Шэрон Болтон - Теперь ты меня видишь
— По-моему, дело в шляпе, — сказал Андерсон.
— Если бы у нас были другие отпечатки, желательно полные, я бы с вами согласился. — Питерс поднял очки на лоб. — И не забывайте, что на солнцезащитных очках и туфле мы вообще ничего не нашли. Конечно, совпадения на восемьдесят пять процентов не хватит для суда, но я бы на вашем месте присмотрелся к этому парню повнимательнее.
— А какой у него послужной список? — спросил Андерсон.
В комнату кто-то вошел. Я повернула голову и сразу же наткнулась на эти бирюзовые глаза… И судя по этим бирюзовым глазам, Джосбери поспал еще меньше, чем я.
— Купер отсидел два года из пяти в конце девяностых. Поножовщина. — С каждым словом Питерса настроение собравшихся заметно улучшалось. — Он был членом преступной группировки, но жертва сильно не пострадала, оттого срок дали щадящий. Через пару месяцев после освобождения его арестовали по подозрению в краже со взломом, но не хватило улик.
Приглушенные шаги за спиной. Стол сдвинулся буквально на миллиметр. Я поняла, что кто-то на него сел.
— Это большой шаг вперед, — сказала Таллок, мимоходом кивнув Джосбери. — От уличного бандитизма и квартирной кражи — к серийным убийствам.
— Пожалуй, — согласился Питерс. — Но в протоколах пишут, что это больной человек. Склонен к насилию. Когда Купера держали в изоляторе, он напал на женщину-сержанта. Вроде как пытался задушить.
— Многообещающе, — пробормотал кто-то в другом конце комнаты.
Офицеры принялись возбужденно переглядываться, а Таллок встала и поблагодарила Питерса, хотя я видела, что тому не удалось ее убедить. После она вкратце пересказала результаты вскрытия.
— Труп, который мы должны искать, принадлежит женщине, не перенесшей никаких серьезных заболеваний и родившей, по крайней мере, одного ребенка. Примерный возраст — от тридцати пяти до пятидесяти пяти.
— Джеральдина Джонс в эту возрастную группу тоже попадала, — сказал кто-то.
— И большинство жертв Потрошителя, — поддакнул другой.
— Да. А также половина женщин, проживающих в Лондоне, — остудила их пыл Таллок. — Ладно, сейчас давайте сосредоточимся на поисках Самюэля Купера. Джордж, Том, проверьте тоттенхемский адрес. Возьмите с собой его фотографию, поспрашивайте. Лучше даже так: пошлите туда кого-то из местных. Пусть в случае чего подержат его, пока вы не приедете.
Оба детектива отправились выполнять приказание.
— Пит, можешь отвезти его фото к Джонсам? Может, кто-нибудь его узнает.
— А из присутствующих никто с ним не знаком? — внезапно спросил Джосбери. Он по-прежнему сидел у меня за спиной, но по интонации и направлению голоса я поняла, что он смотрит на меня. — С кого бы начать? Ну, допустим, с Флинт.
Я покачала головой. Все внимание было теперь обращено на меня.
— Точно? Нигде не слышала это имя?
— Нет, — сказала я, снова рассматривая фотографию Самюэля Купера.
— Он практически твой ровесник. Может, вы дружили в юности?
— Нет, впервые вижу, — спокойно повторила я. Не хотелось устраивать сцену в присутствии коллег. — Я с ним не знакома. И понятия не имею, откуда он может меня знать. Если он меня, конечно, знает.
Таллок молча наблюдала за нашим диалогом.
— А вы… — начала она.
— Помирились? — договорил за нее Джосбери. — Еще как. А вот за квартиркой ее нужно присматривать. Туда при желании трехлетний ребенок вломится.
Таллок покачала головой, словно ставя крест на всех беспечных дамочках и на мне в частности.
— Я договорился с одной конторой, которая занимается домашними сигнализациями, но тебе надо будет подписать квитанцию. В воскресенье это небось дороговато выйдет. А если сегодня не успеют, кому-то придется снова у нее ночевать.
— Так, ребята, за работу! — скомандовала Таллок.
Все начали собираться. Я тоже встала, но меня окликнул Джосбери:
— Погоди секунду, Флинт.
Я снова села, даже не взглянув на него, и стала ждать, пока все разойдутся. Когда в комнате остались только мы, Таллок и Андерсон, Джосбери уселся напротив меня.
— У меня для тебя подарок, — сказал он и достал из внутреннего кармана новехонький и, похоже, очень современный телефон. — Твой новый мобильный.
— Меня и старый вполне устраивал.
— Я перенес сюда все контакты, — сказал он.
Я взяла телефон. Ладони у него были теплые.
— Мы всем такие выдаем, — пояснил он. — В них вмонтированы специальные устройства, подсоединенные к нашей GPS-системе. Если он включен и батарея не села, мы всегда будем знать, где ты находишься. Не возражаешь?
— Нет, — солгала я.
— Могу еще дать четырехзначный номер, который отсылает срочный вызов прямо на наш пульт.
— А без этого никак нельзя было обойтись?
— Кто-то проник в квартиру Эммы Бостон и украл ее телефон, чтобы связываться с тобой напрямую. Этот кто-то потом целый день заваливал тебя сообщениями. Согласись, как-то все это не внушает оптимизма.
— Я буду осторожна, — пообещала я.
— Я договорился с ребятами из Ярда, мы к ним заедем во второй половине дня, — сказал он уже Таллок. — Обучим Флинт азам звукозаписи и прослушки.
— Но не могу же я полгода таскать с собой диктофон! — возмутилась я.
— А мы диктофонами больше и не пользуемся, — сказал Джосбери и улыбнулся одними губами — взгляд оставался непреклонен. — Теперь процесс куда интимнее.
За дребезжанием телефона я не расслышала собственный ответ. Трубку снял Андерсон. Кратко о чем-то переговорив, он отключил связь и повернулся к нам.
— Это Джордж. Тоттенхемские копы уже съездили в тот сквот, но Купера там не оказалось. Местные обитатели говорят, что он давно живет на улице.
— Хорошо, — кивнула Таллок. — Скажи Джорджу и Тому, пусть пройдутся везде, где обычно собираются бездомные. Сами они не справятся — проверь, кто сможет им помочь. Начинать нужно прямо сейчас.
Андерсон снова взял трубку.
— Вы только время зря теряете, — сказала я.
Все трое удивленно на меня уставились. Андерсон даже забыл убрать руку с телефона.
— Бродяги не станут с ними разговаривать. Они ж здоровяки. И спрашивать будут в лоб.
— Флинт, они туда не в качестве психоаналитиков едут, — сказала Таллок. — Просто покажут фотографию и зададут пару вопросов.
— Первый же бродяга, к которому они обратятся, скажет, застенчиво потупив взор, что ни разу в жизни не видел Купера. Он на все будет готов, лишь бы от него отстали. Этим людям верить нельзя. Пока они будут говорить с одним, все прочие потихоньку расползутся. Они до смерти боятся полиции.
— Откуда такие обширные познания о бомжах? — язвительно поинтересовался Джосбери.
— Бродягах, — машинально поправила я, не глядя на него.
— Так что ты предлагаешь?
— Давайте я сама к ним съезжу.
— Не думаю, что… — начал Андерсон, но я его перебила:
— Я смогу найти больше бродяг, чем кто-либо из вас, и со мной они, возможно, согласятся говорить.
— Почему? — удивилась Таллок, хотя по ее лицу я видела, что ответа не требуется.
— Я знаю уличную жизнь, — сказала я. — Я сама восемь месяцев бродяжничала.
35
По официальным подсчетам, на улицах Лондона каждую ночь спит примерно одна, а то и полторы тысячи людей. Многие из них — подростки, сбежавшие из дому, где их подвергали всякого рода насилию. Некоторые — старики, потерявшие все, что успели нажить. Многие страдают психическими расстройствами, которые усугубляет недоступность квалифицированной помощи. Все совершенно беспомощны. Им всегда холодно, они всегда хотят есть. С каждой ночью, проведенной под открытым небом, они слабеют; с каждой ночью им становится все страшнее жить. Но ночи — это еще не самое сложное. Самое сложное — дотянуть до конца дня.
Поиски Купера я начала с туннелей, во множестве расходящихся от Тоттенхем Корт-роуд. Там бродяги до наступления темноты просят милостыню у пассажиров метрополитена. Работники подземки обязаны их гонять, поэтому никто не задерживается на одном месте надолго. Я хотела поехать туда одна, но три голоса хором заверили меня, что это исключено. С женщиной-детективом меня тоже не пустили.
В конечном итоге я согласилась, чтобы компанию мне составили двое мужчин — самых молодых и щуплых. Теперь этим двоим приходилось постоянно выбирать между двумя противоположными распоряжениями. Распоряжение Таллок и остальных требовало, чтобы они не сводили с меня глаз. Мое — чтобы они не путались под ногами.
Я старалась выбирать женщин, но это было довольно трудно, поскольку среди бездомных мужчин — примерно семьдесят процентов. Я поила их горячим супом и пару минут беседовала. У церкви на Трафальгарской площади я заприметила девчонку не старше пятнадцати лет.
— Привет, — сказала я и, присев на корточки, вручила ей пакет с томатным супом. — На, возьми. Можно с тобой поговорить?
