Сэм Хайес - Моя чужая дочь
Чья-то ладонь легла на мою руку и поползла вверх.
– Можно вызвать детскую медсестру, но они не всегда приходят – слишком заняты.
Ладонь остановила движение, и пальцы впились в мое плечо, придавливая назад, к стулу. Не заметив, когда поднялась, я тем не менее не собиралась ни садиться, ни умолкать – только не теперь, когда меня наконец слушали!
– А если совершенно выбьетесь из сил – не отчаивайтесь. Просто оставьте малышку в машине и на минутку заскочите в магазин. – Я запнулась и подняла голову, чтобы удержать слезы в глазах. – Возможно, кто-нибудь ее украдет.
Что-то вязкое стало поперек горла, глушило слова, и сколько ни сглатывай, эту замазку не протолкнешь. А потом и слезы хлынули горячими струями. Фотографы впали в неистовство; под аккомпанемент вспышек и щелчков камер Энди обнял меня за талию.
– Прекрасно, мистер Варни. Поближе к жене!
И снова вспышки, вспышки – до черноты в глазах, испещренной миллиардами пронзительно-синих точек, словно я неслась сквозь вселенную.
Шум удалялся, комната погружалась в тишину. Я опустила веки и привалилась к Энди. Откуда-то издалека очень смутно доносились вопросы, на которые я не собиралась отвечать. Мой мир наполнился игристым блеском, – быть может, таким его видела Наташа в хрустальных искорках вертушки, которую я вешала над ее колыбелькой.
Безмолвие. Меня затягивало в звездную воронку, в самом центре которой – беспроглядность, и абсолютная пустота, и избавление от боли.
А затем посреди возникает Наташа – такая прелестная в своих кружевных одежках, она беззубо хихикает и ждет, ждет меня. Она не плачет, совсем нет. И, протянув руки к своей малышке, я молю ее меня простить.
Саре пора уходить, но ей не хочется, я вижу. Я выразительно поглядываю на часы и со звоном собираю пустые чашки на поднос. Мои обычные сигналы на Сару не действуют. А сказать ей без обиняков, что сеанс окончен, с тебя двадцать пять фунтов, мне недостает смелости. Она ведь не одна. Она с малышом, которого в этом мире не ждут.
– Клиентов у меня сегодня больше нет, так что можем просто поболтать, если не возражаешь.
Жаль ведь так и не узнать, что скрывает ее будущее. Или что скрывается за ее жаждой общения. Боюсь, правда, чувство вины, что меня гнетет, бросается в глаза Саре со слепящей назойливостью неоновой рекламы. Хотя мое предложение девочка принимает без колебаний:
– Ладно. Только не больше часа, потому что отец с братьями ужинают в шесть, а я еще ничего не приготовила.
Нотка безнадежности в ее голосе подсказывает, что Сара смирилась со своей участью. Она носит свою вину, как повседневное платье, – за то, что убила мать, придя в этот мир, за то, что опозорила семью внебрачным ребенком.
– А уроки тебе делать не нужно?
Я забираю поднос и кивком приглашаю Сару в кухню. Хорошее место для общения. Почему бы здесь всех клиентов не принимать? Сложив посуду от нашего чая в раковину, надеваю резиновые перчатки, а Сара, уже гораздо спокойнее, устраивается за кухонным столом.
– В учебе я не очень… Папа мне с детства обещал, что я выйду замуж за богатого человека и буду счастлива без всякой школы. – Сара скорчила гримасу – мол, если б знать, как все на самом деле сложится. – А теперь вот придется об экзаменах думать. Матери-одиночке ведь надо работать, правда?
Тонкие ее пальцы, ни на секунду не замирающие, мимолетно тронули живот, стянули полы просторной кофты. У меня перехватило дыхание – так захотелось тоже прикоснуться, еще раз ощутить твердую округлость, может быть, даже нащупать пятку или локоток.
– Только на работу меня теперь, наверное, не возьмут. И замуж… тоже. Что я буду делааааатъ?
Уронив голову на стол, укрывшись от меня и всего света темной завесой волос, Сара рыдает на протяжении двух часов. Я даю ей выплакаться, а потом умываю лавандовой водой, отпаиваю чаем и отправляю домой. Девочке стало лучше. Даже рассмеяться удалось, когда я уже в дверях наклоняюсь, чтобы поцеловать ее животик.
Глава XIII
Автострада М23 стояла. Сплошная лента из машин – будто разноцветные металлические стежки намертво прошили горячий гудрон шоссе. Роберт приподнялся за рулем, пытаясь высмотреть, что стряслось. Подумал, не закрыть ли крышу – слишком уж печет. Половина одиннадцатого, а жарило вовсю, доводя злость водителей до точки кипения. Легкий музыкальный фон резко сменился, и в мысли Роберта ворвалось объявление: движение по М23 в сторону юга перекрыто из-за аварии – самосвал вывалил груз на все три полосы.
Передняя машина проехала метра два. Лишь когда водитель сзади принялся сигналить, Роберт завел двигатель и сдвинулся на те же два метра. Ярость, знакомая всем, кому хоть раз повезло угодить в дорожную пробку, сегодня была для него слишком большой роскошью. Сегодня он не имел права ей поддаваться. Роберт достал карту. Пересечение дорог недалеко, можно попробовать свернуть, хотя и второстепенная дорога будет забита – отчаявшийся народ на колесах наверняка уже ринулся искать объезд.
Как только машина слева тронулась, Роберт вывернул руль и перебрался на соседнюю полосу. Игнорируя моргание фар сзади, он сам включил и дальний свет, и аварийные огни, сполз на обочину и двинулся к перекрестку. Он должен попасть в Брайтон, а значит, просто обязан как-то выбраться из пробки. Его нервной системе не выдержать больше ни секунды промедления. Обочина, конечно, предназначена для экстренных случаев, но у него как раз такой случай. Вопрос жизни и смерти. Роберт мчался спасать свою семью.
Обострившаяся сегодня интуиция подсказывала, что через Кроули не проедешь – час пик растянулся из-за пробки на шоссе. Приблизившись к перекрестку на опасной скорости, беспрерывно сигналя и с включенной аварийкой, он свернул на восток, затем на юг и, наконец, ведомый подсказками электронного навигатора, выбрался на благословенно пустую проселочную дорогу.
Через двадцать минут, проехав очередной шлагбаум, Роберт выключил двигатель. Заблудился окончательно. Со вздохом сдвинув солнечные очки на макушку, рукавом вытер пот со лба и откинул голову на сиденье. Чертово пекло, взвинтив нервы до предела, изрядно подточило решительный настрой, с которым он утром вышел из дома.
Эрин отправилась на работу первой. Роберт попрощался с ней, скользнув губами по губам – не поцелуй, а дань приличиям, – и ни словом не обмолвился о поездке на южное побережье. Затем посадил Руби на школьный автобус. Все как обычно. Роберт лишь молился в душе, чтобы он не понадобился сегодня ни жене, ни дочери. Не хотелось бы объяснять Эрин, что он находится в Брайтоне. Это вызовет массу вопросов, придется врать о срочной деловой встрече, и в итоге они окажутся на равных. Два лжеца.
Яростно скрутив пробку, Роберт припал к бутылке с водой и в пять секунд почти опустошил. Вышел из машины, чтобы размять ноги и собраться с мыслями.
Кто бы подсказал дресс-код для встречи с любовником жены? Утром Роберт, как всегда, облачился в деловой костюм, но, проводив Эрин и Руби, переоделся. Выбрал джинсы с рубашкой навыпуск, мокасины из мягкой кожи и завершил наряд солнечными очками. Хотелось сбросить по возможности больше лет: терзало предчувствие, что Бакстер окажется раза в полтора моложе и гораздо привлекательнее.
Роберт с размаху опустил кулак на капот «мерседеса» – и тут же пожалел. Вмятина на серебристом металле злорадно мигнула навстречу палящему солнцу. В этот момент он возненавидел бы Эрин – за ложь, за скрытность, а особенно за беспощадность к Руби, страдать которой придется сильнее всех. Возненавидел бы… если бы мог. Взамен он возненавидел себя – за то, что тайком едет в Брайтон.
Час спустя Роберт втиснулся в ряд машин, вытянувшийся вдоль набережной. Галечный пляж пестрел разноцветными лоскутами плавок и бикини – бледно-розовая плоть поджаривалась на гладких камешках. Закрыв «мерседес», Роберт невольно хмыкнул: «Если поиски Бакстера успехом не увенчаются – куплю плавки и устрою заплыв, хоть поостыну».
Он вытащил из кармана джинсов сложенный листок. Найти в Интернете «Королевские цветы» не составило труда, так что в Брайтон Роберт приехал с распечатанной картой нужного района городка. Магазин Кинга располагался всего в паре кварталов от набережной, и буквально через несколько минут тенистые аллеи старого Брайтона привели Роберта к изящному старомодному зданию на Маркет-стрит. По кремово-зеленому фасаду вилась золоченая вязь букв: КОРОЛЕВСКИЕ ЦВЕТЫ. На любой вкус. В будни и праздники. Владелец Бакстер Кинг.
Роберт прошелся вдоль витрины. Букеты и цветочные аксессуары Бакстера Кинга оказались дорогим удовольствием, даже в сравнении с лондонским магазинчиком Эрин. Но замереть перед гигантским стеклом его вынудили не цены. Миниатюрные изогнутые побеги бамбука, сказочно расцветшие орхидеями, дерзкие композиции из антуриума хрустального и медвежьего лука на деревянных палитрах с небрежными мазками краски, лилия восточная, устлавшая пятачки песка и морских голышей, – вся эта цветочная роскошь, сбрызнутая сахарной водой, казалось, истекала бисеринками росы под рассветными лучами весеннего солнца. Витрина Бакстера Кинга была точной копией витрины магазинчика Эрин.
