Роберт Бирн - Плотина
Ну вот, доберется он до плотины, и что тогда? Он еще так и не решил, что станет делать, если тамошние ответственные лица посмеются над ним и захлопнут дверь перед его физиономией. Быть может, все это путешествие ошибка, о которой будет сожалеть до скончания дней. Он действовал эмоционально, разгневанный несправедливым увольнением, и надеялся отыскать нечто такое, что приведет в замешательство Теодора Рошека, единственную личность в мире, которую он когда-либо ненавидел. Вряд ли это был здоровый импульс для начала инженерного расследования. Ему бы следовало посидеть и спокойно все обдумать.
«Как ты собираешься объяснить происшедшее своей матери, – спрашивал он себя, ослабляя нажим на педаль акселератора, – в особенности если окажешься за решеткой? Как ты собираешься объявить, что ее гордость и радость развеяны по ветру и ты лишился безусловно замечательной работы из-за того, что соизволил наорать на президента фирмы? Ну, мама-то все равно захочет, чтобы ты поскорее прилетел домой, где она сможет прижать холодное полотенце к твоему лбу. Ты, должно быть, такой же ненормальный, как и глупый. Ну а Джанет? Должна же она была понять, насколько ты ошалел от слишком большой дозы мексиканского пива, и отговорить тебя уезжать из города. Твой отец так бы и поступил, если бы был жив. А может, нет? Он ведь верил, что нужно раскапывать факты и, опираясь на них, действовать».
Фил проезжал Сакраменто. Сквозь правое окно машины увидел, как лучи заходящего солнца отражаются от купола здания администрации. Если он собирается вернуться или провести ночь в каком-нибудь мотеле, то это отличное место для остановки. Здесь же был наклонный выезд вправо. Он оставил его позади, нажал на газ и перестроился в скоростной ряд.
– Я уже спокоен, – громко сказал он. – Я должен все обдумать. Возвращаться теперь, после того как он забрался так далеко, – только доказать, что он сумасшедший. А если поспешить к Саттертону, до которого всего-навсего полтора часа езды, то самое худшее, что может случиться, – это то, что он окажется не прав. Так лучше оказаться неправым, чем сумасшедшим. «Когда ты чувствуешь, что в чем-то прав, – говаривал отец, – не отступай от своего, пусть даже на тебя обрушатся ад или наводнение».
Ад и наводнение... Если его теория верна и он начал действовать слишком поздно, то здесь как раз можно получить вдоволь того и другого.
* * *Кондиционер в окне над раковиной воинственно гудел, но жара к концу дня в Стоктоне была слишком сильной даже для него. Эмиль Хассет сидел за кухонным столом напротив сына, пот катился с его лица к складкам шеи. Он отстегнул кобуру и снял китель униформы охранника, а потом закатал рукава выше локтей. Когда оторвал предплечья от клеенки, звук был – словно рвут бумагу. Откинувшись в кресле, сумел дотянуться до холодильника и достал еще две жестянки пива «Курз». Одну толкнул через стол.
– Ты ведь не подставишь меня, как цыпленка, а, Фредди?
– Если тебя сцапают, легавые выйдут на меня. А у меня ведь даже испытательный срок еще не кончился.
– А что они смогут доказать? Если не увидишь спускающегося по дороге бронегрузовика, сядешь в аэропорт на обратный рейс – и ты в безопасности. Господи, да посмотри на это, как я. Никогда раньше не прыгал с парашютом, а ты это делаешь каждый уик-энд.
Фредди Хассет, невысокий мужчина с жидкой каштановой шевелюрой, чувствовал себя неуютно. Он еще не пришел в себя после возвращения из тюрьмы Сан-Квентин, где провел три тяжелейших года за то, что во время шумной ссоры в баре пырнул противника ножом.
– Можешь вступить в клуб и сделать несколько прыжков, чтобы попрактиковаться. А без этого уж как пить дать сломаешь себе шею.
– Да у меня просто шанса такого не будет. Я собираюсь спрыгнуть с самолета единожды в жизни, и это случится завтра. А ты будешь точнехонько позади меня. С двумястами тысячами баксов по крайней мере.
– И с Ллойдом, стреляющим в нас все время спуска.
– Черт подери, дай уж мне позаботиться о Ллойде. Он вернется в универмаг и станет соображать, как позвонить легавым. Своей пушкой пользовался только раз за пятнадцать лет, и то для того, чтобы расколоть рукояткой несколько грецких орехов. Когда отъеду и оставлю его у пристани, он от удивления будет целый час искать свою кобуру. Ты что же, хочешь провести остаток жизни в Стоктоне, пощипывая кассу в залах для игры в пул, гоняясь за дешевыми кошечками и ввязываясь в поножовщину? Жить на этой свалке со своим стариком, который тоже никуда больше не собирается? Мэри Лу была права. Вчера ночью она сказала, что мы с тобой вечно проигрывающие. А теперь мы нашли способ выиграть... крупно выиграть.
– У тебя-то, во всяком случае, есть постоянная работа.
– Конечно, есть. Двенадцать лет и дня не пропустил. А они так до сих пор и платят мне четыре с половиной бакса за час. Никаких повышений, говорят они. Наши финансовые ресурсы в данный момент несколько истощены, говорят они. Ну хорошо! Они и вправду станут теперь здорово истощены, когда я с ними разделаюсь. Ох, как же они меня затрахали! А теперь мне нужен ты, Фредди. Я ведь могу доверять только тебе. Ты должен выполнить свою часть работы. Если не приземлишься на дорогу, чтобы подобрать меня, то я пропал. Я пропал.
– Не знаю, но в этом дельце что-то несерьезное.
– Что же в этом несерьезного? Когда мы взяли тот, другой автомобиль выше по ущелью, ты посчитал, что это здорово. А теперь находишь несерьезным? Тебе же нравилась лачуга, которую я арендовал, и ты говорил, что участок тоже прекрасный. Месяца два отсидимся там, пока ситуация не поостынет, а потом свободно отправимся домой. Все, что от тебя требуется, – это раздобыть самолет.
– Я зарезервировал «Сессну». Двухместную.
– А с нее легко прыгать?
– Да чепуха. Единственная проблема – при ветре со скоростью сто шестьдесят километров в час дверь открывается туговато. Поэтому я открою ее еще в аэропорту. Это для отвертки работенка минут на десять. Ты не станешь возражать против небольшого ветерка в кабине, а? Ты же будешь пристегнут к сиденью ремнем.
Эмиль Хассет по-отечески лучезарно улыбнулся сыну, а потом засмеялся.
– О, ты должен согласиться, что это замечательно, Фредди. Самолет полетит дальше и разобьется к чертовой матери, и никто, черт подери, не узнает, где же мы с тобой.
– А ты уверен, что сможем обнаружить эту хижину из поднебесья?
– Без труда. Посмотри-ка карту. Она в шести километрах от плотины ниже по течению. Обещай, что подхватишь меня, когда грабану этот грузовичок. Посмотри мне прямо в глаза и пообещай.
– Я обещаю. Я буду там. Мы это сделаем, если нам повезет.
Фредди Хассет редко показывал плоховатые зубы, но на сей раз улыбнулся.
– Знаешь, папаша, ты будешь выглядеть ужасно забавно, паря в небе в своей униформе охранника.
– Это уж точно, буду, черт подери. И сам стану смеяться больше всех.
Глава 14
Уилсон Хартли, начальник полиции Саттертона, вытер с подбородка растаявшее масло и взял протянутую женой телефонную трубку. Зерна кукурузы с кочерыжки невозможно обкусать аккуратно, и то же самое можно было сказать о многих его любимых блюдах: спагетти, артишоках, постных ребрышках, крабах в надтреснутом панцире, жареной индейке... Когда его жена подавала что-нибудь из этого, обеденный стол быстро приобретал вид городской свалки.
Звонил сержант Кэрш, ночной дежурный.
– Извините, что беспокою вас дома, шеф, но тут один парень на проводе, которому почему-то приспичило потолковать с вами совершенно приватно, если такое возможно. А еще он сказал, что его зовут Герман Болен, и что он звонит из компании «Рошек, Болен и Бенедитц» из Лос-Анджелеса.
– Ради Бога, Кэрш, давай мне его сюда.
Хартли узнал название инженерной фирмы, которая отвечала за плотину, и предположил, что возникла какая-то проблема безопасности. Он вышел из-за стола и перенес телефонный аппарат. За ним на письменный стол в соседнюю комнату волочился провод. У ремня болталась салфетка.
– Не знаю, помните ли меня, – сказал Болен, когда Хартли снова взял трубку. – Мы познакомились на церемонии открытия десять лет назад или около этого.
Хартли не помнил.
– Да, разумеется, помню. Как жизнь, Герман?
Разговаривая с начальником полиции, люди становятся скованными, поэтому у Хартли выработалась привычка обращаться к ним по имени и в приятельской манере. Так он старался помочь им расслабиться.
– У меня все отлично, спасибо, мистер Хартли. Возникло одно дело, с которым нужно с осторожностью разобраться. Я уверен, вы знаете Лоуренса Джефферса, нашего начальника эксплуатационной службы на плотине.
– Ларри? Разумеется, знаю. Хожу с ним каждый год на оленью охоту. Нам никогда не удавалось подстрелить что-нибудь, потому что, когда он принимается насвистывать и напевать, все звери удирают, спасаясь. Вы собираетесь сообщить, что Ларри попал в какую-то беду? Такому трудно поверить.
