Колин Маккалоу - Неприкрытая жестокость
— Конечно.
— Тридцать первое августа?
— Аляска. Снимались в рекламе лосьона после бритья.
— Почему на Аляске?
— Кру-уто[14]! — нарочито протяжно произнес Роберт.
— Двадцать четвертое сентября?
— Холломен.
— Вы уезжали из Холломена в течение сентября?
— Как вернулись с Аляски на День труда[15], так больше и не уезжали. Мы решили остаться в Коннектикуте, чтобы полюбоваться на листопад.
— В Коннектикуте на листопад любуются в октябре.
— Теперь мы уже это знаем, спасибо.
— А почему «Йосемити»? Вы не похожи на заядлых походников.
— Нельзя судить о книжке по обложке, — вставил Горди.
Роберт зло посмотрел на брата.
— Вы любите книги? — спросила Делия.
— Дешево досталось — легко потерялось, — ответил пословицей Роберт.
— Может, романы?
— Только если по книге снят фильм, — продолжал отвечать Роберт.
— Ну а если вы увидите множество полок с тысячей самых разных книг, то какую выберете? — продолжала настаивать Делия.
— Тысячи книг? Тогда это — библиотека. Там наверняка будут указатели, и я отправлюсь прямиком в отдел видео.
— Насильник из Кэрью очень увлекается книгами, — заметил Кармайн.
И снова неизменно одинаковая реакция: некая смесь отвращения и ужаса.
— Капитан, вы же не можете считать нас насильниками! — воскликнул Роберт, замечательным образом ахнув в унисон со своим братом.
— Серьезно… нет, господа, не считаю. На самом деле я только хочу знать, как много в этой вашей одновременной реакции настоящего. Вы можете быть настолько гомозиготными, насколько вам позволяет ваша схожесть, но внутри-то вы разные. — В голосе Кармайна зазвучали угрожающие нотки. — Между вами должны быть различия, но вы изничтожили их, сделав идентичность своего рода искусством. Вы актеры — и по профессии, и по призванию. Я могу допустить, что между вами существуют некие невидимые связи, даже малая возможность предугадывать мысли друг друга, но вы все равно не один человек. Как насчет сбросить маски идентичности и позволить мне увидеть настоящего Роберта и настоящего Гордона? Могу подсказать: Роберт — это тот, кто думает, прежде чем сказать, а Гордон говорит и лишь потом думает.
Они одинаково самодовольно улыбнулись.
— Капитан Дельмонико! Неужели вы так считаете? — спросил Роберт. — А может, цвет нашей одежды определяет последовательность «думал — сказал»? Может, близнец в светлом — не важно, будет это Роберт или Гордон — сначала говорит, а потом думает? Цвета обладают такими сильными эманациями, уж это вы должны понимать! Кто знает, чего добился совет Холломена, запретив нам сбалансировать внешний вид нашего дома между Светом и Тьмой?
— Ну все! Убирайтесь отсюда! — выйдя из себя, закричал Кармайн. — Вы скорее всего не Додо, но точно психи.
Аманда вернулась в свой магазин, слегка прихрамывая из-за боли в бедре, но в целом чувствуя себя нормально. Она настояла, что приедет сама вместе с Уинстоном и Фрэнки. Хэнк поджидал женщину возле ее парковочного места, чтобы помочь выбраться из машины и подняться вверх по лестнице.
— К счастью, у меня есть еще одно творение Бьорна Виинблада; правда, ваза, а не чаша, — сказала она, показывая на ряд больших картонных коробок, стоящих вдоль дальней стены ее кабинета. — Я буду очень тебе признательна, если поможешь ее достать и распаковать.
Новая ваза, к радости хозяйки, была благополучно водружена на свое место рядом с сюрреалистическим котом от «Коста-Бода». Хэнк поднял полку с эксклюзивными вазами повыше, чтобы недобропорядочный посетитель не смог с легкостью схватить их и тут же убежать через центральный вход. Потом Хэнк предложил устроить у нее в апартаментах китайский ужин, и она согласилась. Марсия права: он — идеальный вариант для одинокой женщины. Жаль, что она не сможет испытывать к нему более серьезные чувства, нежели дружеские.
Утро прошло сравнительно спокойно; Аманда продала несколько наборов бокалов для вина покупателям с самыми разными пожеланиями. Один предпочел бокалы из тончайшего гладкого хрусталя, другой купил винные бокалы «Уотерфорд» с нанесенным рисунком, а третий — из муранского стекла с золотой каймой. Насколько же разнятся вкусы!
Когда в животе заурчало, женщина вспомнила, что не взяла с собой никакой еды; у нее утром не хватило сил на магазин. Не важно, пропущенный обед не повредит ее фигуре.
В этот момент входная дверь издала мелодичный звон, и Аманда увидела высокую, очень красивую девушку, облаченную в брючный костюм бордового цвета, которая стремительно вошла в магазин. Ее руки были заняты какими-то пакетами.
— На прилавке найдется местечко? — спросила посетительница, виртуозно обходя пьедесталы и столики.
— Да, — ответила удивленная Аманда.
— Хорошо, — ответила девушка. Казалось, ее длинная шея вот-вот сломается под тяжестью густых волос персикового цвета, уложенных в прическу. На прилавок опустились бумажные пакетики и термос. — Думаю, в торговом центре есть место, где мы могли бы пообедать, но я все же решила принести все из «Мальволио», включая кофе. У вас найдутся тарелки? Или мне придется потихоньку умыкнуть выставленные образцы, помыть их и использовать по назначению?
Аманда не знала, смеяться ей или в ужасе отпрянуть, но все решили ее питомцы — они сразу же спрыгнули с витрины и принялись крутиться вокруг новой посетительницы, требуя внимания.
— Меня зовут Хелен Макинтош, я — детектив из полиции Холломена. Пришла, чтобы учинить вам жаркий допрос. Надеюсь, вы любите сандвич с жареной говядиной.
— Люблю, к тому же я голодна, а обед взять забыла. — Аманда встала. — У меня есть тарелки, кружки и любые столовые предметы, какие ни пожелаете.
Обед оказался замечательным, а Хелен Макинтош — таким отличным собеседником, что Аманда с горечью подумала: стоит ей ответить на все вопросы, и эта сверкающая звезда упорхнет, чтобы сиять где-то в другом месте.
Однако их неторопливый допрос продлился несколько часов с перерывами на обслуживание покупателей, в течение которых Хелен изображала из себя служащую магазина.
— У меня есть для вас сообщение от капитана Дельмонико, — сказала девушка, когда все последствия их обеда были убраны, а покупатели ушли.
— Он очень отличается от сержанта Джонса, — заметила Аманда.
— Это все равно что сравнивать «Вдову Клико» и медицинский спирт. Он просил передать вам — ваши племянники, Роберт и Гордон, живут в Кэрью уже больше восьми месяцев.
Женщина была шокирована:
— Не может быть!
— Точно.
— Почему же они мне не сообщили? Не навестили?
— Капитан считает, что дело в их сущности. Они — изрядные шутники. Их развлекало каждый день посмеиваться над тем, что вы не знаете об их соседстве. По его мнению, в их поступке нет особой зловредности. Они — не вандалы, их забавляют шутки другого типа.
— У вас есть номер их телефона?
— Конечно. Я дам вам его перед уходом. — Хелен огляделась вокруг: — У вас совершенно роскошный магазин, мне он нравится. Здесь я найду решение всех моих рождественских проблем с подарками. Особенно великолепна вон та массивная ваза с заключенными в стекло павлиньими перьями — ведь так трудно придать стеклу такой радужный, металлический перелив цвета. Моему отцу она безумно понравится, у него в офисе как раз есть пустующий пьедестал.
Аманда покраснела.
— Она очень дорогая, Хелен. Эксклюзивная работа Антонио Глаубера, — тихо проговорила женщина, предполагая, что сейчас зарождающаяся дружба уйдет, так толком и не начавшись.
— Насколько дорогая?
— Пятнадцать тысяч долларов.
— О, и только? Я думала, вы скажете сто тысяч. Повесьте на нее ярлычок «Продано».
Глаза Аманды стали такими же круглыми, как у стеклянного мишки Тедди.
— Вы… действительно можете себе это позволить, Хелен?
— Доход от моего трастового фонда составляет миллион долларов в год, — ответила девушка так, словно говорила о пустяках. — Я не трачу бездумно направо и налево, но так трудно найти подарок родителям, которые могут купить себе все, что угодно, не задумываясь о цене. А эта ваза великолепна. Отцу она очень понравится.
— Конечно же, она продается, но я не думала, что ее когда-нибудь купят, — внезапно охрипшим голосом выговорила Аманда. — К этим самобытным творениям так привязываешься. Однако с тех пор, как я обосновалась в «Басквош-молл», дела идут неплохо; следующим летом придется отправиться в поездку за новыми творениями.
— И я понимаю, почему около мишки Тедди стоит табличка «Не для продажи». Он — настоящий музейный экспонат.
— Да. Я никогда его не продам.
— Вряд ли кто в состоянии его купить. На какую сумму вы его застраховали?
