Том Вуд - Киллер
– Вы из Лондона? Я люблю Лондон, это фантастический город. Мне кажется, вы, англичане, – лучший народ в мире.
Никакого ответа. С ним не поболтаешь. Он просто ждал с невозмутимым выражением лица. Может, он просто застенчив? Да, наверно, так и есть. Она тайком бросила взгляд на его левую руку. Кольца нет. Нет никаких украшений, а его часы больше подошли бы дайверу, чем бизнесмену. Что он был за человек? Похоже, он старался сделать свою внешность по возможности незаметной. Если бы он не шел прямо к ней, она бы и не заметила его.
Она улыбалась, облизывала кончиком языка нижнюю губу, проводила пальцем по шее, взмахивала ресницами – изо всех сил старалась дать ему понять, что хочет вызвать его на разговор. Он не заглатывал наживку. Возможно, он любил разжигать интерес.
Она проверила информацию в своем компьютере. Человек много летал: Люксембург, Египет, Гонконг, и это лишь за прошлый месяц. Можно добавить опыт путешествий к своему списку его качеств. Она постучала по клавишам своего компьютера и протянула ему паспорт. Он взял его из ее руки так незаметно, что она даже посмотрела на руку, чтобы убедиться, что та на своем месте.
– Желаю вам хорошо провести время во Франции.
Она предприняла последнюю попытку, склонив голову набок и одарив его взглядом лани, говорящим: «Пригласи меня на обед и переспи со мной». Он ушел, не произнеся ни слова.
«Надменный дурак, – подумала она. – Может, он гей?».
Будапешт, ВенгрияЧетверг
17:46 СЕТ
Небо над городом сплошь затянуло облаками, пальто Виктора пропитывал дождь. Он дрожал, идя по улице и стараясь не наступать в лужи. Проезжая часть была вымощена булыжником, а тротуары – неровной плиткой. Фонарей на улице не было, свет падал только из окон домов. Людей поблизости не видно. Шаги Виктора отдавались эхом.
Он не рискнул оставаться в Швейцарии, где его искали и полиция, и те, кто охотился за ним. Венгрия представлялась хорошим вариантом. В Будапеште Виктор не бывал уже несколько лет, так что вероятность быть выслеженным здесь была меньше, чем в других городах. Он не верил, что какая-то частная организация могла выследить его в Сент-Морисе так, чтобы он не узнал об этом. Для этого потребовались бы множество команд опытных филеров, точная координация действий, доступ к записям камер слежения, воздушная, а возможно, и спутниковая разведка.
Только органы разведки могли располагать такими техническими и людскими ресурсами, и то немногие. Человек, пытавшийся убить его в Швейцарии, был американцем, главарь банды киллеров в Париже – тоже. Виктор не верил в совпадения. Это могло быть только ЦРУ.
Стены мира Виктора рушились вокруг него. Он был в расстрельном списке секретной службы с самыми длинными на всей планете руками.
У него почти не было шансов.
Его отель затерялся в боковых улочках будапештского квартала «красных фонарей». В номере была кровать с прочной металлической рамой и целый ящик рекламных листков для проституток обоих полов. Этот отель был местом, где он мог скрытно отлежаться столько времени, сколько понадобится для того, чтобы собраться с мыслями и решить, как действовать дальше.
Виктор бродил по боковым улочкам, избегая людей, приглядываясь к затененным местам. Он бродил уже дольше, чем предполагал вначале, думая, анализируя. Он думал о Париже, о своем шале в огне. Два покушения на его жизнь за неделю. Он чувствовал, что его пытаются загнать в угол.
Река его жизни мелела с каждой секундой. ЦРУ наверняка уже просматривало записи камер наблюдения, связывалось с властями Швейцарии и разведслужбами разных стран, постоянно сужая круг поисков и приближаясь к нему.
Он нашел интернет-кафе и занял место, с которого мог видеть дверь. Ему нужно было кое-что проверить, чтобы выработать план дальнейших действий. Но какой бы план он ни принял, для его осуществления нужны будут деньги. Хотя вполне возможно, что, если ЦРУ знало, где он живет, его счета уже заморожены. Было время, когда швейцарский банк ни при каких обстоятельствах не раскрыл бы сведения о своих клиентах, но 11 сентября 2001 года мир изменился. Теперь возможно было все.
Узнав, что деньги в главном банке, услугами которого он пользовался, на месте, Виктор успокоился. На всякий случай ему придется забрать из банка все деньги. Он держал наличность в разных банковских ячейках по всей Европе, но сейчас его тревожили только деньги в Швейцарии. Он почувствовал, что давно не ел, и жадно проглотил три чизбургера в соседнем кафе, завершив трапезу молочным коктейлем на улице.
Он больше ничего не понимал. ЦРУ разыскивало его из-за событий в Париже или оно само организовало все это с самого начала? Его оно наняло или тех парней, что пытались убить его, или и его, и их? Проследила Контора его путь из Франции в Швейцарию или заранее знала, где он живет? Все ответы, которые он мог придумать, вели к новым вопросам. Его вынудили заниматься рассуждениями, строить догадки, а он терпеть этого не мог.
Виктор подумал о посреднике. Это не то, о чем вы думаете, написал посредник, кем бы он ни был. Может быть, нужно было прочесть то, что он написал бы дальше. Возможно, ЦРУ узнало о его работе и попыталось убить его после этого; возможно, Озолс был человеком ЦРУ; возможно, флешка принадлежала ЦРУ, а возможно, ЦРУ хотело завладеть ею. Возможно, посредник был частью всего плана; возможно, он сам был из ЦРУ; а возможно, он сам был в том же расстрельном списке, что и Виктор. Слишком много неопределенностей, слишком мало определенности.
Виктор остановил такси, но в последний момент передумал, решив идти пешком.
Водитель обругал его по-венгерски, послав его, как понял Виктор, к понятно какой матери. Оборачиваться Виктор не стал. Шел снег вперемешку с дождем, приятно охлаждая кожу. Виктор прошел мимо группы бездомных, передающих по кругу бутылку с чем-то крепким, судя по запаху. Он чувствовал на себе их взгляды.
На какой-то момент он приложил руку к груди. Боль раздражала, но не обессиливала. Травма была не слишком серьезной, скоро боль должна пройти, но пока посередине груди красовался здоровенный синяк. Когда нынешняя передряга завершится, он намерен навестить фирму, которая поставила ему стекло для окон, и продемонстрировать ей, насколько пуленепробиваемы их стекла на самом деле.
Посредник должен был что-то знать, сегодня в этом не было сомнений, но Виктор был настолько уверен в том, что его подставили, что ни о чем другом не задумывался. Из-за этой своей недогадливости теперь ему приходилось бороться за спасение своей жизни.
Меры против возможной слежки он принимал на автопилоте, идя боковыми улицами, поворачивая назад, садясь в автобусы и пересаживаясь в другие. Связаться с посредником он решил задолго до того, как нашел еще одно интернет-кафе, после безуспешных попыток выбрать курс действий, который не шел бы вразрез с его подозрениями. Если его первое предположение было верным и посредник действительно приложил руку к тому, что произошло в Париже, не важно, что он все равно будет иметь фору. Но возможно, что посредник знал что-то, что могло бы помочь Виктору. Флешка все еще была у него и при необходимости могла бы стать предметом торга.
Виктор зашел на ту же панель игровых сообщений. Посредника в сети не было, но в ящике входящих для Виктора было персональное сообщение от посредника, датированное понедельником. Виктор открыл его. Это было продолжение их последнего общения, громкие слова о соблюдении условий соглашения, о доверии и прочее. Виктор стер его и составил собственное сообщение:
Расскажите мне, что на самом деле произошло в Париже, и я, возможно, передам вам предмет.
Он считал его кратким и вежливым. Теперь ему оставалось только ждать.
Париж, ФранцияЧетверг
22:22 СЕТ
Кеннард шел по пустынной улице, глубоко засунув руки в карманы пальто. При каждом выдохе вокруг его головы клубились облачка пара. Его ждало множество дел вроде проверки рабочей электронной почты, но это было самым важным. Он дошел до общественного туалета и быстро огляделся. Правила требовали, чтобы он заранее проверил местность, но было слишком холодно, чтобы строго следовать этим правилам.
Когда он спускался в туалет по бетонным ступеням, его шаги гулко отдавались в ночной тишине. Мочой воняло, может быть, не так сильно, как в подобных туалетах Латинской Америки, но гадость есть гадость, независимо от интенсивности. Кеннард опустил монету в щель и прошел через скрипучий турникет.
Воздух здесь был даже холоднее, чем на улице. Дыхание создавало туман в сумрачном свете единственного горевшего потолочного светильника. Глубокие тени лежали на грязных стенах, писсуары были в сколах, краны в ржавчине, пол мокрый.
Что за мерзкое место. Неудивительно, что французы – такой жалкий народ, если им приходится терпеть такие туалеты, как этот.
