Деон Мейер - Остаться в живых
15
Мысли его блуждали свободно, потому что дорога не требовала большой концентрации. Он думал о том о сем, понимая, что нужно бы поспать, но не желал понапрасну тратить ночные часы. Где-нибудь за Тремя Сестрами, когда взойдет солнце, он найдет укромное местечко в вельде и несколько часов поспит. Тобела не понаслышке знал, как опасен недосып. Понимал, что опаснее всего — вызванные недосыпом неверные суждения и неправильные решения. Мысли все время возвращались к одному и тому же: кто и почему охотится за ним? До каких пределов они готовы дойти? И в чем суть дела? Что записано на внешнем жестком диске, навлекшем на него столько несчастий?
Через месяц Пакамиле заканчивает первый класс. И они уедут из пригорода. Сколько они уже об этом мечтают!
Мириам не хотела переезжать. Она всегда боялась перемен. Так было и с ним, когда он начал за ней ухаживать. Впервые увидев ее в банке, он сразу обратил внимание на ее руки, проворные и изящные. Мириам тогда даже не посмотрела на него, а он почти не слышал, что говорит ему консультант по инвестициям — настолько она завладела его помыслами. Он и раньше бывал влюблен — иногда им владела похоть, иногда нечто большее, но никогда он не любил так полно, как получилось у него с Мириам, хотя сначала она не хотела иметь с ним ничего общего. Отец ее ребенка заставил ее разувериться в мужчинах, а Тобела не мог ни о чем думать, кроме нее… В его-то возрасте он влюбился, как мальчишка! Когда он сидел рядом с ней на площади Тибо, у него вспотели ладони, а сердце бешено колотилось. Они сидели под ярким солнцем и смотрели, как над Столовой горой то растет пелена — «скатерть», как ее называли, — то тает, то снова растет. Тобела старался не показать своего чувства, боясь напугать ее, скрывал свое желание прикоснуться к ней, взять ее за руку, прижать к себе и сказать: «Я люблю тебя, будь моей, позволь заботиться о тебе, я отгоню твои страхи, как дурное наваждение, я буду холить тебя и лелеять, уважать и почитать».
Ему пришлось ждать целый год, прежде чем он смог заняться с ней любовью. Целый год, двенадцать месяцев вздохов и мечтаний. Все оказалось совсем не так, как он представлял. Они не спешили и были нежны друг с другом. Он долго заставлял себя сдерживаться и, наконец, познал ее тело. Она была зрелой женщиной, знакомой с тяготами и радостями материнства, и оттого еще более желанной. От нежности и одновременно сострадания у него захватывало дух. Он ласкал ее чуть ли не с благоговением, сознавая свое несовершенство. Ему так хотелось обрести в ней себя!
Тобела долго не решался рассказать ей о земле, которую купил. Он заранее знал, как она отреагирует, как будет цепляться за немногие привычные вещи, над которыми властна. Она долго и тяжело отстаивала свое право жить в собственном доме со своим сыном. Ради этого она перенесла столько тягот и лишений! Работа, дом, повседневные дела — вот что составляло ее святая святых, ее убежище, ее единственный способ выживания.
Однажды в субботу он оторвался от учебника математики и понял, что день настал. Мириам что-то шила. Тобела выключил радио и сказал: в его жизни настал момент, когда он посмотрел на себя со стороны и ему захотелось убежать и вернуться туда, откуда он пришел, к своим истокам, начать все сначала, начать новую жизнь. Руки, которые прежде только ломали и разрушали, тосковали по созидательной работе. Ему захотелось построить дом, самому создать место, где можно жить. Зарыться руками в теплую землю, посадить семена, вырастить урожай. Он начал искать, и через несколько недель нашел участок, который ему понравился, в долине реки Кала. Там красиво; зимой над холмами поднимается туман, и, куда ни кинь взгляд, простирается плодородная долина. Там исконные владения коса, земля, которую он помнил с детских лет.
Он был уже почти готов переехать, остались только последние приготовления, когда его путь пересекла Мириам. Тоска по земле не покидала его, хотя после их первой встречи прошло уже много месяцев. Но он больше не хочет ехать туда один, потому что теперь у него есть Мириам и Пакамиле. Он попросил их поехать с ним. Они вместе преодолеют холод сурового мира, помогут вернуть беззаботность юности. В близлежащем городке есть школа, так что Пакамиле не останется необразованным. Мириам больше не придется работать. Они будут жить втроем. Тобела позаботится о них, он создаст для них новую жизнь.
Она тогда долго молчала, не переставая шить; иголка сноровисто двигалась в ее ловких руках. Наконец она сказала, что ей нужно подумать, ведь предстоит принять важное решение. И Тобела кивнул, благодарный ей за то, что она, по крайней мере, согласилась подумать и не отказалась сразу.
Сверкнула молния, Тобела рывком перенесся в настоящее. Кажется, впереди гроза. Он посмотрел на одометр: до Бофорт-Уэста еще шестьдесят километров, а бензина только полбака. Небо на востоке посветлело. Надо успеть добраться в город до рассвета и заправиться. Тобела прибавлял газу: сто шестьдесят километров в час, сто семьдесят… Тело ныло от усталости. Он посмотрел на часы: 4:43. Ночь почти кончилась, он не так много проехал, сегодня предстоит еще долгий путь. Цель — Кимберли, если, конечно, удастся туда добраться. Там он сядет в самолет. Скорость приблизилась к отметке сто восемьдесят. Чтобы изменить модель, наверное, придется лететь в Дурбан, из Дурбана — в Мапуту, из Мапуту — в Лусаку. Куда угодно, лишь бы двигаться. Сто девяносто километров в час. Он будет действовать по обстоятельствам, а потом вернется, и тогда Мириам поймет, что он никогда ее не бросит. Двести километров в час. Дорожная разметка сливается в сплошную полосу… Он еще никогда не мчался с такой скоростью! На востоке зарождалась красная лента нового дня.
Подъехали еще две машины: «опель-корса» и пикап «исудзу». Оттуда на негнущихся ногах вылезли полицейские в дождевиках. На лицах раздражение. Они подошли к Мазибуко.
— Сержант передал по рации, что высадил ваших людей.
— Знаю. Мы с ними поддерживаем связь. Где сейчас сам сержант?
— Уехал домой. У него закончилась смена.
— Вот как.
— Днем на шоссе большое движение. Останавливать всех?
— Только по мере необходимости. Вы приехали на помощь?
— Да.
— Тогда перегоните машины.
— Куда?
Мазибуко отдал необходимые распоряжения. Важно, чтобы никто не смог объехать блокпост. Полицейские послушно следовали его распоряжениям, отогнали машины в те места, куда он указал, а он побрел по лужам к вертолету. Бортинженер спал на спине, широко открыв рот. Пилот сидел в кабине; он бодрствовал.
— У вас есть сводка погоды? — спросил Мазибуко.
— Да, — кивнул пилот. — Ожидаются осадки. Возможно, сильные. — Он улыбнулся во весь рот собственной шутке.
— Весь день?
— Фронт движется на восток. К полудню прояснится.
— Черт!
— Вот именно.
Мазибуко вытащил из-под плаща сотовый телефон, набрал номер.
— Вы где? — спросил он.
— За Ричмондом, — ответил лейтенант Пенроуз, заместитель командира отряда быстрого реагирования.
— Шевелитесь!
— Капитан, мы и так гоним, насколько возможно.
— У вас дождь идет?
— Пока нет, но скоро пойдет.
— Черт, — повторил Тигр Мазибуко.
— Вот именно, — пробормотал пилот «орикса».
На столе заведующего отделом новостей утренней телепрограммы канала SABS в Йоханнесбурге лежали кейптаунские газеты: вчерашний «Аргус» и утренние выпуски «Бургера» и «Кейп таймс». Каждое утро заведующий придирчиво изучал конкурентов и сравнивал, насколько они преуспели. Кроме того, газеты были для него окном в другой, незнакомый мир, где тонули корабли в ночи, кишели исламские экстремисты и бандиты всех мастей, шла постоянная политическая борьба, напоминающая цирк.
«Еще один лидер ННП сменил политическую ориентацию», — гласил заголовок «Бургера» на африкаансе. Ничего удивительного. То же самое с регби: «Нам нет оправданий».
Редактор бегло просмотрел статью о манипуляциях с Рождественским фондом и начал читать помещенную внизу первой полосы статью о тринадцатилетней девочке, которая добилась небывалых успехов в крикете. Хм… Репортаж корреспондента из Барридейла — из провинции. Он обвел статью толстым красным маркером: отследить развитие событий.
Вытянул из пачки «Таймс». На первой полосе — политические новости («Новый альянс в провинции?»). Финансовые («Ранд снова падает»). Взгляд его упал на третью статью на первой полосе: «Спецслужбы охотятся за большим бедовым байкером». Автор — Аллисон Хили.
— Молли! — крикнул редактор, дочитав статью.
Ответа не последовало.
— Молли!
В дверь просунулась голова.
— Ну-ка, соедини меня с нашим растяпой — кейптаунским корреспондентом! Живо!
— «Ройвалк-1», говорит первый, как слышите, прием! — В голосе Квинна звучала тревога. Он выждал секунду — никакого ответа. Он убедился, что находится на нужной частоте, и вызвал снова: — «Ройвалк-1», говорит первый, как слышите, прием!
