Лев Пучков - Дикая степь
— Гордый, значит, — криво ухмыльнулся хан, не дождавшись от болдыра подобающих знаков почтения. — Обиду носишь в сердце на господина своего… Ну-ну… Назар, орс лишил жизни твоего война… Он — твой!
— Взять! — коротко скомандовал командир стражи. — На кол. В центре войскового куреня — чтоб все видели.
Двое нукеров резво подскочили, ухватили русского под локти, потащили на выход.
— Прощай, братка! — тоскливо крикнул казак — понял, что не на пир ведут. — Хорошо жили, умирать не жалко! Слободской Маньке-пирожнице подмогни — нагуляла от меня…
— Прости его, Повелитель! — Бокта бухнулся хану в ноги — а руки за спиной связаны, сдуру в кровь расшиб лицо! — Возьми мою жизнь, это я виноват! Он за меня вступился, не знамо, кто такие! Прикажи меня — на кол!
— А пошто так печешься об орсе? — Хан сделал знак — нукеры, тащившие русского, в нерешительности застыли увхода. — Что он тебе?
— Это брат мой, — тихо сказал Бокта.
— Брат?! — удивился хан. — Брат… Ха! Вот новости! И когда же это твоя мать умудрялась делить ложе с орсом?
— Моя мать была верна тебе, — скрипнул зубами Бокта, пряча ненавидящий взор под окровавленными бровями. — Это побратим мой: кровь мешали с ним. На войне жизни за меня не жалел, все у нас общее. Не по злодейскому умыслу, а бороня други своя вступил он в схватку с твоими воинами. А в схватке всяко бывает…
— Не нужен тебе такой побратим. — Хан неровно, с натугой подмигнул командиру стражи — тот кивнул воинам, русского тотчас же выволокли из юрты прочь. — Теперь ты будешь ханом. Сокровища, земли, красивые жены…
— Мне твое ханство — через коромысло! Пусть только развяжут руки — я убью всех, кто будет рядом, и лишу себя жизни, — глухо прорычал Бокта — шутку хана не понял, принял все всерьез. — Убьешь орса — почитай, убил меня.
— Стало быть, не хочешь ханом… — Хан хрипло рассмеялся, схватился рукой за сердце, задышливо захрипел. — А что… Ох-х-х… Что хочешь?
— Отпусти нас, Повелитель, — с надеждой поднял лицо Бокта. — У нас дел полно — не до ханства нам! А мы тебе на втору ночь пригоним малый табун — у ногаев сведем. За потраты воински да порушена нукера. Отпусти, а?
— Вот ты какой, болдыр, — раздумчиво протянул хан. — Недосуг тебе, значит, ханом быть… Ну да ладно. Назар — развяжи Бокту. Орса — ко мне в шатер. Умыть, дать кумыса с дороги, пусть манжик башку перевяжет. Ох-х-х… А теперь все — вон! Хочу сообщить сынусвою последнюю волю…
Глава 6
…Труднее всего, к вящему удивлению Шепелева, было добиться немедленной аудиенции. Как-то получилось, что за время работы Тимофея Христофоровича в комиссии необходимость экстренно пообщаться с работодателем в интимной обстановке ни разу не возникала. А когда вдруг возникла, оказалось, что это очень и очень непросто — заскочить между делом к бывшему коллеге и с порога подмигнуть: слушай, тут такое дело…
Жизнедеятельность бывшего коллеги была расписана по минутам, целая протокольная служба следила, чтобы в распорядке не возникла даже малюсенькая брешь. Шепелеву сразу, мило улыбнувшись, сообщили: да, вопросов нет, конечно, можно встретиться… Через две недели, во вторник, в 17.45. По графику как раз пятнадцатиминутное совещание с председателями всех подряд комиссий, бюро, отделов и палат. Какая-такая аудиенция, дорогой вы наш? Вы кто у нас — премьер, секрсовбеза, наследный принц или что-то еще в этом роде? Нет, не в этом? Ну тогда — гуляйте. Нет-нет, исключений не делаем. У всех чрезвычайной важности государственные дела, все обещают грандиозные проекты… Гуляйте, гуляйте…
Погруженный всецело в свою сферу производства, Тимофей Христофорович до сего момента как-то не обращал внимания на такие официальные особенности учреждения, в котором работал уже достаточно много времени. А тут протер глаза, на скорую руку проанализировал случавшиеся за год акты общения и с удивлением отметил: да, правильно, практически все такие акты происходили на совещаниях. Вернее, по окончании таковых. И даже некая схема присутствовала, долженствующая обозначать принципы демократизма. Вопросы есть? Нету. Хорошо, верной дорогой идете, товарищи. И — на выход. А по дороге, мимоходом, за локоток — цап! И по ходу, в коридоре:
— Как дела, дорогой товарищ? Дом? Семья? Детишки?
— Да вроде…
— Понятно. Проблемы?
— Да вроде…
— А если нету, тогда — где результат?
— Да вроде бы работаем…
— А результата не видно. Давайте, давайте — активнее!
— Дамы и так…
— Ясно. Если что — сразу ко мне. Ясно?
— Ясно.
— Ну и славно. Удачи…
Пообщаться посредством техники связи тоже не дали: надежные ребята караулили каждый проводок, электронный адрес, радио — и телефонные частоты, пресекая любые поползновения несанкционированного доступа к персоне. А коллеги покрупнее, что имеют право доступа, презрительно поморщили носик: не лезь, товарищ, не докучай глупостями всякими! Нас таких — море, а он — один!
В общем, было не так просто все, как казалось на первый взгляд…
Ждать две недели Тимофей Христофорович не мог: события развивались так, что делом следовало заняться немедленно. Удивившись про себя такой надежной недоступности нужного человека, который находился совсем рядом и мог решить вопрос одним движением бровей, Шепелев, воспитанный системой в рациональном чекистском духе, впадать в уныние не спешил, а также не спешил бросаться с раскрытием тайны к тем самым коллегам покрупнее, что доступ имеют. Во-первых, перетопчутся коллеги — это его детище. Во-вторых, будучи опытным чекистом и приученный никому не доверять, Тимофей Христофорович в моральных качествах этих коллег был не совсем уверен и просто-напросто опасался утечки информации. — ^
Руководствуясь приведенными выше соображениями, Тимофей Христофорович маяться и руки заламывать не стал, а просто сел в кабинете, вперился взором в окно и минут пятьдесят думал.
Через пятьдесят минут наступило время обеда, и товарищ Шепелев с легким сердцем отправился в столовую: придумал! Не зря на Старой площади суровые люди в свое
время учили мыслить дивергентно, не зацикливаясь на имеющемся наборе исходных данных.
Вкусно пообедав, Тимофей Христофорович вернулся в кабинет и с полчаса провел над сооружением некоего эскиза на простом листке формата А4. Художественным ремеслам бывшего чекиста на прежней работе не обучали, но получилось в целом ничего — понятно и доходчиво. Кликнув “офицеров по особым поручениям” — Юру с Васей, Шепелев отправил их в типографию и заказал шесть срочных плакатиков 50 на 40.
— Название — “Бросок на заданную тему”, — уточнил Тимофей Христофорович. — А фон — крупнозернистый песок и стоящая на песке кружка пива с обильной пеной. У них в компьютере все это есть — сам видел…
Юра с Васей исполненный заказ вручили шефу спустя час с небольшим, объяснив — очередь там, быстрее не получилось. Тимофей Христофорович полюбовался и в целом остался доволен, отметив, что в наш век продвинутой оргтехники даже самая лютая посредственность может вовсю развлекаться технологической сюрой, не опасаясь за последствия.
— Ну надо же! Если погонят с работы — займусь мазней…
Да, если не знать, что старался предкомиссии, можно приятно ошибиться: напряженная, предельно экспрессивная манера, построенная на контрастах цвета, порывистого ритма и свободной динамики, несколько напоминала труды простого нидерландского парня Винсента. Судите сами: темно-серый крупнозернистый песок в плавящемся пурпуре морского рассвета, слегка утопленная в этом песке кружка светлого пива, гротескно увеличенная, с перекипающей через края белоснежной пеной, а на фоне кружки — собственно бросок: небрежные штрихи невысокой коренастой фигуры, с овалом вместо лица. Фигура бросает через голову нечто объемное, без ног и рук, но с совершенно четко оформленным большущим горбатым носом, кучеряшками на голове и явно выраженной трехдневной щетиной. Прелесть! Только вот с названием подкачали: как всегда, чуть напутали.
– “Бросок в теме”, — прочитал Тимофей Христофорович. — Что за черт! Я как сказал?
— Это наборщик. — Юра, только сейчас заметив огрех, заалел щеками и насупился. — Давайте мы сгоняем — пусть переделает.
— Поздно, — отказался Тимофей Христофорович. — Там же очередь. Пока вы там будете менять, рабочий день закончится. И так пойдет — ничего страшного…
И отправил парочку повесить плакатики где следует.
А где следует? Да ну, какие же вы недогадливые! Ну разумеется, не там, где Хозяин ходит, — туда на пушечный выстрел не пустят. Помните коллег покрупнее, что доступ имеют? Вот-вот. Они его, конечно, имеют, но ходят там же, где все простые слуги народа, — и сидят через стенку. И самое приятное: парочка этих особо приближенных коллег в курсе некоторых пикантных особенностей хозяйского прошлого. И умеют делать выводы — не зря хлеб с икрой едят.
