Дэвид Хьюсон - Укус ящерицы
И все же ощущение того, что Скакки недоговаривает, скрытничает, не проходило. Общение с полицейскими определенно было ему неприятно, хотя каких-либо оснований для неприязни Коста не видел. Простой работящий фермер, ведущий в одиночку, без чьей-либо помощи немалое хозяйство да еще подрабатывающий на стороне – все вроде бы понятно. Но тогда чем ему не угодила полиция? Почему он ждет не дождется, когда они уберутся с острова?
Фальконе спросил о двери. Скакки подтвердил, что она была заперта, по всей видимости, изнутри. Инспектор попросил рассказать, в каком состоянии он нашел Уриэля Арканджело, когда все же проник в мастерскую через окно.
– Я уже рассказывал. Не вам, другим. Он горел. Горела грудь, И огонь как будто шел изнутри. Потом… – Скакки вздохнул. – Какая жалость. Я-то думал, он там один. А их, получается, было двое. Почему?
– Мы пока не знаем, – ответил Коста. – Мы даже не понимаем, как погиб Уриэль.
Скакки отвернулся. В нескольких шагах от места, где они сидели, начинались поля. Покачивались под ветерком сиреневые артишоки. Рядом кивали крохотными ярко-красными головками перцы. Они были точками его жизненного маршрута, маяками, вокруг которых он уверенно прокладывал путь.
– Он уже и на человека-то не был похож. Лежал на полу… весь в огне. Я сразу понял, что его не спасти. Даже если бы тот чертов шланг работал как надо. Он горел… весь… – Скакки повернулся и поочередно посмотрел на каждого из полицейских. – Я видел его глаза. И он тоже меня видел. Но он хотел только одного: умереть. Да и чего ж еще?
– Вы не чувствовали запах газа?
Скакки покачал головой:
– Все случилось быстро. Дым… Огонь… Я уже не знаю, чувствовал какой запах или нет. Там ведь газ везде. И факел погас, наверное, потому, что случилась утечка. Чудо еще, что дом не…
Голос дрогнул, и Скакки опустил голову. Перони похлопал его по колену.
– Вы молодец, Пьеро. Не уверен, что кому-то из нас хватило бы смелости лезть в горящую мастерскую.
Утешение получилось слабое.
– А что толку? Они все равно умерли. Оба. Какая от меня польза?
– Вы сделали все, что могли в тех обстоятельствах.
– Минут бы на пять раньше, – пробормотал Скакки. – Такая смерть… Уж он-то ее не заслужил.
– Вы знали Уриэля? – спросил Фальконе.
Пьеро покачал головой:
– Не очень хорошо. Видел иногда, когда он работал. Делал, что он говорил. Человек был неплохой. Немного одинокий. Немного печальный. Да они ведь все такие. Выпивал. Крепко выпивал. Мне бы, наверное, и не стоило так говорить, но что было, то было. Однако ж работать ему это не мешало. Ни одной смены не пропустил. Всегда был на месте. Шесть, а то и семь раз в неделю.
– А Белла? – поинтересовался Фальконе.
– Она работала сама по себе. Обычно до него. Вместе они работали не часто. Белла так с ним разговаривала… Посторонний бы подумал, что это она босс. Ну, я в их отношения не лез, держался в сторонке. После того как Микеле меня нанял, я общался только с Уриэлем да Рафаэлой. Он говорил, что делать. Она расплачивалась. Другие-то Арканджело с денежками расставаться не любили. Хорошая женщина. – Скакки подался вперед. – Без нее семья уже давно пошла бы по миру. Если им кто и шел на уступки, то только из уважения к ней.
Коста вызвал в памяти высокую, исполненную достоинства фигуру за оконным стеклом. Да, в ней было что-то такое, чего недоставало братьям. Не исключено, что и Скакки, тоже человек одинокий, имел в отношении нее какие-то планы.
– А зачем вам деньги? – спросил вдруг Фальконе.
Пьеро рассмеялся:
– Ха! Вот уж неожиданный вопрос! Зачем?
Он обвел взглядом свои владения и даже встал, чтобы обозреть их лучше. Полицейские тоже поднялись.
– Ну? Что вы здесь видите? Золото? Ладан? Мирра?
– У вас есть артишоки. Говорят, самые лучшие выращивают только на Сант-Эразмо, – моментально ответил Перони. – У вас есть лук. Должен признаться, дома я такой вижу не часто. Красный перец. А еще, кажется, салат-рокет. И коптильня. Что вы там коптите, а, Пьеро?
– Ну, иногда угрей, – немного смущенно ответил Скакки.
– Я сам из Тосканы, – признался Перони. – И мы там тоже коптим угрей. Бывает, что и кабанчика. И еще уток, когда удается подстрелить. У вас отличный пес. Как его зовут?
Услышав знакомые звуки, спаниель оживился и завилял хвостом.
Природное добродушие и искренность Перони, похоже, растопили ледок недоверия.
– Ксеркс. Глупая кличка. То есть он как бы главный на болоте. Охота для него счастье. А остальное время не знает, чем заняться. Вот скоро охотничий сезон, тогда уж…
Перони рассмеялся и погладил пса по голове.
– У вас здесь и столы приготовлены. Наверное, гости бывают?
– Без денег сейчас никуда, согласны? А я еще по долгам не рассчитался. Моя мамаша вообще ни за что не платила. Одно хозяйство всех расходов не покрывает. Приходится подрабатывать на стороне. Делаю кое-что для Арканджело. Отвожу людей куда просят за четверть того, что дерут эти наглецы с катерами. Кому-то надо в город. Кому-то в аэропорт. У меня есть приятель, так он иногда привозит сюда туристов. Я их кормлю. Вот и все мои доходы. Налоги? – Скакки помахал перед ними перевязанным бинтом пальцем. – Ну уж нет. Вы, конечно, сообщите куда следует…
Перони улыбнулся.
– У вас ведь здесь нет полиции, так зачем вам налоговый инспектор? По-моему, это было бы несправедливо.
Скакки немного успокоился.
– А вы вроде бы неплохие парни. Какого черта делаете в Венеции?
– Долгая история, – простонал Перони. – Как-нибудь в другой раз. Знаете, Пьеро, я бы с удовольствием попробовал ваши артишоки. Как насчет пары килограммов? Сколько с меня?
Скакки плюнул на землю и негромко выругался.
– Берите что хотите, – буркнул он. – Вы ж никогда домой с пустыми руками не возвращаетесь, да?
Покрыв чужое проклятие своим, покрепче, Перони достал из бумажника двадцать евро.
– Вы нас плохо знаете, – сказал он. – Пожалуйста, пару пакетов. Положите лучшее, что у вас есть. Сдачу оставьте.
Пьеро посмотрел на бумажку, потом взял ее, кивнул, пробормотал невнятно слова благодарности и ушел. Полицейские проводили его взглядами.
– Надо расспросить его о Мэсситере, – сказал Коста.
– Только поосторожнее, – предупредил Перони. – Иначе не сработает.
Фальконе удивленно посмотрел на них.
– Думаете, он что-то знает?
Перони усмехнулся:
– Не принимайте нас за дураков, Лео. Кое-чему мы у вас научились. Пьеро есть что рассказать. Другое дело, что он, может быть, и сам не знает, что нам надо.
– Что он может знать? – Фальконе махнул рукой в сторону покачивающих головками артишоков. – Нет, не думаю. Пустая трата времени и…
– Мэсситер… – вмешался Коста.
– Мэсситер ни при чем. Ответы надо искать на Мурано. Там, а не в этих… огородах.
Залаяла собака. Пьеро Скакки возвращался с двумя старыми хозяйственными сумками, доверху набитыми продуктами. Поставив сумки на землю, он принялся выставлять на стол содержимое: артишоки, перцы, пакет с замороженными копчеными угрями, свежий картофель, виноград и бутылку темного, почти черного вина. Венчали эту гору деликатесов три связки красных перчиков, похожие на миниатюрные букетики экзотических цветов.
Скакки повернулся к Перони, по лицу которого блуждала счастливая улыбка.
– Надо подсушить, и тогда они продержатся всю зиму. Положите в масло. Хотя вы, по-моему, и сами знаете.
– Так вы и вино делаете?
– Живу на всем своем. В таком месте чему только не научишься.
– Наверное. И что же, у вас и выходных не бывает?
Скакки пожал плечами:
– А у вас они бывают?
На этом можно было бы и заканчивать. Что толку донимать человека пустыми расспросами, заранее зная, какими будут ответы? Но Фальконе никогда не отказывался от шанса, каким бы незначительным тот ни казался. И если здесь, вдали от Рима, инспектор вдруг решил отступить от собственных привычек, обязанность друзей и коллег заключалась в том, чтобы напомнить ему о собственных правилах.
– Как по-вашему, что случилось с Лаурой Конти и Дэниэлом Форстером? – спросил Коста, вглядываясь с надеждой в бледное лицо Скакки. Надежда не оправдалась – никаких эмоций на нем не отразилось. А вот сидевший рядом Лео Фальконе негромко, но с чувством выругался.
Фермер задумался.
– А почему вы меня спрашиваете? Откуда мне знать? Живу в лагуне, в чужие дела не лезу…
– Но ведь убитый антиквар был вашим двоюродным братом. Вы наверняка их знали.
Словно почувствовав перемену в тоне разговора, пес улегся на сухой песок и спрятал морду в лапах.
– Вот как?
– Хотите сказать, что это не они его убили? – не отступал Коста.
– Ник… – Фальконе многозначительно постучал по часам.
– Я только хочу сказать, что мы здесь понятия не имеем, что у них там, – Скакки кивнул в сторону Венеции, – творится. И уж я по крайней мере больше вашего никак не знаю.
Такой ответ Косту не устраивал, но все-таки он нисколько не жалел, что задал вопрос, пусть даже и вопреки желанию Фальконе, все заметнее проявлявшему свое нетерпение.
