Роберт Бирн - Плотина
– Да, разумеется, помню. Как жизнь, Герман?
Разговаривая с начальником полиции, люди становятся скованными, поэтому у Хартли выработалась привычка обращаться к ним по имени и в приятельской манере. Так он старался помочь им расслабиться.
– У меня все отлично, спасибо, мистер Хартли. Возникло одно дело, с которым нужно с осторожностью разобраться. Я уверен, вы знаете Лоуренса Джефферса, нашего начальника эксплуатационной службы на плотине.
– Ларри? Разумеется, знаю. Хожу с ним каждый год на оленью охоту. Нам никогда не удавалось подстрелить что-нибудь, потому что, когда он принимается насвистывать и напевать, все звери удирают, спасаясь. Вы собираетесь сообщить, что Ларри попал в какую-то беду? Такому трудно поверить.
– Перейду прямо к делу. Он куда-то исчез на целый день. Изложу как можно точнее: я разговаривал с ним сутки назад и с тех пор не могу установить, где он. На работе не появился, домашний телефон не отвечает. Меня беспокоит вот что: он обещал нынешним утром первым делом перезвонить мне. Возможно, беспокоюсь попусту и он пропал только в моем воображении. Откуда мне знать, вдруг прямо сейчас он обедает с вами, или навещает больного приятеля, или попросту забыл позвонить мне и сказать коллегам, где будет.
Начальник полиции заверил Болена, что Джефферса в данный момент у него под рукой нет, и согласился, что для такого основательного человека весьма странно исчезнуть с глаз долой.
– Хотите, чтобы я посмотрел тут вокруг, так? Навел кое-какие справки?
– Именно так. Но мне не хотелось бы никого без нужды беспокоить. Я собрался было обзванивать больницы в вашем округе, но потом сообразил, что у вас, по всей вероятности, отработана система действий на такой случай. Я пытаюсь выяснить одно: есть ли у меня вообще какое-либо основание беспокоиться. Я незнаком с его личной жизнью, не знаю, есть ли какая-либо женщина, к которой он ходит после работы. Если откровенно, не хочу доставлять неприятности себе или ему тем, что начну поиски человека, который, возможно, никуда и не пропадал.
– Картина ясна. Я вот что скажу: съезжу к нему домой и посмотрю, стоит ли его машина в гараже, а потом я позвоню нескольким его друзьям в городе. Если не найду, позвоню в дорожный патруль и в больницы, чтобы узнать, не попал ли он в аварию. У вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, куда он мог подеваться?
– Может быть, в Сакраменто. Вы можете также проверить, нет ли его машины на стоянке у электростанции.
– Хорошо. Дайте ваш телефонный номер, и через пару часов я перезвоню.
– Большое спасибо, мистер Хартли. У меня было предчувствие, что вы сумеете в этом разобраться.
После разговора с начальником полиции Болен попытался дозвониться до Фила Крамера. Потерпев неудачу, рассеянно уставился на кучу бумаг на письменном столе, соображая, что следует предпринять, если Хартли не отыщет следов Джефферса. Если так случится, необходимо отправить кого-нибудь поискать его в дренажной галерее, даже если придется признать, что он сам приказал Джефферсу провести ночную проверку. Должен ли он признаваться в этом? Можно ведь заявить, что просто беседовал с Джефферсом по какому-то другому вопросу, а тот, мол, сказал ему, будто собирается сходить на плотину...
Болен нахмурился и взял со стола лист бумаги. Это была записка его секретарши:
"После того, как вы уехали в южно-калифорнийскую компанию Эдисона, был звонок от мистера Терри из калифорнийского отделения управления по сохранности плотин. Он сказал, что видел самые последние данные из ущелья Сьерра, и ему кажется, что требуется исследование на месте, которое он собирается провести лично завтра (в субботу). Он не смог дозвониться до мистера Джефферса на плотину, и еще он интересовался, не хотите ли вы сопровождать его. Он прибудет туда примерно в полдень.
Шарлей".
– Черт подери! – выругался Болен.
Почему в это должен влезать еще и штат? Вряд ли прошел и месяц, как управление по сохранности плотин провело очередную периодическую инспекцию, да и эти новые данные о протечке воды были не так уж плохи. И теперь ему, возможно, придется ни свет ни заря встать, чтобы к полудню добраться до Саттертона, если только он не решит лететь на собственном самолете, в котором при долгих полетах начинала болеть спина. Да к черту его, этого Джефферса! Он там выкроил себе до хрена времени, чтобы порыбачить, или упиться в стельку, или чем он еще сейчас занимается. Заслуживает выволочки, и можете не сомневаться, он ее получит. Джефферс славный мужик, да, но временами далековато заходит в этом своем «все, мол, замечательно» да «посвищу-ка я за работой»... Ты же должен присматривать за плотиной стоимостью двести миллионов долларов, Ларри, не забывай об этом. Ох, я надеюсь, что Хартли разыщет тебя. Ну уж и получишь тогда взбучку! Я покажу тебе такую сторону в Германе Болене, какая тебе никогда и не снилась!
* * *Увидев плотину, Фил почувствовал, что осознание важности задачи снова в нем ослабло. Он ехал медленно, что было обычным при режиме работы светофоров на Главной улице Саттертона в пятницу вечером, не в силах оторвать глаз от темной, кажущейся необъятной стены, заполнившей собой половину ночного неба. Едва замечал залитую светом ратушу, эстраду для оркестра на площади, бар «Колесный фургончик», протянутое поперек улицы объявление о третьем ежегодном мазэрлодском марафоне. Дорога, проложенная по гребню плотины, была отмечена огнями, и, чтобы охватить взглядом всю эту сверкающую линию, Филу пришлось приблизить лицо к ветровому стеклу. Плотина оказалась настолько подавляюще высокой и огромной, что трудно было осознать ее как сотворенную человеком, равно как и трудно было представить себе водохранилище позади нее.
– Господи, – чуть слышно произнес Фил.
Плотина казалась горой, которая простоит так же долго, как и окружающие нерукотворные горы. И все-таки по мере подъема по городской улице она уменьшалась, и становилось очевидным, что это все-таки не гора. Огромные холмы и отвесные скалы по обеим ее сторонам были выше и массивнее, но взгляд все равно притягивала именно плотина. Было некое гнетущее ощущение угрозы, что горам несвойственно. Плотина была чужеродной, а горы – нет.
В нескольких кварталах от нижней части города Главная улица снова становилась сельской дорогой, проходящей через невысокий сосняк к уступу, вырезанному в скалистом склоне. Фил осторожно проехал мимо ряда припаркованных строительных машин и предупредительных огней. На выступе над плотиной была устроена смотровая площадка, где местные подростки, высыпавшие из нескольких автомобилей, слушали музыку, пили пиво, не обращая никакого внимания на открывающийся вид. Фил припарковался и подошел к перилам ограждения, с наслаждением распрямив руки и ноги. Было половина одиннадцатого, значит, он доехал сюда из Лос-Анджелеса всего за восемь с небольшим часов с единственной короткой остановкой в Мэрисвиле. Прохладный ветерок с водохранилища донес аромат вечнозеленых деревьев и свежей воды, нежно освежив после духоты Центральной долины. Единственными звуками были раздражающая рок-музыка из припаркованных поблизости машин да отдаленный рев воды, низвергающейся по водосливу в реку с высоты трехсот метров. Справа от Фила чернело сверкающее зеркало водохранилища с желтой дорожкой света от ущербной луны. Береговую линию водохранилища обозначали низкие морщинистые холмы, позади них вздымались более высокие заснеженные хребты, и пики высокогорья Сьерра вырисовывались на фоне далекой гряды темных туч. Из водохранилища прямо под смотровой площадкой высовывался этакий бетонный бублик. Фил знал, что это верхушка заборно-вентиляционного канала. Немного левее, чуть выше уровня воды, высился гребень плотины. На дне долины, ниже плотины, виднелся ярко освещенный прямоугольник электроподстанции. Между нею и подножием плотины со стороны нижнего бьефа, скрытый от глаз выступом склона холма, находился вход в туннель к подземной электростанции. А далеко слева брызгами крошечных огоньков поблескивал Саттертон.
Всматриваясь в плотину. Фил начал понимать, насколько глупым он должен выглядеть в глазах Рошека и Болена. Изучать математическую модель и чертежи плотины и столкнуться с ее реальным обликом – это далеко не одно и то же. Она была так огромна, так великолепна, так незыблема... Элегантно перекрывала ущелье и, казалось, без труда противостояла давлению огромной массы воды. Была закреплена береговыми устоями на скальном основании столь надежно, словно никакая сила на земле не могла ее сдвинуть. Компьютерные изображения и колонки цифр, потрясшие Фила своей значительностью, вдруг показались неуместными, случайными, лишенными сущности световыми рисунками, бессмысленными значками на бумаге. Рошек прав: смешно думать, что он способен получить сколько-нибудь реальное представление о таком вот сооружении с расстояния восьмисот километров, не видя ничего, кроме абстрактных символов. И снова шевельнулось желание повернуть обратно, в Лос-Анджелес, пока не выставил себя еще большим дураком, чем теперь. Возможно, он обязан извиниться перед Рошеком.
