Питер Джеймс - Умри завтра
Она осторожно открыла рот покойника, посветила фонариком.
– Если посмотреть поближе, видно покраснение и припухлость гортани чуть ниже голосовых связок. Возможно, раздражение от дыхательной трубки.
– Разве можно есть твердую пищу с интубационной трубкой? – усомнился Грейс.
– Совершенно верно, Рой, – кивнула Надюшка. – Я не понимаю.
– Может, это донор органов, захороненный в море, а потом унесенный течением? – предположил Гленн Брэнсон.
– Возможно, – нерешительно согласилась Надюшка. – Хотя почти все доноры органов какое-то время находятся на аппаратах жизнеобеспечения с дыхательными трубками и капельницами с питательными веществами. Присутствие в желудке остатков непереваренной пищи в высшей степени странно. Может, токсикология обнаружит мышечные релаксанты и прочие медикаменты, использующиеся при изъятии органов.
– Нельзя ли приблизительно определить, за сколько часов до смерти он ел?
– Судя по остаткам, часа за четыре, максимум за шесть.
– Не мог внезапно умереть? – спросил Грейс. – Остановка сердца, разбился в машине или на мотоцикле?
– Тяжелых повреждений нет, Рой. Ни черепной, ни мозговой травмы. Сердечный или астматический приступ возможны, но с учетом возраста – лет семнадцать-девятнадцать, – по-моему, то и другое маловероятно. Думаю, надо искать другую причину.
– Например?
– Пока предположить не могу. Будем надеяться, лабораторные анализы что-нибудь скажут. Хорошо бы установить личность.
– Постараемся, – кивнул Грейс.
– Анализы наверняка дадут ключик к разгадке. Считаю практически невероятным найти что-нибудь на промокшем мешке и веревках, – продолжала Надюшка и добавила, чуть помолчав: – Есть еще одна мысль насчет еды в желудке. В Соединенном Королевстве органы автоматически не извлекаются. После смерти мозга зачастую не скоро удается получить согласие ближайшего родственника. Но в других странах, где таких законов не принято, скажем, в Австрии или Испании, дело идет гораздо быстрее. Возможно, наш мальчик из какой-нибудь такой страны.
Суперинтендент подумал.
– Возможно, но если он умер в Австрии или Испании, то как очутился в десяти милях от берегов Англии?
Услышав пронзительный дверной звонок, Даррен выскочил из зала и через пару минут вернулся с сержантом Таней Уайтлок, в халате и защитных сапогах.
Грейс быстро ввел ее в курс дела. Она попросила показать груз и пластиковую обертку, в которой обнаружили тело. Клио повела Таню в подсобку, потом они вместе вернулись в зал. Надюшка Де Санча наговаривала на диктофон предварительные заключения. Грейс, Брэнсон и Майкл Форман стояли рядом с трупом. Фотограф в хранилище снимал крупным планом пластик и веревки.
– Как считаете, тело могло принести течением из погребальной зоны? – обратился суперинтендент к сержанту.
– Могло, – кивнула Таня, дыша ртом, чтобы не чувствовать зловония. – Хотя груз довольно тяжелый, а погода в последнее время спокойная. Если это поможет, набросаю план возможного района, откуда его принесло бы с более легким грузом.
– Возможно, поможет. За пределами подводного кладбища никого не хоронят?
– Бывает, – подтвердила она. – Но я уже связывалась с «Арко Ди». Тело поднято в пятнадцати морских милях от отведенного для похорон участка. Большое расхождение.
– И я тоже так думаю, – согласился Грейс. – Место точно отмечено?
– С точностью до пары сотен ярдов.
– По-моему, надо как можно скорее взглянуть, нет ли там еще чего-нибудь, – заключил он. – Сегодня успеете?
Таня бросила взгляд на стенные часы, потом, как бы не доверяя им, на свои массивные, для подводников, и в окно.
– Солнце заходит часа в четыре. В десяти милях от берега море наверняка неспокойное, придется взять напрокат большой катер вместо нашего плота. Найти будет легко – в такое время года глубоководные рыбацкие суда большим спросом не пользуются. Остается около трех световых часов, поэтому лучше выйти к рассвету. А пока мы отправимся на плоту и расставим буйки, чтобы драги ничего не нарушили.
– Замечательно, – одобрил Грейс.
– Для того и работаем, – улыбнулась Таня, чуточку развеселившись. Можно все быстро устроить и успеть домой, приготовить еду.
– Вид у тебя поганый, – обратился Рой к Гленну Брэнсону.
– Еще бы, – хмыкнул тот. – Как всегда в этом зале.
– Знаешь, что тебе требуется?
– Что?
– Глоток морского воздуха. Приятный круиз.
– Угу. Круиз как раз кстати.
– Отлично. – Грейс хлопнул друга по плечу. – Отправишься прогуляться с Таней.
Сержант скривился, кивнул на окно:
– Черт побери, старина, прогноз поганый! Я думал, ты Карибы имеешь в виду или что-нибудь вроде того.
– Начни с канала. Самое место, чтоб научиться твердо шагать по палубе.
– У меня даже костюма нет подходящего! – простонал Брэнсон.
– И не надо. Разместишься на палубе первого класса.
Таня с сомнением посмотрела на сержанта:
– Прогноз в самом деле не очень. Ты хороший моряк?
– Нет, плохой, – объявил он. – Можешь мне поверить!
27
Состояние Ната за ночь не ухудшилось – и то слава богу, думала Сьюзен, стараясь найти хоть что-нибудь положительное в пребывании у его койки. Хотя улучшения тоже не происходит. Перед ней все тот же молчаливый инопланетянин, опутанный проводами, окруженный ошеломляющим разнообразием жизнеобеспечивающей аппаратуры и мониторов.
Круглые настенные часы показывают без десяти час. Почти время ленча, что не касается Ната и большинства других пациентов реанимационной палаты – питательные вещества день и ночь вводятся в их организм через трубку, вставленную в нос и в пищевод. Несмотря на горе и усталость, она вдруг улыбнулась. Вечно упрекала мужа за опоздание к обеду. Больничный сотрудник с ненормированным рабочим днем, он часто без предварительного предупреждения задерживался до поздней ночи. Даже дома, когда она ставила еду на стол и звала его завтракать или ужинать, он вечно просматривал очередное электронное сообщение.
Тут хоть не опоздаешь, мысленно заключила Сьюзен, вновь горестно улыбнулась, всхлипнула, вытащила из кармана джинсов салфетку, вытерла покатившиеся по щекам слезы.
Черт побери! Не может все вот так кончиться. Просто не может…
И как бы в подтверждение или для ободрения внутри нее шевельнулся ребенок.
– Спасибо, Тычок, – прошептала она.
После того как консультант в рубашке с открытым воротом и серых брюках в сопровождении персонала в халатах завершил обход минут тридцать назад, в реанимации настала сверхъестественная тишина. Только поминутно звякали сигнальные звоночки мониторов, подключенных к пациентам.
К каждой койке приставлена дежурная сестра, но кажется, будто в палате пусто. Что-то происходит за задернутыми занавесками у кровати напротив, женщина моет полы рядом с предупредительной желтой табличкой с надписью «Уборка», дальше физиотерапевт массирует ногу пожилого мужчины с интубационной трубкой. Пациенты лежат тихо – одни спят, другие тупо смотрят невидящими глазами. Посетителей больше нет, одна Сьюзен.
Номер койки Ната четырнадцатый. По словам ночной дежурной сестры, их тут всего семнадцать. Фактически шестнадцать. Номер тринадцать отсутствует из суеверия. Значит, четырнадцатая на самом деле тринадцатая.
Нат – настоящий врач – не склонен ни к каким суевериям, каждый случай обдумывает, анализирует, рационально объясняет. А Сьюзен до ужаса суеверная. Не дай бог увидеть одинокую сороку, посмотреть сквозь стекло на новую луну, тем более пройти под приставной лестницей. Страшно, что номер койки четырнадцать, а в действительности тринадцать. Но палата полна, ничего не поделаешь.
Она встала, сдерживая зевоту, подошла к столику на колесиках у спинки кровати, где стоит ноутбук медсестры. Долгий вчерашний день просидела здесь до закрытия, в полночь поехала домой, попыталась уснуть. Отказавшись через какое-то время от бесплодных попыток, приняла душ, заварила крепкий кофе, прихватила по совету сестры несколько дисков «Иглс» и «Сноу пэтрол», туалетные принадлежности Ната, поехала обратно.
На него давно надеты наушники, но пока не видно никакой реакции. Обычно дома в кабинете он раскачивался и поводил головой и плечами, помахивал руками под музыку. Расслабляясь в минуты отдыха, потрясающе танцевал. Полностью загипнотизировал Сьюзен, танцуя с ней рок-н-ролл на вечеринке в честь дня рождения одной медсестры.
А теперь она пристально разглядывает гофрированную прозрачную трубку в его рту, крошечный датчик внутричерепного давления, приклеенный к голове пластырем, другие приборы и трубки, прикрепленные и воткнутые в Ната. Грудь вздымается под простыней, сдвинутой с переломанных ног. Пики и волны на главном мониторе регистрируют признаки жизни.
