Чеви Стивенс - Беги, если сможешь
— Хоть я и холостяк, но красивые вещи люблю.
Я вежливо улыбнулась, решив, что лучше будет промолчать.
Он осматривался, словно пытаясь вспомнить, что полагается делать с гостем.
— Кофе будете? Только что сварил.
— Спасибо, с удовольствием.
Он налил две чашки кофе, а когда я подошла помочь, жестом отогнал меня. Трясущимися руками поставил одну передо мной.
— Так что вы хотите знать?
Я отхлебнула кофе, гадая, как лучше сформулировать свой вопрос, и решила, что лучше начать издалека.
— Прошло много лет, конечно, но, может, кто-то остался в городе?
— Насколько я знаю, нет. Все переехали в Викторию. Жили себе, жили, а как-то раз я проезжаю мимо, а их уже нет.
— Слышала, они саботировали лесопилку…
Я об этом слышала лично, пока жила в коммуне, но это было лишней информацией.
Он откинулся на спинку стула, оттягивая одну из подтяжек, словно они внезапно начали ему жать, и изучая мое лицо.
— Вы здесь где-то недалеко живете?
— Нет, в Виктории, но у меня здесь родственники. — Мне не хотелось вдаваться в подробности. — Мы жили рядом с коммуной. И мы с братом катались там на велосипеде и купались с местными детьми. Мы дружили, но я помню разные слухи…
— Странная это была компания. Хотя большинство и ничего.
Он продолжал изучать меня, словно пытаясь понять, чего я хочу на самом деле.
— Вы их знали?
— Да, иногда сидел с ними у костра. Пытался уговорить их не треножить лошадей.
Я и забыла, как боялась в детстве, что лошади переломают ноги, споткнувшись о бревна. Но Ларри я не помнила. Странно, что Аарон пускал его.
Он продолжал:
— Они пытались читать мне нотации, так я и не был против. С чего вдруг? Красивые девчонки, почти голые… — Он улыбнулся и покосился на меня, проверяя мою реакцию. — Иногда подвозил их в город. Они залезали в грузовик, а потом честили меня, что я убиваю деревья.
Он рассмеялся, но вдруг сильно раскашлялся. Я пододвинула к нему лежавшие на столе таблетки от кашля и встала, чтобы налить воды, но он сделал знак, что все в порядке. Его кот прыгнул на стол, и он посадил его к себе на колени. Мне вспомнилась моя бродячая кошка. Я каждый день проверяла ее коробку, но она так и не появлялась.
Прокашлявшись, он потряс головой и прохрипел:
— Не очень-то весело стареть.
— Да уж.
С любезностями было покончено, и он пристально взглянул мне в глаза:
— Это все?
Он явно ждал, пока я уйду, так что терять было нечего.
— Вы не помните девушку по имени Ива?
Он задумался.
— Не припоминаю…
— У нее были длинные русые волосы и большие карие глаза, ей было семнадцать. Может, вы подвозили ее в город — например, в конце июля?
— Прошло больше сорока лет. Я с трудом помню, что было вчера.
— Простите. Я слишком многого требую.
— Да уж. Но жаль, что я ее не помню: судя по вашему описанию, аппетитная была штучка.
Он хохотнул, и я почувствовала отвращение — старик, мысленно облизывающийся на семнадцатилетнюю.
— А почему вы спрашиваете?
— Просто вспомнила ее. Интересно, осталась ли она в Шонигане. По-моему, она сбежала из коммуны.
— Насколько мне помнится, большинство убегало в коммуну, а не из нее.
Наши взгляды встретились. Я снова задумалась, не узнал ли он меня. Или он знал мою мать? Я опустила взгляд на кружку и сделала последний глоток горького кофе.
— Я уже отняла у вас много времени, мне пора.
Я встала, и он двинулся следом. У двери я заметила рисунок, на котором маленький мальчик собирал ягоды, — он напомнил мне Финна, и я подумала, что Ларри мог что-то об этом слышать.
— Слышала, там умер ребенок…
Его глаза расширились, но тут же снова потухли. Он кивнул.
— Мерзкое было дело. Родители обкурились, и ребенок утонул в луже.
— Ужасная история. Вы не знаете, кто-нибудь понес наказание?
— Это дело вел Стив Филлипс — он уже на пенсии, но живет тут же. Его спросите.
— Спасибо, — кивнула я. — Это все очень интересно.
Он что-то фыркнул.
Спускаясь по ступенькам, я обернулась.
— Мне бы хотелось поговорить с этим полицейским. Вы знаете, где он живет?
Наши взгляды снова встретились. Его лицо было непроницаемым.
— Он живет у парка. Большой белый дом в конце Минноу-Лейн. Перед ним еще фургон стоит.
Я хорошо знала те места. Летними вечерами отец привозил нас туда, и мы с братом неслись по темным лесным тропкам и полю к воде, где смывали с себя пот и прилипшую солому.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Не успела я договорить, как он захлопнул дверь. Но пока я шла к автомобилю, занавеска одного из окон зашевелилась.
Отъезжая от дома, я чувствовала, что за мной наблюдают.
Глава 18
Большой белый дом я нашла довольно быстро, но на стук в дверь никто не ответил. Когда я направилась обратно к своей машине, меня окликнули с соседнего двора:
— Вы что-то ищете?
— Мне надо поговорить с мистером Филлипсом. Вы не знаете, когда его можно застать?
— Он уехал на рыбалку. Вернется в следующую пятницу.
Благодарю тебя, Господи, за маленькие городки, где все по-прежнему доверяют приветливым лицам!
— Спасибо за помощь.
Я собиралась вернуться в Викторию, но вместо этого сидела в машине и размышляла: «Может быть, вернуться на место, где раньше была коммуна, — вдруг это всколыхнет какие-нибудь новые воспоминания?» Сердце тут же заколотилось быстрее. Рассердившись на себя за этот испуг, я двинулась в сторону коммуны. Проезжая мимо поворота к дому брату и сворачивая к северному берегу озера, я задумалась, ездил ли он когда-нибудь на это место. Когда-то он проводил в окрестностях многие часы, но я понятия не имела, заглядывал ли он в коммуну, вспоминал ли о ней.
Пять минут спустя я подъехала к развилке, за которой асфальт сменялся гравием, и остановилась. По той части дороги в основном ездили лесовозы. Кроме того, именно здесь когда-то разбилась моя мать. На лес спустился легкий туман, и окружающие пейзажи помрачнели. Замерзнув на мартовском ветру, я включила обогреватель. Я ехала медленно, опасаясь повредить машину и вместе с тем страшась предстоящих открытий и эмоций. Наконец я миновала старый карьер и подъехала к Горелому мосту — его назвали так после лесного пожара, уничтожившего его предшественника. Я повернула налево и через несколько километров была на месте.
С тех пор как я когда-то приезжала сюда с другом, окрестности могли порасти лесом и вход в коммуну мог затеряться, однако я сразу же увидела на одной из больших пихт деревянную вывеску «Река жизни» с изображенными на ней руками, тянущимися к свету. Хотя дерево за эти годы потемнело, а надпись потускнела, у меня по спине побежали мурашки. Удивительно, что вывеска так и висела здесь — оставили ее из уважения к коммуне или из страха, неизвестно. Три валуна преграждали въезд автомобилям. Возможно, эти земли по-прежнему принадлежали властям, а коммуна находилась здесь незаконно.
Я съехала на обочину. Хотя окна были закрыты, до меня доносился рев реки, бурной после весеннего половодья. Я глубоко вздохнула и вышла из машины, порадовавшись, что надела джинсы и ботинки. Всю неделю светило солнце, но воздух был холодным, а в лесу становился еще более пронизывающим. Я завернулась в шарф и захватила из машины перчатки, после чего зашагала по грязной тропинке, которая сбегала по холму, а потом вела к реке и коммуне.
На дорожке были только мотоциклетные следы — очевидно, по ней уже много лет никто не ездил. Вся она поросла травой и молодыми деревцами. Старый лес производил странное впечатление — мертвые деревья, укутанные мхом, высились по обочинам, словно побежденные чудовища, кругом было темно и тихо. Я остро почувствовала, что совсем одна в этом лесу. В этот момент где-то неподалеку взревела машина. Я повернулась, дожидаясь, пока шум мотора утихнет, но он не прекращался, и я двинулась дальше в лес.
Деревья — пихты, ели и туи — росли здесь часто. Ни одна веточка на них не шевелилась. Почувствовав, как сжимается горло, я заставила себя несколько раз вдохнуть-выдохнуть и сосредоточиться на красоте пейзажа — покрытые мхом стволы, густой ковер из папоротников и кустарника. Детьми мы часто собирали здесь сладкие темные ягоды. Скоро появятся молодые побеги папоротника, которые мы когда-то жарили с маслом и грибами. Кроме того, мы готовили крапиву — так же, как и шпинат, и собирали сладкую ароматную чернику на пироги и варенье.
Дойдя до главного луга, я с удивлением обнаружила там знакомые постройки. Повсюду были кострища, обугленные бревна, пустые пивные банки и окурки, словно здесь устраивали вечеринки. Хижины практически развалились — крыши их провисали, окна были выбиты. Некоторые уже рухнули. Старого автобуса и след простыл, однако к одному из деревьев был прислонен обод проржавевшего колеса, испещренный следами пуль.
