Джулия Берри - Вся правда во мне
Сегодня утром Марии в церкви не было. Леон сказал, что она неважно себя чувствует. То же самое он сообщил и пастору Фраю. Мне было жалко ее, но в то же время приятно, что Леон признал меня подругой своей жены. Неужели наша совместная чистка снега на нее так подействовала? Она ведь не привыкла к тяжелой работе.
Увидев, что я прохожу мимо твоего дома, Джип бросился ко мне, обнюхал и, встав на задние лапы, стал скрести лапами мои брюки.
Бедный старый пес уже утратил чутье, но привычки живут дольше, чем чувства. Я нагнулась и погладила его.
– Прощти, па-ень, – сказала я, чувствуя себя абсолютно уверенной с глухой собакой, – но у меня нишего с собой нет. – «Н» получается все лучше и лучше! Я почесала ему между ушами, и он зажмурился от удовольствия.
– Хо-оший майчик, – шептала я ему, – хооший майчик.
Солнце было уже высоко, и мой желудок начал урчать от голода. Я в последний раз погладила Джипа и выпрямилась. В окне мелькнуло твое лицо, но я успела заметить, насколько оно было расстроенным.
Бедный Лукас. Никто не захочет иметь дело с соседом, которого публично осудили на церковном собрании. Если бы я могла, я прочла бы тебе книгу о той французской девушке. Какой урок она преподносит тем, кто хочет быть героем. Люди, которых ты спасаешь, никогда не оценят этого. Они сложат костер и будут радоваться, пока ты будешь на нем гореть.
XVI
Еще у двери я услышала, как они ругаются. Я задержалась, чтобы послушать.
– Я все равно пойду! – кричал Даррелл. – Почему ты мне не разрешаешь?
– Ты поскользнешься, упадешь и сломаешь шею, – судя по звукам, мама гремела кастрюлями и горшками, переставляя их с места на место.
– Ну и что, у тебя меньше поводов для беспокойства.
– Не смей так говорить.
– Мне плохо. В школе я хоть чем-то смогу заниматься. Мне это так нужно сейчас. Если буду сидеть дома, превращусь в развалину. Если мне суждено от этого умереть, то так тому и быть!
– Не говори глупостей. Неужели ты думаешь, что я смогу пережить, если с тобой произойдет что-то еще более страшное? – Мамин голос дрогнул и стал тише, мне пришлось прижать ухо к двери.
Даррелл не ответил.
– Ты же мой единственный сын, – голос стал мягким и вкрадчивым.
Некоторое время они оба молчали.
– А Джудит? – спросил Даррелл. – Она твоя единственная дочь.
Мама снова зазвенела кастрюлями. При мысли о том, что она может или не может сейчас сказать, у меня перехватило дыхание.
– Мы сейчас не о ней говорим, – ответила мама. – Мы говорим о тебе.
Первой мыслью было убежать в хлев и остаться там на ночь. Я послушалась второй, открыла дверь и вошла в дом.
Мама старалась на меня не смотреть.
XVII
Весь оставшийся день мы провели в напряженном молчании. О школе не было сказано больше ни слова. Мы поели, доделали все домашние дела и очень рано легли спать.
Утром я встала раньше мамы и переделала все домашние дела еще до рассвета. Я собрала нам кое-какую еду, уложила ее в корзину и поставила в угол. Потом я развела огонь, согрела воду для завтрака и помогла Дарреллу одеться. Доделав все дела, которые только можно было представить, я лишила маму поводов лишний раз пожаловаться.
Проснувшись, мама вышла из своего закутка и с беспокойством, как кошка, наблюдающая за мышью, стала смотреть на нас. Но чайник уже закипел, завтрак стоял на столе, мы оба были одеты и сидели за столом, сказать ей было нечего.
После завтрака Даррелл, ни слова не говоря, поднялся и поскакал на своих костылях к двери, рядом с которой висели наши пальто. Он засунул учебники и старую разбитую грифельную доску в пустую штанину и закрепил ее на поясе ремнем, как он придумал вчера вечером. Умница Даррелл! Я надела пальто и замоталась шарфом, взяла корзинку с обедом и предложила Дарреллу руку, чтобы он оперся.
Мама молчала. Как кошка, готовая к прыжку.
Мы открыли дверь и вышли на серебристый снежный ковер. Небо было в тучах, в воздухе заклубились облачка пара от нашего дыхания. Никто из нас не обернулся. Нельзя было давать маме ни повода, чтобы нас остановить.
Я прислонила Даррелла к стене дома.
– Жди здесь! – сказала я ему. Как я и думала, растаявший снег с утра превратился в корку, каждый шаг по расчищенной дорожке грозил обернуться падением. Скользя и спотыкаясь, я дошла до хлева и достала санки, которые папа сколотил, когда Даррелл был совсем маленьким. Они стали ему слегка маловаты, но все-таки он в них поместился. Весь путь до школы я везла его за собой по льду. Он делал вид, что гребет костылем, как будто это были не сани, а лодка.
В твоем доме не было заметно никаких признаков жизни. Зная, что Даррелл за мной наблюдает, я постаралась скрыть свой интерес.
Мы приехали в школу рано, как я и хотела. У меня хватило время раздеть Даррелла и посадить его на место до того, как в класс соберутся ученики. В школе был один учитель, он разводил огонь в печи.
– Ну что ж, – проговорил он, увидев нас, – какая приятная неожиданность, мисс Финч. Он поцеловал мне руку, хотя я ее ему и не протягивала. Как он смеет! – Мистер Финч, я счастлив, что вы вернулись в школу. После такого перерыва придется вам нас нагонять.
Пока учитель своими длинными белыми пальцами показывал Дарреллу страницы, которые они будут сегодня проходить, я стояла рядом. Наконец он обернулся и увидел, что я все еще здесь.
– Как мило с вашей стороны помочь вашему брату добраться в школу, – сказал он, откидывая прядь черных волос ото лба. – Мы заканчиваем в три часа, к этому времени вы можете прийти и забрать его домой.
Даррелл перебил его:
– Она никуда не уйдет. Она тоже хочет научиться читать. Она будет сидеть со мной до конца уроков.
Руперт Джиллис выпрямил спину и оглядел меня. Его глаза блестели.
– Ну что ж, это хорошая возможность для вас, не так ли? – он потер руки. В класс начали заходить ученики, мальчики и девочки, по уши укутанные в шарфы. Они болтали друг с другом, пока не заметили нас с Дарреллом.
– Посмотрим, – учитель оглядел класс, – Куда бы мне вас посадить? С одногодками? Нет, только не с юношами. Вы ведь недолго ходили в школу? Вы умеете читать? Мне кажется, нет. Девочки на задней парте начали шептаться.
Класс быстро заполнялся. Старшие мальчишки подходили к Дарреллу и хлопали его по плечу. Под внимательными взглядами присутствующих я почувствовала, как с моего лба начинают стекать капли пота. Мне были слышны смешки. Рыжеволосая дочь пастора Фрая посмотрела на меня, фыркнула и отвернулась. Она младше меня всего на два года, а кажется, что на все двенадцать, такой она выглядит свежей и молоденькой.
Учитель хлопнул в ладоши, я подпрыгнула от неожиданности.
– Я придумал, – он поставил стул рядом с собой. – Будете сидеть со мной, я буду заниматься с вами индивидуально. И вам не потребуется декламировать тексты на пару с соседом по парте. Вы не будете сидеть ни с малышами, ни с теми, кто ближе вам по возрасту.
Он постучал по стулу, приглашая меня сесть.
Несмотря на то что мне было холодно, мое лицо горело. Я пошла к доске, и мне показалось, что шорох моих юбок был оглушительным.
– Доброе утро, ученики, – сказал Руперт Джиллис. – Думаю, вы все рады, что к нам в класс вернулся мистер Даррелл Финч. А еще у нас появился новичок. Простите, – он улыбнулся, не разжимая губ. – Мистер Финч, напомните мне, как зовут вашу сестру?
XVIII
Все утро я разглядывала свои руки, сложенные на коленях. Но это не помешало мне видеть, что взгляды всех учеников класса обращены на меня, хотя мистер Джиллис и расхаживал по классу, и писал на грифельных досках учеников арифметические примеры. Я осмеливалась поднять голову только тогда, когда мелки дружно начинали скрипеть. Несколько девочек и ребят на задних партах смотрели на меня не моргая, ничего не выражающими глазами. А я сидела рядом с учителем, как будто меня наказали.
Чтобы хоть как-то развлечься, я разглядывала стол мистера Джиллиса. Предметов на нем было немного. Стопка букварей, чернильница и перья, указка, атлас. Они ничего не говорили об их обладателе.
Потом он опустился на стул рядом и одарил меня скупой улыбкой.
– А теперь, – прошептал он, нагибаясь ко мне, – начнем и мы?
У всего класса брови поползли вверх.
– Первым делом нужно выяснить, что вы уже знаете. Это будет непросто, так как вы не можете, хм…, говорить. Но мы узнаем это по ходу наших занятий.
Я застыла от ужаса. Двадцать человек видят, как он что-то шепчет мне на ухо. Его дыхание отдает чем-то кислым. Желание научиться читать испарялось.
– Смотрите, – он вывел на графитовой доске букву «А», испачкав ногти мелом, – вы знаете, что это?
Я кивнула головой. Утром по дороге в школу я так радовалась, что буду говорить. Где, как не в школе, лучше всего попробовать? Но школьный учитель отбил у меня всякое желание разговаривать. Я ни за что в жизни не раскрою ему свой секрет.
Сама не знаю, как мне удалось пережить это утро. Он поспрашивал меня о буквах, которые я знаю, дал задание попрактиковаться в их написании, после этого я решила несколько самых элементарных примеров, а затем он попросил меня проговорить про себя некоторые простые слова: «он», «в», «за», «на», «из».
