангес поднялся, отошел в сторону и достал пустую бутылку из-под вина и наполненный жидкостью графинчик.
— Вы любите кларет? Я имею в виду красное бордо? Англичане называют его кларет, и мне кажется, что это красивое название.
— Да. Хотя и не могу похвастаться, что пробовала много сортов вина.
— Я хочу, чтобы вы узнали историю этой бутылки, потому что пока вы живете на этом свете, вряд ли вам когда-либо удастся отведать вино лучше этого. Это «Шато Лафит-Ротшильд 1929 года», лучшее бордо этого века, а может быть, и вечности. — Налив небольшую порцию в свой бокал, он встряхнул его и, засунув свой нос глубоко в бокал, стал вдыхать аромат вина. — Превосходно. Это моя последняя бутылка. Я хотел выпить ее до того, как умру, и в хорошей компании. — Он наполнил оба бокала и сел.
Лиз, повторив все его действия, начала мелкими глотками пить вино.
— Я никогда в жизни не пробовала чего-либо прекраснее, — проговорила она, и это было искреннее признание.
Джеймс вернулся в комнату с фазаном на подносе.
— Эту дичь я подстрелил на прошлой неделе своим новым дробовиком, — улыбался Джеймс.
Ангес улыбнулся в ответ.
— У меня всегда была хорошая кухарка, — он дождался, пока жаркое было подано на стол, — думаю, именно поэтому я прожил так долго.
Некоторое время они ели в тишине. Наконец, Лиз спросила:
— Что будет с Джеймсом после вашей смерти?
— Я думал на эту тему, — признался Ангес. — Я бы хотел, чтобы он, продолжая вести этот дикий образ жизни, остался здесь и правил делами острова. Но он вряд ли останется здесь. Он хочет учиться в колледже, увидеть свою страну и мир посмотреть. Сначала я посмотрю, справится ли он с этой задачей, а потом можно только надеяться, что Камберленд снова позовет его обратно так, как это случается с теми людьми, которые любят это место. Я постараюсь облегчить его возвращение сюда.
— А ваши внуки знают, что у них есть дядя? — поинтересовалась Лиз.
— Мне кажется, Кейр знает, а вот относительно Хэмиша и Жермен я затрудняюсь сказать что-то определенное. Очевидно, они тоже догадываются. Но мне абсолютно все равно, что думают обо мне другие люди. Такие, например, как этот маленький хитрован Джимми, который уверен, что может заняться обустройством Камберленда. Но он даже не подозревает, какой сюрприз поджидает его тут.
Хотя Лиз очень хотелось спросить старика, о каком сюрпризе идет речь, она сдержалась, чтобы не показаться слишком любопытной.
Закончив ужин пирогом с черникой и сладким, как мед, десертным вином из винного погреба Ангеса Драммонда, пара устроилась на кожаном диване рядом с камином.
