Энн Райс - Царица проклятых
На четвертую ночь Дэниел проснулся и понял, что он уже не один – кто-то или что-то находится совсем рядом. Дверь открыта, и за ней виден коридор. Слышалось журчание воды, как будто в подземной сточной трубе. Постепенно глаза привыкли к грязно-зеленоватому свету, проникавшему через дверь, и он увидел, что кто-то с очень белой кожей стоит, прислонившись к стене.
Безукоризненно сшитый черный костюм, накрахмаленная белая рубашка – выглядел он вполне современно. Каштановые волосы коротко подстрижены, блеск ногтей заметен даже в этой полутьме. Словно покойник в гробу – стерильный, безупречно подготовленный
Голос его звучал тихо, и в нем слышался едва заметный акцент, но не европейский, а более резкий и одно временно более мягкий. Возможно, арабский или греческий, во всяком случае похожий на них. Он говорил медленно, и в тоне его не было и тени гнева:
– Убирайся. Забирай свои кассеты. Они лежат возле тебя. Я знаю о твоей книге. Никто ей не поверит. Немел ленно уходи и забирай свои вещи.
«Значит, ты не убьешь меня? И не сделаешь одним из вас?»
Даже думать об этом было глупо, но он не мог остановиться. Он видел эту силу своими глазами! Ни о какой хитрости или лжи и речи быть не могло! Он настолько ослабел от страха и голода, что заплакал вдруг как ребенок.
– Сделать тебя одним из нас? – Акцент усилила, придав голосу нежную мелодичность. – А с какой стати? – Глаза его сузились. – Я не поступил бы так даже с теми, кого презираю, кого предпочел бы видеть горящими в адском огне. Так почему же я должен совершить это с таким наивным дураком, как ты?
«Я этого хочу. Хочу жить вечно». – Дэниел сел, потом медленно, с трудом поднялся на ноги, пытаясь лучше разглядеть Армана. В дальнем конце коридора тускло светилась лампочка. – «Я хочу быть с Луи и с тобой».
В ответ – тихий, слабый смешок. Но в нем звучит презрение.
– Понимаю, почему он выбрал тебя для своих откровений. Ты наивен и красив. Но, знаешь, достаточно было бы и одной красоты.
Молчание.
– У тебя необычный цвет глаз, почти фиолетовый. И в тебе удивительным образом сочетаются дерзость и в то же время подобострастие.
«Сделай меня бессмертным! Подари мне вечность!»
И вновь смешок, но на этот раз с оттенком печали. И вновь тишина, нарушаемая лишь отдаленным журчанием воды. Помещение приобрело очертания – грязная дыра, подвал какого-то здания. Неясный силуэт постепенно вырисовывался все отчетливее. Можно было даже увидеть слабый розоватый оттенок гладкой кожи.
– Все, что он рассказал тебе, – правда. Но никто и никогда этому не поверит. А твое знание когда-нибудь доведет тебя до безумия. Так происходит всегда. Но пока еще ты не сумасшедший.
«Нет, я не сумасшедший. Все происходит на самом деде. Ты – Арман, и мы с тобой беседуем».
– Все так. И мне представляется довольно занятным… занятным, что тебе известно мое имя и при этом ты все еще жив. Я никогда не открывал свое имя кому-либо из живых. – Арман заколебался. – Я не хочу тебя убивать. По крайней мере, сейчас.
Дэниел испытал первый приступ страха. Если приглядеться к этим существам повнимательнее, становится понятно, кем они являются на самом деле. То же самое было и с Луи. Нет, они не живые люди, а всего лишь отвратительная их имитация. А этот – сияющий манекен в образе юноши!
– Я намереваюсь выпустить тебя отсюда, – очень тихо, можно даже сказать учтиво, сказал Арман. – Я хочу последовать за тобой, буду наблюдать, следить за тем, куда ты пойдешь. И до тех пор пока ты будешь мне интересен, я тебя не убью. Может случиться и так, что я совершенно утрачу к тебе интерес и тоже не стану утруждать себя убийством. Такая вероятность всегда существует. Тебе остается только надеяться. Возможно, если тебе повезет, я потеряю твой след. Для меня, конечно, тоже существуют пределы. В твоем распоряжении весь мир, и к тому же ты можешь передвигаться при свете дня. А теперь убирайся. Беги! Я хочу посмотреть, что ты станешь делать, хочу понять, что ты собой представляешь.
«А теперь убирайся. Беги!»
Наутро он уже летел в Лиссабон, сжимая в кулаке часы Лестата. Но через две ночи в Мадриде, в городском автобусе, он обернулся и всего лишь в нескольких дюймах от себя увидел Армана. А неделю спустя, бросив взгляд в окно венского кафе, он вновь заметил Армана, следившего за ним с улицы. В Берлине Арман уселся рядом с ним в такси и уставился на него так пристально, что Дэниел не выдержал и, выскочив из машины прямо посреди проезжей части, бросился прочь.
Однако через несколько месяцев на смену такого рода изматывающему безмолвному противостоянию пришли более активные действия.
Однажды, проснувшись в номере пражского отеля, он обнаружил возле себя кипящего в неистовой ярости Армана.
– Я требую, чтобы ты немедленно поговорил со мной! Просыпайся! Сейчас же! Я хочу, чтобы ты сопровождал меня и показал все, что есть в этом городе. Почему ты приехал именно сюда?
Путешествуя поездом по Швейцарии, он вдруг увидел напротив Армана, наблюдающего за ним поверх поднятого воротника мехового пальто. Выхватив у него из рук книгу, Арман потребовал объяснить ему, о чем она, почему он ее читает и что означает рисунок на обложке.
В Париже Арман каждую ночь упорно следовал за ним по бульварам и улочкам, время от времени донимая его вопросами о тех местах, где он бывал, и о том, чем он занимался. В Венеции он выглянул из своей комнаты в «Даниэли» и увидел, что Арман следит за ним из окна напротив.
После этого Арман не появлялся в течение нескольких недель. Дэниел испытывал нечто среднее между ужасом и неясной надеждой и вновь засомневался в здравости своего рассудка. Но Арман ждал его в нью-йоркском аэропорту. А когда следующей ночью Дэниел вошел в ресторан бостонского отеля «Копли», Арман ждал его там. Обед для него был уже заказан. Арман пригласил Дэниела за свой столик и поинтересовался, известно ли ему, что «Интервью с вампиром» уже в продаже?
– Должен признаться, меня радует моя небольшая доля славы, – сказал Арман с безукоризненной вежливостью и недоброй улыбкой. – Однако твое нежелание стать известным меня озадачило. Ты не поставил свое имя как «автора», и это означает, что ты либо слишком скромен, либо труслив. И тот и другой варианты для меня одинаково скучны.
– Я не голоден, давай уйдем отсюда, – слабым голосом попросил Дэниел. Но тут на их столик потекла нескончаемая вереница блюд; все присутствующие смотрели на них во все глаза.
– Я не знал, что именно ты предпочитаешь, – с восторженной улыбкой признался Арман. – Поэтому заказал все подряд.
– Решил, что можешь свести меня с ума, да? – рявкнул Дэниел. – Нет, не можешь. Вот что тебе скажу. Каждая встреча с тобой еще раз убеждает меня в том, что я ничего не выдумал и пока еще в своем уме!
И он начал есть, жадно, яростно: немного рыбы, немного говядины, немного телятины, немного сыра – всего понемногу, смешав все вместе, – какая разница! – а Арман наблюдал за ним, скрестив руки, и от восторга смеялся как мальчишка. Именно тогда Дэниел впервые услышал этот мягкий шелковистый смех. Такой соблазнительный! Он постарался напиться как можно быстрее.
Их встречи становились все более продолжительными. Беседы, споры, безжалостные словесные баталии вошли в привычку. Однажды в Новом Орлеане Арман с воплем вытащил Дэниела из постели:
– Телефон! Звони в Париж, сейчас же! Я хочу проверить, действительно ли смогу разговаривать с Парижем.
– Черт побери, сам звони, – взорвался Дэниел. – Тебе уже пятьсот лет, а ты до сих пор не научился пользоваться телефоном? Прочти инструкцию. Ты кто – идиот бессмертный? Ничего подобного я делать не буду.
Как же удивился тогда Арман!
– Ладно, соединю я тебя с Парижем. Но счет оплатишь ты.
– О чем разговор, – самым невинным тоном ответил Арман. Вытащив из кармана пачку стодолларовых купюр, он веером рассыпал их по кровати Дэниела.
Встречаясь, они все чаще спорили на философские темы. В Риме, вытащив Дэниела из какого-то театра, Армен спросил, что он думает о сущности смерти. Живым должны быть известны такие вещи! Знает ли Дэниел, чего боится Арман?
Но Дэниелу было наплевать. Давно перевалило за полночь, он устал, напился и крепко спал в театре, пока его не нашел Арман.
– Я скажу тебе, чего я боюсь, – серьезно заговорил Арман, и голос его звучал напряженно. – Того, что после смерти наступает хаос, что начинается сон, от которого нельзя пробудиться. Представь, что ты впал в полубессознательное состояние и тщетно пытаешься вспомнить, кто ты сейчас и кем был прежде. Представь, что ты обречен на вечные напряженные поиски ясности, доступной лишь живым...
Его слова испугали Дэниела. Все это звучало вполне правдоподобно. Ведь ходят же слухи о том, что медиумы беседуют с неосязаемыми, но могущественными призраками. Но сам он не знал. Откуда ему, черт возьми, знать? Может быть, за порогом смерти вообще ничего нет. Это приводило Армана в ужас, и он даже не пытался скрыть свои страдания.
