Стюарт Вудс - Перевертыши
— Мартин.
Взяв со стола приемной ручку, Рэмси сделал надпись на футбольном мяче: «Мартину от игрока по имени Бэйк Рэмси». И протянул мяч Уильямсу.
Уильямс стоял, нерешительно поглядывая на мяч.
— Держите, это ребенку, это не взятка.
Уильямс взял мяч.
— Спасибо, сыну теперь на целый год хватит впечатлений.
С улыбочкой Рэмси вручил Уильямсу два билета на матч.
— А вот это взятка. Это билеты для членов моей семьи на футбольный матч в воскресенье.
Уильямс снова улыбнулся. Такое дело нельзя пропустить. Мартин ни за что ему не простит, если он откажется от этих билетов.
— Ну, считайте, вы меня подкупили, — засмеялся он.
На ступеньках здания они пожали на прощание друг другу руки.
— Вы же разговаривали с Лиз, не так ли? — Полюбопытствовал Рэмси.
— С Лиз?
— С моей бывшей женой. Не может быть, других причин для вашей встречи со мной. Лиз больна, у нее паранойя. Она всем наболтала, что я ее жестоко избил. Но это неправда, я ни разу не поднял на нее руки. А сейчас она, наверное, вбила себе в голову, что я убил Шейфера и Фюргюсонов. — С опечаленным видом он закончил: — Итак, я был рад вам помочь, чем мог. Я говорил с вами начистоту, потому что мне абсолютно нечего от вас скрывать.
— В этом я даже не сомневался, — ответил Уильямс. — Это обычная деловая процедура допроса.
— Да, если вы будете разговаривать с Лиз, передайте, что я бы с удовольствием встретился с ней, чтобы немного посидеть и вспомнить прошлое.
— Будьте здоровы, — Уильямс спустился к своему автомобилю. Оказавшись за центральными воротами, Уильямс притормозил, чтобы найти в своей записной книжке номер телефона знакомого следователя полицейского управления Лос-Анджелеса. Связавшись с ним по телефону, Уильямс попросил его наведаться в гостиницу «Ле Парк» в районе Западного Голливуда. После этого он повернул свой автомобиль в направлении больницы Пьедмонт.
На входе Уильямс показал свой полицейский значок сидевшей на посту молодой прелестной медсестре, которая с озорным видом поглядывала на Уильямса.
— Могу я поговорить с Мэри Элис Тэйлор? — спросил он.
— Это ночная сестра. Она не приходит раньше восьми часов вечера. А что случилось?
— Мне просто нужно задать ей кое-какие вопросы.
— Конечно, так всегда говорят полицейские, когда хотят кого-нибудь привлечь к ответственности за какое-то нарушение.
Уильямс улыбнулся.
— Я обещаю вам не привлекать эту девушку к ответственности за несовершенный ею дурной поступок. — Ему очень не хотелось приезжать снова к восьми часам вечера в больницу, ради чего ему бы пришлось пропустить ужин в кругу семьи. У него так же не было желания разыскивать Мэри сейчас, потому что на это у него просто не было времени. — Может быть, вы мне поможете? — обратился Уильямс к дежурной. — Скажите, каковы обязанности ночной медсестры по отношению к вновь прибывшим пациентам?
— Такие же обязанности, что и у дневной медсестры, за исключением лишь того, что днем еще чаще приходится выслушивать инструкции врачей. Поверьте мне, у нее гораздо лучшая, чем у меня, доля.
— Как часто ей приходится проверять в ночное время пациентов?
— Каждый час, а иногда и чаще, если больному требуется периодическое лечение. — Указав на расположенные за ее спиной мониторы, она продолжала: — Они работают постоянно, особенно внимательно контролируя пациентов, находящихся в тяжелом состоянии, а половина пациентов, размещенных в больничных палатах, назначены на операцию на следующее утро. Больные получают болеутоляющее, после чего отдыхают в своих постелях.
— Вы знаете Мэри Элис Тэйлор?
— Конечно, знаю. Мы вместе с ней учились в медицинском училище.
— Как вы считаете, она добросовестная медсестра? Я вот что имею в виду: она будет делать обход как положено или она предпочтет немного вздремнуть?
— О, Мэри Элис, несомненно, будет. — Снова улыбнувшись, она продолжала свою мысль: — К некоторым, особенно симпатичным пациентам, она может ходить даже чаще, чем положено.
— Как вы думаете, а профессионального футбольного игрока она тоже может посчитать за симпатичного парня?
— Это уж несомненно. Мэри Элис просто с ума сходит при виде мускулистого мужского тела. В одной из наших палат лежал Бэйк Рэмси, которому на утро назначили операцию на колене. И, несмотря на то, что я ее сменила утром, она все равно не ушла.
— Итак, эта девушка обращала особое внимание на таких пациентов, как Рэмси?
— Послушайте, насколько я могу судить о характере Мэри Элис, она наверняка дала Рэмси снотворного, после чего вернулась в палату среди ночи, чтобы, задрав одеяло, полюбоваться его мускулатурой.
Уильямс засмеялся, услышав последнюю фразу.
— Картина ясная. Ну, вот это и все, что мне требовалось от нее узнать. — Поблагодарив дежурную, Уильямс покинул здание больницы.
В полдень, ближе к вечеру, Уильямсу позвонил его коллега из Лос-Анджелеса.
— Версия Рэмси подтверждается, — объявил полицейский. — Он ужинал вместе с девушкой в своем гостиничном номере, и никто не видел, чтобы он выходил до утра следующего дня.
— Скажи мне вот что, — попросил своего коллегу Уильямс, — как далеко «Ле Парк» от отеля «Беверли Хиллз»?
— В пяти минутах езды на машине. В Лос-Анджелесе никто не ходит пешком.
Поблагодарив полицейского из Лос-Анджелеса, Уильямс повесил трубку и принялся в очередной раз просматривать свои записи разговоров с Рэмси и дежурной медсестрой больницы Пьедмонт. Казалось, у Рэмси было полное алиби, и, кроме того, Уильямс был приятно поражен легкостью и открытостью характера футбольной звезды.
Закрыв свой блокнот, следователь Уильямс тяжело вздохнул. Прямо тупик какой-то! Он был полностью удовлетворен объяснениями Рэмси, кроме, пожалуй, одной маленькой детали. По признанию самого же Рэмси, он находился на очень близком расстоянии от всех трех жертв в день их кончины. И хотя Америка огромная страна, Рэмси всегда оказывался рядом с тремя предполагаемыми убийствами несмотря на то, что между Атлантой и Лос-Анджелесом было две тысячи миль.
Уильямс никогда не был сторонником версии о совпадениях, и он окончательно растерялся, разгадывая эту шараду.
Между тем, его сын Мартин спал этой ночью в обнимку с подаренным Рэмси мячом.
Глава 19
После своего второго телефонного разговора со следователем сержантом Ли Уильямсом Лиз вернулась домой в ужасном настроении, наполовину охваченная яростью и наполовину в глубокой депрессии. На веранде с банкой пива в руке сидел Кейр Драммонд, устремив взор в сторону дюн, на которые опускался легкий туман.
Она плюхнулась в кресло рядом с ним.
— Ты даже не хочешь меня поцеловать? — спросил Кейр.
— Мне сейчас не до поцелуев.
— Что-то случилось?
— Ты когда-нибудь слышал о Бэйке Рэмси?
— Нет, а кто это?
— Значит, ты не футбольный болельщик.
— Мне нравится футбол, но я не особенно слежу за играми.
И тогда Лиз рассказала ему обо всем: о Бэйке, о своем замужестве, об Эле Шейфере, Фергюсонах и о разговоре со следователем полицейского управления.
Кейр положил руку ей на щеку.
— Сожалею, что тебе все это пришлось вынести. А полицейский поверил тебе?
— Не думаю. Он поговорил с Бэйкером, а тот, в свою очередь, защитился хорошо продуманным алиби на эти две ночи, когда произошли эти два убийства.
— Послушай, но что может сделать в такой ситуации полицейский? Даже если на случай этих двух смертей, которые ты так упорно называешь убийствами, у Рэмси есть твердое алиби, то какое же обвинение ему может предъявить полицейский?
— Как все это мерзко! Ведь и это преступление ему снова сойдет с рук, — Лиз заплакала.
Кейр подхватил ее на руки и отнес в дом, где, положив на диван, нежно прижал к себе.
— Ведь я потеряла не только своих лучших друзей, в лице Рэя я потеряла собственного редактора. Теперь вся проделанная мной работа никому не нужна. Никто не возьмется за ее публикацию.
— Послушай, — решительно сказал Кейр, — если все то, что ты здесь нафотографировала, выполнено на высоком профессиональном уровне, то можно отдать твою работу другому издательству.
— Но Рэй собирался написать текст книги. Я ведь не писатель, не могу даже письма написать, уж не говоря о книге. Текст должен отработать человек, любящий этот остров так же, как его любил Рэй.
— Мне показалось, ты тоже полюбила этот остров, как любил его Рэй; Почему бы тебе не взяться за текст самой?
— Думаю, я все-таки возьмусь за это дело. Только в одном я не уверена: смогу ли я по-прежнему быть всем сердцем привязана к этому месту после всего того, что со мной приключилось.
— Ты большой души человек, и твое сердце может, выдержать многое. Не волнуйся, эта беда пройдет. Остров снова заманит тебя своей красотой, и ты сама захочешь взяться за перо.
