Агата Кристи - И тогда никого не осталось
Господи, какую боль даже сейчас причиняют мысли о Хьюго…
Где он был? Что он делал? Он помолвлен, женат?
Эмили Брент резко сказала:
— Вера, тост подгорает…
— О, простите, мисс Брент верно. Какая я глупая!
Эмили Брент вынула последнее яйцо из шипящего жира.
Вера, наткнув на вилку для приготовления тостов новый кусок хлеба, с любопытством заметила:
— Вы так изумительно спокойны, мисс Брент.
Эмили Брент ответила, сжав губы:
— Я была воспитана держать себя в руках и никогда не поднимать шума из ничего.
Вера машинально подумала: «Подавлена в детстве… Это многое объясняет…».
Она спросила:
— Вы не боитесь? — помолчала и потом добавила: — Или вы не возражаете умереть?
Умереть! Словно маленький буравчик вгрызся в броню, окружавшую мозг Эмили Брент. Умереть? Но она не собиралась умирать! Другие должны умереть да, но не она, не Эмили Брент. Эта девушка ничего не понимает! Эмили не боялась: естественно, никто из Брентов ничего не боялся. Все ее родственники и предки были военными. Они стойко смотрели смерти в лицо. Они жили праведно, как и она, Эмили Брент… Она никогда на совершала ничего постыдного. И посему, естественно, она не собиралась умирать…
«Господь помнит о верных слугах своих: «Ты не будешь страшиться ни ужаса ночного, ни стрелы, днем летящей…»
Сейчас был день — и ужаса не было. «Никто из нас не покинет этот остров», — кто так говорил? Конечно, генерал Макартур, чей кузен был женат на Элзи Макферсон. Похоже, ему было безразлично. Казалось, он… даже… приветствовал смерть! Безнравственно! Почти нечестиво. Некоторые так мало думали о смерти, что даже сами кончали с собой… Беатрис Тейлор… Прошлой ночью она видела во сне Беатрис — видела, что та на улице, прижимает лицо к окну, стонет, просит, чтобы ее впустили. Но Эмили Брент не хотела ее впускать. Потому что иначе произойдет что-то ужасное… Вздрогнув, Эмили пришла в себя.
Эта девушка очень странно смотрела на нее. Она отрывисто произнесла:
— Все готово, не так ли? Давайте отнесем завтрак в столовую.
VIЗавтрак был странной трапезой. Все вели себя крайне вежливо.
— Не налить ли вам еще кофе, мисс Брент?
— Мисс Клэйторн, ломтик окорока?
— Еще кусочек тоста?
Шесть человек внешне все нормальные и сдержанные.
А внутри? Мысли бежали по кругу, словно белки в колесе…
«Что потом? Что потом? Кто? Который?»
«Сработает ли? Интересно. Стоит попытаться, если есть время. Боже мой, если есть время…»
«Религиозная мания, точно… Однако, глядя на нее, и не верится… А вдруг я ошибаюсь…»
«Это безумие — все безумие. Я схожу с ума. Шерсть исчезла… Красные занавески — бессмыслица какая-то. Ничего понять не могу…»
«Чертов идиот, он поверил каждому моему слову. Это было легко… Однако я должен быть осторожен, очень осторожен».
«Шесть фарфоровых фигурок… только шесть… сколько останется к ночи?»
— Кто съест последнее яйцо?
— Джем?
— Благодарю, могу ли я отрезать вам хлеба?
Шесть человек, нормально ведущих себя за завтраком…
Глава двенадцатая
Трапеза окончилась.
Господин судья Уогрейв прочистил горло и произнес тихим властным голосом:
— Думаю, было бы желательно, если бы мы обсудили положение. Скажем, через полчаса в гостиной?
Все издали звуки, означающие согласие.
Вера начала собирать тарелки. Она сказала:
— Я их вымою.
Филип Ломбард заметил:
— Мы донесем их до буфетной.
— Спасибо.
Эмили Брент встала и села снова, она сказала:
— О, боже!
Судья спросил:
— Что-нибудь случилось, мисс Брент?
Эмили извиняющимся тоном ответила:
— Простите. Я хотела бы помочь мисс Клэйторн, а?
Доктор Армстронг подошел к ней.
— Совершенно естественно. Запоздалый шок. Я могу дать вам кое-что…
— Нет! — сорвалось с ее губ, словно взрыв снаряда.
Все опешили. Доктор Армстронг залился румянцем.
На ее лице безошибочно читались страх и подозрение.
Доктор сдавленно сказал:
— Как пожелаете, мисс Брент.
Она заявила:
— Я не хочу принимать ничего… совсем ничего. Я просто спокойно посижу здесь, пока не пройдет головокружение.
Они закончили убирать со стола.
Блор заметил:
— Я человек хозяйственный, так что вам помогу, мисс Клэйторн.
Вера ответила:
— Благодарю.
Эмили Брент осталась одна в столовой.
Спустя некоторое время до нее донеслись слабые голоса из буфетной.
Головокружение проходило.
Теперь она чувствовала дремоту, ей казалось, что она с легкостью может уснуть.
В ушах раздавалось жужжание… или на самом деле в комнате что-то жужжало? Она подумала: «Прямо как пчела… как шмель».
Вскоре она увидела пчелу. Насекомое ползало по окну. Вера Клэйторн сегодня утром говорила о пчелах.
Пчелах и меде…
Она любила мед. Мед в сотах, любила сама его процеживать через муслин.
Кап, кап, кап…
Кто-то был в комнате… кто-то влажный, кто-то, с кого капала вода…
Беатрис Тэйлор вышла из реки…
Ей надо только повернуть голову, и она ее увидит.
Но она не смогла повернуть головы…
Если бы она могла крикнуть…
Но она не могла крикнуть…
В доме никого больше не было. Она была одна…
Она услышала шаги, вкрадчивые, тихие шаги позади. Спотыкающиеся шаги утопленницы…
В ее ноздри ударил влажный сырой запах…
На окне жужжала пчела… жужжала…
И потом она почувствовала укол.
Пчела ужалила ее в шею.
IIОни ждали в гостиной Эмили Брент.
Вера Клэйторн сказала:
— Может быть, мне за ней сходить?
Блор быстро вставил:
— Одну минутку.
Вера снова села. Все вопросительно посмотрели на Блора. Он сказал:
— Послушайте, мое мнение таково: нам не нужно искать преступника дальше столовой. Могу присягнуть, что та женщина — человек, которого мы ищем!
Армстронг спросил:
— И что за мотив?
— Религиозная мания! Что скажете, доктор?
Армстронг заметил:
— Вполне возможно. Не собираюсь возражать. Но, конечно, доказательств у нас нет.
Вера сказала:
— Когда мы готовили завтрак на кухне, она была очень странной. Ее глаза… — она поежилась.
Ломбард сказал:
— Невозможно полагаться только на это. К настоящему моменту мы все уже немножко свихнулись!
Блор заявил:
— Есть кое-что еще. Она единственная, кто не дал объяснения насчет обвинения граммофонной пластинки. Почему? Потому что ей нечего было объяснять.
Вера зашевелилась и сказала:
— Вы не совсем правы. Она объяснила мне… потом.
Уогрейв спросил:
— Что она вам рассказала, мисс Клэйторн?
Вера повторила историю о Беатрис Тэйлор.
Господин судья Уогрейв заметил:
— Вполне искренняя история. Я бы без труда в нее поверил. Скажите мне, мисс Клэйторн, похоже ли было, что ее заботит чувство вины или раскаяния за содеянное?
— Ничуть, — заявила Вера. — Она была целиком и полностью равнодушна.
Блор сказал:
— У этих старых дев сердца тверды, словно кремень! Наверняка в основном из зависти!
Господин судья Уогрейв заметил:
— Сейчас без пяти минут одиннадцать. Думаю, нам долженствует попросить мисс Брент присоединиться к нашему конклаву.
Блор сказал:
— Вы не собираетесь предпринимать никаких действий?
Судья заявил:
— Я не вижу, какие действия мы можем предпринять. В данный момент наши подозрения — всего лишь подозрения. Однако я попрошу доктора Армстронга очень внимательно наблюдать за поведением мисс Брент. Давайте отправимся в гостиную.
Они нашли Эмили Брент в том же кресле, в каком ее оставили. Сзади они не заметили ничего неладного, не считая факта, что она, похоже, не услышала, что они вошли в комнату. Потом они увидели ее лицо, отекшее от прилившей крови, с синими губами и вытаращенными глазами.
Блор сказал:
— Бог ты мой, она мертва!
IIIСпокойным тихим голосом господин судья Уогрейв заметил:
— Еще один из нас оправдан — слишком поздно!
Армстронг склонился над мертвой женщиной. Он понюхал ее губы, покачал головой, вгляделся в веки.
Ломбард нетерпеливо спросил:
— От чего она умерла, доктор? Когда мы ее здесь оставили, она, похоже, была в полном порядке.
Внимание доктора Армстронга привлекла метка справа на ее шее.
Он сказал:
— Это метка от шприца.
От окна донеслось жужжание. Вера воскликнула:
— Смотрите… пчела… шмель. Помните, что я говорила сегодня утром!
Армстронг мрачно заметил: