Эрл Гарднер - Блондинка с подбитым глазом
– Удивительно, – сказал судья Уинтерс.
– Если Высокий Суд позволит, – продолжал Драмм, – то дальнейшие показания по делу исчезновения мальчика покажут, что обвиняемая была в сговоре с Милдред Дэнвил…
– Протест, – перебил Мейсон. – Обвинитель злоупотребляет своими прерогативами в ущерб моей подзащитной. Он не представил никаких доказательств того, что…
– Я только предупреждаю показания, – крикнул Драмм. – У меня есть право предсказывать, что показывают свидетели.
– Сейчас не время для вступительных высказываний, – парировал Мейсон. – Кроме того, у вас нет на это доказательств и их у вас никогда не будет. Вы используете против моей подзащитной необоснованные выводы, которые хотели бы сделать из показаний свидетелей.
– Прошу тишины, – властно вмешался судья Уинтерс. – Если обвинение имеет доказательства, то оно их представит и Суд оценит их значение. Я не желаю больше слушать перепалку между сторонами. Обвинитель может продолжать допрос.
– Возвращаясь к событиям двадцать шестого числа, в этот день вы разговаривали с Милдред Дэнвил?
– Да.
– По телефону?
– Да.
– Что убитая сказала вам на этот раз?
– Что знает, где мой сын и вернет его мне, если я соглашусь заключить с ней договор по делу об опеке.
– Она сказала вам, где находится ее сын?
– Нет.
– Из ее высказываний было ясно, что она собирается к вам, на бульвар Сан Фелипе?
– Нет.
– А что вы ей сказали?
– Тоже самое, что и до этого. Что если она не вернет мне сына, то я заявлю, чтобы ее арестовали как похитительницу.
– Что она ответила?
– Что надеется отобрать его и привезти, и что когда я узнаю все обстоятельства, то наверное окажусь разумной. Она сказала, что ее тоже обманули, но ее единственной заботой всегда было лишь благо ребенка.
– Когда она обещала привезти вам сына?
– Вечером.
– Она не назвала точного часа?
– Сказала, что около десяти.
– Куда она должна была его привезти?
– В дом Эллы Броктон, на Олив Крест Драйв двадцать три двенадцать.
– Вы что-нибудь предприняли в связи с этим?
– Да, я поехала к миссис Броктон тотчас же после ее звонка. Я ждала, проходил час за часом, наконец стала приближаться полночь. Мне пришло в голову, что возможно я не правильно поняла ее слова, поэтому я вскочила в машину и поехала на квартиру Милдред. Я звонила, но никто не открывал. Я была вне себя от волнения. Я помчалась назад, к Элле Броктон и продолжала ждать. Я находилась там до прихода полиции.
– И вы не догадывались, что Милдред Дэнвил поехала к вам, на бульвар Сан Фелипе?
– Нет.
– А как зовут вашего сына? – спросил Драмм.
– Роберт. Роберт Бартслер.
– Его отца также звали Робертом Бартслером?
– Да.
– Он жив?
– Нет. Он погиб седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в Пирл-Харборе.
– А живы какие-нибудь его родственники?
– Да. Отец мужа.
– Между вами и тестем были какие-нибудь недоразумения из-за сына?
Элен Бартслер стиснула губы.
– Да. Дед моего сына, мистер Язон Бартслер, был исключительно плохо настроен по отношению ко мне. Он считал меня авантюристкой, которая вышла замуж за его сына исключительно ради денег. Он делал все, чтобы разрушить наш брак.
– Что общего это имеет с делом? – спросил судья Уинтерс, подозрительно посмотрел на Драмма и перевел вопросительный взгляд на Мейсона.
– Я намереваюсь показать эту связь в соответствующее время, – ответил Драмм.
– Тогда прошу это сделать сейчас. Суд хочет знать, какую связь с делом приписывает этому обвинитель.
– Тогда я спрашиваю, – обратился Клод Драмм к Элен Бартслер, – свидетель знает, у кого работала обвиняемая последние три или четыре недели перед двадцать шестым числом, днем убийства?
Элен Бартслер ответила четким, громким голосом:
– Она работала у мистера Язона Бартслера.
– Спасибо, – сказал Драмм. – Свидетель в вашем распоряжении, господин адвокат.
Мейсон кивнул и начал невинно:
– Вы знаете, конечно, сборник для дождевой воды, принадлежащий вашему участку на бульваре Сан Фелипе?
– Конечно.
– Вы им пользуетесь постоянно?
– Да, как источником мягкой воды для стирки и мытья волос.
– Вы знаете емкость водосборника?
– Нет, не знаю.
– Вы не пробовали проверять уровень воды?
– Нет, никогда. Я просто брала воду, когда она была мне нужна. Знаю только, что вода в нем была.
– И двадцать шестого числа, после полудня, когда вы увидели, что небо покрыто тучами и пойдет дождь, вы открыли кран, чтобы спустить остаток старой дождевой воды, не так ли?
Драмм вскочил с места.
– Вношу протест. Неправильное ведение допроса. Вопрос несущественнен, беспредметен, необоснован. Касается несущественных обстоятельств и не связан с делом.
– Я не считаю, что вопрос относится к несущественным обстоятельствам и не связан с делом, – ответил судья Уинтерс. – Другое дело, существеннен ли он.
– Не вижу связи с делом, – упирался Драмм.
– В основном не дело Суда угадывать намерения сторон, – заметил судья Уинтерс. – Но из показаний, данных до сих пор, а также судя по фотографиям, я делаю вывод, что по мнению обвинения убийство совершено тогда, когда дождь шел уже достаточно долго, чтобы почва размякла.
– Да, – признался Драмм.
– Следовательно, если бы выяснилось, – продолжал судья, – что перед дождем опорожнили водосборник и старая дождевая вода собралась в углублении почвы, в котором впоследствии был найден труп, то это могло бы поколебать основания, на которых обвинение строит доказательства относительно времени убийства.
– Несмотря на это, я считаю, что допрос ведется неправильно.
– Да, в этом пункте я чувствую себя обязанным поддержать протест обвинения, – решил судья Уинтерс. – Это не является обстоятельством, ради которого свидетель был вызван. Если защита хочет установить это обстоятельство, то она должна будет вызвать миссис Бартслер в качестве свидетеля защиты.
– Хорошо, – ответил Мейсон с улыбкой. – Может быть, это удастся мне иначе. Миссис Бартслер, вы в своих показаниях утверждаете, кажется, что вышли из дома сразу же после телефонного звонка Милдред Дэнвил?
– Да, сразу же после шести.
– И вернулись только после полуночи?
– Да, меня отвезли после полуночи на полицейской машине. Благодаря кому-то, кто снял деталь с моей машины, чтобы я не могла уехать, после чего уведомил полицию о том, где меня можно найти.
– Разве вы хотели избежать встречи с полицией? – спросил Мейсон. – Ведь не скрывались же вы?
– Но я предпочла бы вернуться домой без помощи полиции.
– Во всяком случае, вы не возвращались домой и не были вблизи дома между шестью часами вечера и полночью?
– Не была.
– Вы не были нигде до возвращения домой?
– Нет.
– А в какое время вы были в последний раз перед домом?
– Не знаю. Где-то днем.
– Вы подходили после полудня к крану водосборника?
– Вношу протест по той же самой причине, – вмешался Драмм. – Я продолжаю считать, что допрос ведется неправильно.
– Если Высокий Суд позволит, – ответил Мейсон. – Миссис Бартслер показала, что вышла из дома сразу же после шести. У меня наверное есть право проверить правильность показаний, спрашивая, когда она была на разных участках своего владения?
– Отвожу протест, – решил судья с улыбкой.
– Когда вы были в последний раз у крана водосборника?
– У крана водосборника?
– Да.
– Вы имеете в виду кран для спуска воды внизу цистерны?
– Да.
– Я не подходила к нему пару дней. Это значит, что я его не открывала, потому что вы ведь, наверное, это хотите знать?
– Сын Роберт, о котором вы говорили в своих показаниях, является вашим ребенком и ребенком вашего покойного мужа, Роберта Бартслера, рожденным приблизительно четыре месяца спустя после вероятной гибели отца?
– Да.
– Вы сообщили мистеру Язону Бартслеру о том, что он стал дедом?
– Вношу протест, неправильное ведение допроса, – вмешался Драмм. – Вопрос несущественнен и беспредметен.
– Поддерживаю протест, – решил судья Уинтерс. – Вопрос явно относится к разговору, имевшему место три года назад.
– Нет, Высокий Суд, – ответил Мейсон. – Я спрашиваю, сообщала ли вообще миссис Бартслер свекру о рождении своего сына.
На лице судьи Уинтерса отразилось изумление:
– Вы ведь не хотите сказать, господин адвокат, что… Отвожу протест.
Элен Бартслер ответила ясным, спокойным голосом:
– Нет, я никогда ему об этом не сообщала. Мой свекр был всегда бесчувственным, самолюбивым отцом. Он никогда не любил собственного сына, не любил меня, не признавал меня членом семьи. Я считала, что ему нет никакого дела до рождения моего сына.
Судья Уинтерс наклонился вперед и спросил недоверчиво:
– Следовательно, этот человек вообще не знал, что у него есть внук?
– Я ему об этом не сообщала, – холодно ответила она.
