Саймон Тойн - Ключ
Он нажал на экране картинку браузера и набрал в окошке поисковика: «Больница Рун». Ажда купила когда-то этот смартфон в секонд-хенде бытовой техники, в квартале Пропащих Душ, где торговали в основном вещами, украденными у туристов. Стоил смартфон дорого, зато к нему прилагалась сим-карта, которую невозможно было отследить, а процессор был не хуже, чем в ноутбуке. Поиск выдал номер телефона регистратуры, который Габриель тут же и набрал.
— Больница Давлата Хастенеси.
— Здравствуйте. Я хочу послать двум больным цветы, нужны номера их палат.
— Фамилии известны?
— Одна — Катрина Манн, другая — Лив Адамсен.
Было слышно, как застучали по клавиатуре пальцы.
— Миссис Манн находится в палате 410, в корпусе психиатрического отделения. Мисс Адамсен — в палате 406 того же корпуса… нет, погодите минутку. Выходит, мисс Адамсен сегодня выписали.
— В котором часу?
— Здесь не указано. Просто отмечено, что ее палата свободна.
— У нее сегодня были посетители?
— А какое отношение это имеет к цветам? — чуть помедлив, спросила регистраторша.
— Так я уже послал их. Хочу проверить, успела ли она получить до ухода.
Снова стук по клавиатуре.
— Здесь отмечен только визит полицейского инспектора сегодня днем.
— Спасибо.
Габриель нажал «Отбой», быстро переваривая в уме полученную информацию. Потом открыл браузер и набрал в поисковике: «Рун, полицейское управление». Первым в списке результатов шел номер «горячей линии». Габриель набрал этот номер и снова прижал телефон к уху.
— Управление полиции Руна.
— Здравствуйте. Не могли бы вы соединить меня с инспектором Аркадианом из отдела по расследованию убийств?
— Инспектор Аркадиан сейчас в отпуске.
— А можно соединить меня с ним по мобильному телефону?
— Боюсь, что нельзя, сэр. Может быть, вас устроит другой сотрудник того же отдела?
— Нет, мне нужно поговорить лично с инспектором Аркадианом. Это важно и очень срочно. — Он лихорадочно перебрал в уме возможные аргументы. — Передайте, что с ним хочет говорить Габриель Манн. Сегодня я бежал из-под ареста, из вашего управления. Готов сдаться, но только ему самому и только в том случае, если он перезвонит мне не позднее чем через пять минут.
29
Книжный магазин в аэропорту был забит обычной продукцией, рассчитанной на скучающего в полете пассажира. Лив прошла к полке с разговорниками, находящимися возле самой кассы, и пробежала глазами названия, отбирая те, где начертания букв были ей незнакомы. Ей хотелось доказать самой себе, что слово, возникшее в мозгу, было услышано в гомоне пассажиров. Если бы только найти, на каком языке оно было сказано, — и тогда можно садиться в самолет, не тревожась о том, что она сходит с ума и слышит потусторонние голоса. Когда Лив дошла до самой нижней полки, у нее набралось уже восемь книг. Начала она с арабского разговорника, сразу раскрыв его на букве «К», — искала слово «ключ». Нашла и сравнила арабское написание с символами на своей руке. Даже похожего ничего. Тогда Лив просмотрела остальные семь книжек, где слова были написаны кириллицей, по-гречески, по-китайски… Ни одна не подошла.
Ах ты, черт!
Она поставила книги на место и собралась уже уходить, как вдруг что-то на соседней полке привлекло ее внимание. На суперобложке была нарисована табличка с какими-то слабо различимыми значками. Это были не те самые символы, что записала Лив у себя на руке, но весьма на них похожие. Она открыла книгу и обнаружила, что это не разговорник, а труд по истории. Пояснение на внутренней стороне суперобложки потрясло ее еще больше: на фотографии была запечатлена табличка, которой насчитывалось пять тысяч лет. Написана она была на шумерском, давно мертвом языке. Значит, услышать это слово в гуле аэропорта Лив не могла. Она быстро пролистала книгу в поисках фотографий других древних текстов. Нашла в последний момент, когда уже собралась бросить все и поспешить на свой рейс. На фото был резной каменный цилиндр с отверстием внутри. Ниже шла широкая полоса мокрой глины, в которую цилиндр был завернут. На виду оставался квадратик текста, состоявшего из линий и треугольников.
Выглядели они точно так же, как и символы на руке Лив.
В подписи к фото говорилось, что это цилиндрическая печать, древний способ передачи сообщений. В отверстие вставляли стерженек, чтобы можно было катать цилиндр по влажной земле или глине, — тогда на ней отпечатывалось то, что было нанесено на поверхность цилиндра. Нередко это были заклинания, которые помещали на границе полей в надежде, что они сделают их плодородными. Однако смысл надписи на этой конкретной печати оставался нерасшифрованным. Надпись была выполнена знаками письменности, которую археологи называют «древнейшей формой клинописи» или, что поэтичнее, «забытым языком богов», поскольку надписи очень-очень древние, а значение символов затерялось в глубине веков.
«Вот славно, — подумала Лив. — Я слышу теперь голоса на языке, который не звучит уже без малого шесть тысяч лет. Действительно, из-за чего переживать?»
Сквозь негромко звучащую из репродукторов фоновую музыку прогремело сообщение о том, что заканчивается посадка на рейс ТК 7121 компании «Кипрско-турецкие авиалинии» до Ньюарка.
Она уже опаздывает. Лив бросилась к кассе, доставая из кармана свои последние турецкие лиры, — заплатить за книгу. Прочитает в самолете. Она не сомневалась, что еще успеет на рейс.
30
Брат Садовник бросил в костер еще одну сломанную ветку и подобрал с земли последнюю, надеясь на то, что хоть эта подскажет ему что-то такое, чего он не увидел на остальных.
После встречи со старшими братьями он собрал бригаду садовников, чтобы расчистить сад, подобрать с земли все отломившиеся ветви и опавшие листья, пока солнце не село и было еще видно. На собственном горьком опыте он убедился в том, что остановить болезнь можно только одним путем: побыстрее все собрать и сжечь.
Ему приносили каждую больную ветку, а уж он старательно разламывал ее на части, чтобы выяснить причину заболевания, словно патологоанатом, производящий вскрытие. Но ничего обнаружить не удалось. Не было ни грибков, ни въевшихся под кору долгоносиков, ни каких иных паразитов, которые могли завестись в саду и вызвать распространение подобной болезни. Прежде Садовник ничего такого не видел. Больше всего это походило на сухую гниль, да только он никогда не слыхивал, что она способна настолько быстро пожирать живые деревья. Все выглядело так, словно жизнь вдруг ушла из них: сок стал ядом, древесина превратилась в труху.
Он наступил ногой на последнюю ветку, перебрал пальцами сухие щепочки и отправил ветку на погребальный костер. Если бы его спросили, он объяснил бы, что слезы на его глазах выступили от дыма, но, по правде говоря, сад ему был милее любого человека. Он ухаживал за деревьями, нянчил их и вскармливал уже больше сорока лет, пока его собственное имя не забылось, и он не стал просто братом Садовником.
А теперь сад умирал, и Садовник даже не представлял себе, как его можно спасти.
Когда рассветет, вернутся его помощники и начнется хирургическая операция. Им придется выкорчевывать деревья с корнями, чтобы болезнь не смогла больше распространяться. Понимая неизбежность этой операции, Садовник все равно испытывал боль от одной этой мысли. Он представлял себя отцом ребенка, которому придется ампутировать руку или ногу, чтобы спасти жизнь. Только у него было много детей, а гарантий, что хоть кто-то выживет, — никаких.
Он стоял в наступающей тьме, дым ел ему глаза, а ноздри время от времени улавливали слабый аромат апельсинов, словно искушая воспоминаниями о том времени, когда сад цвел и дышал здоровьем. Садовник смотрел на огонь, пока внутри горы не зазвонил колокол, созывая всех братьев на вечерню. После этого вся Цитадель отходила ко сну, и ему хотелось, чтобы эта ночь продлилась вечно, потому что страшно было думать о том, что принесет с собой рассвет.
31
Мобильный телефон в кармане зазвенел в ту минуту, когда Аркадиан переступил порог своего дома.
— Не отвечай! — крикнула из кухни жена.
— Пахнет божественно! — прокричал он ей в ответ. — Что это ты приготовила, Тоджана?
— Приготовила что-то особенное, специально для своего несчастного больного мужа, чтобы к нему вернулись силы. Если хочешь съесть хоть немного, отключи свой телефон и болей, как положено больному.
Он достал телефон из кармана и посмотрел на дисплей.
— Это с работы.
— Тебе вечно звонят с работы.
— Аркадиан, — произнес он в трубку, прижав телефон подбородком и сбрасывая с себя пиджак, чтобы терять как можно меньше времени.
— У меня на связи Габриель Манн, — сказал оператор. — Настаивает на том, что должен поговорить с вами. Заявил, что хочет сдаться.
