Татьяна Полозова - Город постоянной темноты
— Это вызвано тяжелыми внутренними переживаниями, времен Вашего нахождения в приюте Обитель Рая. — Пояснил мне психиатр.
Мистер Бредли Сэдок был примерно моего возраста, но судя по тому, что я видел в зеркале, выглядел куда лучше меня. Конечно, можно было сослаться на болезнь, но я-то чувствовал, что дело не только в голове.
— Как долго это происходит? — Спросил я.
Психиатр нахмурился.
— Согласно данным мистера Саймона около трех лет, однако, в последние полгода приобрело регулярный характер и стало выражаться в более острой форме.
Я вздохнул.
— Я смогу вспомнить?
Мистер Сэдок доброжелательно посмотрел на меня.
— Если Вы готовы к этому. — Он наклонился над столом. — Поймите, мистер Рипли, не все здесь зависит от моей работы и вашего сознания. Это скорее подсознательный процесс. Вы должны настолько сильно захотеть вспомнить, чтобы Ваше подсознание перестало блокировать обстоятельства двадцатипятилетней давности.
Я потер виски, от разговора у меня заболела голова и мне больше всего, как ни странно, захотелось сейчас оказаться в постели в Обители, чтобы не приходилось ничего вспоминать.
— Что со мной произошло? Почему я не хочу вспоминать? — Спросил я у Сэдока.
Он снова расслабился в своем кресле и посмотрел мимо меня, куда-то в пустоту.
— Мистер Рипли, Вы должны быть готовы к любой информации о себе. Она не всегда будет приятна, она может принести боль, но поймите, что это все Вы, каждый поступок сделал Вас таковым, каждая деталь жизни привела Вас сюда, хоть это место и не назовешь радостным.
Я вдруг понял, что спустя столько лет, пытаясь вырваться из плена лагеря, попал в очередную ловушку, сам теперь загнав себя в нее.
— Я понимаю. Все же, почему я не хочу вспоминать. В палате Вы сказали, что я подсознательно хочу отправиться назад, чтобы исправить что-то. Что?! — Нетерпеливо спросил я.
— Смерть Вашего друга, Люка Бландта.
Весь воздух вылетел из моих легких. Люк умер? Теперь я осознал, что ни разу не видел его фото в альбоме. Саймон не говорил о нем, а сам Люк ни разу меня не навестил. Он умер!
Я опустил голову и зарыдал. Эта новость глухим тупым ударом убила меня.
— Мистер Рипли, Вы в порядке?
Я не отвечал, голова раскалывалась на части, болела так сильно, будто меня и в правду ударили чем-то тяжелым, перед глазами все плыло, и я повалился на стуле, слыша лишь смутные окрики психиатра, зовущего санитаров.
39
Я снова очнулся в бараке, но сон помнил смутно. Лишь отрывочные воспоминания: Люк, врачи, Саймон, незнакомцы, какая-то больница, смерть… Черт! Люк же умер! Я вскочил с кровати и, не обращая внимания на странные, удивленные взгляды моих товарищей, надевая на бегу сапоги, выбежал на улицу.
Никогда не доверяйте снам до тех пор, пока не увидите их в реальности. Проблема в том, что мои сны становились реальностью. Я еще никогда не бегал так быстро. Барак Люка был в другом конце поселка и мне пришлось скрытно пробираться через территорию административного корпуса, чтобы сократить путь. К счастью, было еще слишком рано, чтобы меня заметили.
Я ворвался в барак, испугав всех до чертиков. Мои глаза блестели, грудь вздымалась от частого глубокого дыхания, а все тело тряслось.
— Где, где Люк? — Запыхавшись, спросил я, почти крича.
Его соседи удивленно посмотрели на меня, и одновременно обратили внимание на кровать Люка.
— Уже проснулся, наверное. — Ответил мне его сосед по кровати.
Я недовольно сглотнул, восстанавливая дыхание и наклонился, поставив ладони на локти.
— Вы видели его? — Спросил я.
— Да, какого хрена, ты вообще тут делаешь? — Психанул один из парней.
Я яростно посмотрел на него.
— Я просто хочу увидеть Люка. — Спокойно ответил я. Не хватало еще ругаться сейчас.
— Я здесь. Что с тобой. — Я услышал знакомый голос за спиной и почти допрыгнул до потолка от радости.
— Люк! — Не сдерживая эмоций я подбежал к нему и обнял. — Ты жив! Я думал тебя убили!
Он неприязненно отстранился от меня.
— Какой черт заставил тебя так думать.
Его слова словно пробудили меня. Я только сейчас понял насколько глупо и двусмысленно выглядел. Люк и так уже пострадал, а мои нежности не добавляли нам мужественности.
— Прости, я просто… просто помешался. — Смотря в пол, оправдывался я.
— Это я заметил. — Все еще настороженно отвечал мне Люк. — Поговорим в другом месте.
Мы вышли из барака и огляделись. Уже шныряли контролеры и на разговор оставалось не более минуты, чтобы не попасться.
— Я не хочу, чтобы ты больше приходил сюда и тем более лез со своими нежностями ко мне. Никто не знает толком что произошло. Они думают, что меня избили. Но мне не нужна вся эта гомосятина. Ты понял?
Я еще никогда не слышал Люка таким злым. Злым на меня. Мне оставалось только кивать.
— И еще, если тебе снова приснится какая-нибудь глупость просто придуши себя подушкой или спроси у Саймона как быть. Он же твой главный консультант теперь.
Люк развернулся и вошел в барак. Я оставался неподвижным переваривая слова друга. Он только что не просто бросил меня, он обвинил меня в предательстве. Он думал, что я предал его, начав всю историю с Джастином. Он обвинял меня в своих страданиях. Я сел на корточки. Конечно, если бы я не связался с Саймоном, ничего бы не произошло. Не пришлось бы воровать дела Грегори, не пришлось бы работать на него, не подставлять Люка, не позволять кому-то насиловать его. Не проводить мучительные часы в камерах. Нужно было просто жить как раньше и не лезть не в свои дела. Идиот! Я только все испортил! Все были правы! Я кусок дерьма!
— Джон Рипли! — Гром голоса контролера барака Люка вырвал меня из самобичевания. — Что ты тут забыл?
Я встал на ноги и виновато посмотрел на мужчину. Тот как странно покосился на меня, и я впервые увидел опасение в глазах административного персонала. Они боялись меня? Я бы рассмеялся, если бы мог.
— Ладно, возвращайся в барак, разберемся с тобой позже.
Контролер сделал пометку в своем блокноте и вошел в барак. Я поплелся к себе. Ладно, Люк жив и это главное. Не все мои сны сбывались.
Пока я шел до дома, то заметил как к директорскому корпусу подкатил черный автомобиль, очень дорогой и блестящий как лысина Хейвса. Директор сам встречал посетителя и очень нервничал. Я старался выглядеть незамеченным, но сам обратил внимание на странный сверток в руках незнакомца.
— Ты принес? — Услышал я голос директора.
— Конечно, за кого ты меня принимаешь? — Ответил гость.
Я посмотрел, как они зашли внутрь корпуса, и посмотрел на окна кабинета Хейвса. За шториной, в тени плохо освещенной комнаты скрылась чья-то фигура. Меня заметили, но я почему-то не был этим озабочен сейчас. Этого же незнакомца, я увидел в кабинете директора, в ту ночь. Я посмотрел на небо. Серость становилась еще гуще, чем была, как несвежая столовская овсянка. Эти мысли напомнили мне о завтраке и о необходимости возвращения в барак. Потом можно будет разобраться со всем этим.
40
Я открыл глаза и увидел знакомый уже потолок больницы. Только Саймона рядом не было. В кресле у кровати сидела молоденькая медсестра, которая читала «LIFE» и вряд ли мечтала провести время со мной рядом.
— Мистер Рипли, — дружелюбно улыбнулась она, когда увидела, что я очнулся. — Как Вы себя чувствуете? — Я попытался встать, но она обратно уложила меня на постель, только лишь приподняв подушки. — Лежите, лежите. Вам лучше сейчас сохранять покой. Я позову доктора Сэдока.
Еще раз улыбнувшись, девушка ушла, и я остался один на несколько минут. Странное чувство охватило меня. Я, как будто, начинал осознавать реальность. Я Джон Рипли, тридцати семи лет, юрист по образованию, закончивший колледж в штате Нью-Йорк. Специализируюсь на помощи сиротам и детям, оставшимся без попечения родителей, вхожу в государственный комитет по охране прав ребенка и развитию ювенальной юстиции. Не женат и никогда не был. Детей нет. Родственников тоже. Единственным близким другом является Джастин Саймон. У меня есть квартира на Манхеттене и небольшой домик в Мичигане, куда я езжу рыбачить летом и ранней осенью. Я люблю лососевую запеканку с болгарским перцем и рисом, бренди и трюфели с кокосовой посыпкой. Терпеть не могу свою секретаршу, хотя она и отличный работник; не выношу праздник 4 июля; и готов перестрелять всех, кто слушает альтернативный рок. Мой любимый композитор Шопен, у меня есть три рисунка Пикассо, доставшиеся мне от очень состоятельного клиента, и еще у меня взрослый разряд по стендовой стрельбе. Мелочи, которые не каждый раз встречаются в твоей жизни, но составляют твою личность, я их помнил, но совершенно не помнил, как выбрался из Обители и, что случилось с Люком.
Пока я вспоминал все это о себе, вернулся доктор Сэдок. Он был еще менее улыбчив, хотя и попытался состроить из себя добряка.
