Дело глазника - Персиков Георгий

– Это который?

– Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его.

Федот задумался, затем покачал головой:

– Нет, у нас такого толкования нет. Ну а если кто так и измыслил по своему недоразумению, то тут я не ответчик. Однако во время радения дух на меня находил, видения были да круги перед глазами плясали, как радуга. А что я там бормотал навроде детской потешки – не расслышали вы?

– Что-то про звонаря было…

– Хм, есть звонарь у нас. Человек он сурьезный, да вот как овдовел, так совсем голову потерял от горя, пить стал сильно. Так что проверьте его, чем черт не шутит.

Отец Глеб допил чай, поблагодарил, попрощался и пошел к выходу, надевая скуфью. Уже у дверей он вдруг повернулся и сказал:

– Мне бы списочек общинников ваших получить надобно, иначе сам становой пристав всех допрошать будет!

Федот, уже было обрадовавшийся уходу отца Глеба, вдруг погрустнел, однако согласно кивнул:

– Будет вам список, но всех баб да мужиков трясти без разбору – труд напрасный!

– Это почему же?

– А вот почему: ты видению моему поверь лучше! Дух ведь на меня снизошел, такое зря, без причины-то, не бывает! Круги яркие да цветные, как радуга Господня, светлая-светлая! А слова, словно ребенок говорит, как ангел Божий. Ты точно не расслышал больше ничего, кроме как про звонаря? Не помнишь?

– Нет, уж больно неразборчиво говорил ты тогда. Надо было поближе к тебе подойти. Но про звонаря – что он убил, точно слышал!

Глава 14

Нестор Барабанов длинными шагами несся по замерзшей уличной грязи, как страус по саванне. Застывшие комья глины крошились под его ботинками, подошва то и дело проскальзывала по тонкой, но уже прочной ледяной корке, но бег по пустым улицам продолжал оставаться стремительным и практически беззвучным.

Да, он, Нестор Алексеевич Барабанов, – истинный ловец черных душ. Таково его предназначение, до недавнего времени ему неведомое, но наконец открывшееся. Надо же, отец Глеб, столь поначалу раздражавший, оказался тонко мыслящим человеком, которого сама судьба избрала своим орудием возмездия охотникам на людей. Барабанов обрел свое место в жизни, свою цель и свою систему ценностей. Именно по этой важной причине он попросту не мог теперь банально оступиться или поскользнуться на голом льду. Меч в руках праведного героя не может сломаться, а он и был сейчас таким мечом.

Перед зданием клуба спиритистов Барабанов сбавил ход и притворился праздно прогуливающимся обывателем – чтобы понаблюдать за прибывающими членами общества да и просто перевести дух.

Вот, цокая каблучками, в двери проскользнула высокая худая женщина в стеганой дуетте, отороченной беличьим мехом, и в беличьей же шапочке с вуалькой. Судя по ее несколько суетливым, но уверенным движениям, она была одной из завсегдатаев. Барабанов окрестил ее Белкой и развернул свой променад в обратную сторону, поджидая остальных.

А вот, чинно заложив большой палец за пышный отворот волчьей шубы, ко входу подошел румянолицый солидный господин с окладистой бородой. Он спокойно подождал сухощавого мужчину с военной выправкой в расшитой цветными шнурами кавалерийской бекеше. Бородатый Купчина, как его прозвал Барабанов, раскланялся с Офицером, тот отрывисто кивнул в ответ, они вполне дружески обменялись парой фраз, и оба зашли внутрь здания. «Хм, похоже, эти представители разных классов лишены сословных предрассудков, и что-то их связывает, видимо, помимо этого кружка спиритистов. Любопытно!»

Вскоре пожаловали Советник в николаевской шинели с собольим воротником, две богемные девицы в пышных мехах, Европеец в неподходящем для такого мороза гавелоке с легкомысленной пелериной вместо рукавов, Народоволец в нарочито грубом крестьянском зипуне, сидевшем на его нескладной костлявой фигуре, как седло на корове. Последним в дверь юркнул горбоносый Студентик в очках, похожих на аквариум, с длинными волосами, мерзкими усишками, в дрянном потертом пальтишке. Часы показывали уже почти что назначенное время, а потому наблюдатель зашел вслед за прибывшими.

Внутри царил полумрак. «Таинственный, – хотел было дать определение Барабанов, но сам себя поправил: – Торжественный и благородный». В прихожей его встретил мальчишка-прислужник:

– Извольте пальто, сэр, и прошу вас проходить в Ореховую гостиную – она по левую руку.

Подивившись столь экзотическому обращению и неожиданной учтивости прыщавого отпрыска, психолог поправил прическу и решительно направился на арену своей незримой битвы.

В Ореховой гостиной гармонично сочетались темные деревянные панели на стенах, охровые тяжелые портьеры, медово-золотистый паркет, шоколадно-кофейная мебель. На большом круглом столе была расстелена шитая золотом ярко-рыжая индийская скатерть, вопреки строгим интерьерным канонам прекрасно дополнявшая общий ансамбль. В лаконично подсвеченном сумраке плавали струйки дыма благовоний, а буйство ароматов вскружило голову перешагнувшему порог Барабанову. Он даже слегка потерялся и так и стоял в дверях, ошалело лупая глазами.

– Оу, мистер Барабанофф. Добро пожаловать! – приветствовал его краснолицый дородный высокий мужчина с большими голубыми глазами навыкате и пышными бакенбардами, одетый в элегантную темно-серую визитку с выглядывающим из-под нее ярким жилетом, с фантастическими длиннохвостыми птицами ультрамариновых и пурпурных расцветок.

«Это английский судовладелец Уорд – глава общества спиритистов», – догадался Барабанов.

Между тем англичанин продолжил:

– У вас прекрасный рекомендатель, и то, что вы к нам присоединились, без сомнения, честь для нашего общества.

Барабанов церемонно раскланялся, отметив, что Офицер при слове «честь» пренебрежительно хмыкнул, а Купчина во время всего действа с сомнением смотрел на вновь прибывшего, сощурив глаза, словно пытаясь сузившимся лучом зрения пронзить насквозь гостя. При этом девицы буквально пожирали Нестора глазами, непрерывно щебеча друг дружке на ушко – оценивая новичка, решая, стоит ли он их внимания и в какой пропорции.

– Прекрасные дамы, многоуважаемые господа, позвольте представиться – Нестор Барабанов, литератор и мыслитель, – заговорил он, поочередно переводя взгляд на каждого из присутствующих. – Дабы не задерживать почтенное собрание, сообщу лишь, что, как всякий философ, я тщусь проникнуть за пределы видимого и осязаемого. Собственно, именно по этой причине я здесь, с вами.

Похоже, Уорда краткое объяснение Барабанова вкупе с полученными рекомендациями вполне удовлетворило, и он лично проводил его на место – очень удачно расположенное в глубокой тени.

Собрание спиритистов возобновилось. Уорд продолжил с того места, на котором остановился до появления гостя:

– Итак, друзья мои, страшные события обрушились на наш – я, на правах давно живущего здесь и искренне любящего это место, считаю вправе использовать слово «наш» – доселе спокойный и даже слегка сонный город.

– Джон Исаевич, – солидно произнес Советник, вкладывая в свои слова и некий скрытый смысл, адресованный посвященным, но уловленный и Барабановым, – вы наш человек, и мы – ваши люди.

Купчина на этих словах утвердительно кивнул, что также отметил затаивший дыхание наблюдатель.

– Мы вынуждены ввиду чрезвычайных обстоятельств просить силы по ту сторону незримого барьера помочь нам, – продолжал Уорд. – К моему глубокому сожалению, полиция нашего славного города ничуть не лучше Скотланд-Ярда с моей родины. Много шума вокруг, мало толку в итоге. Нет, господа, мы никак не можем полагаться на профессионализм сыщиков!

Офицер презрительно фыркнул при этом и что-то отрывисто и зло шепнул на ухо Купчине, весьма злорадно осклабившемуся в ответ на реплику. Первая девица, сидевшая напротив этой неразлучной пары, осуждающе надула губки – ведь в этот момент Уорд, театрально возвышая голос и воздевая ввысь руки, переходил к самому главному:

– Я не сомневаюсь, что невинная душа, оскорбленная столь подлым и злодейским убиением ее земного вместилища, до сих пор находится среди нас. Мы, обладающие тайным знанием вступать в связь с обитателями эфира, мы, обладающие мастерством и властью задавать им вопросы, должны здесь и сейчас провести свое собственное расследование, дабы узнать имя подлого кровопийцы! – Последние слова Уорд прокричал, срываясь на фальцет, но, немножко отдышавшись, деловито спросил: – Господа, мы ведь полностью готовы, не так ли?