Дж. Лэнкфорд - Чёрная мадонна
Как ему было велено, Сэм внимательно прочел вторую страницу оставленных инструкций. В конце концов, амнезия не такая уж и страшная вещь, потому что пока все было довольно легко. Будем надеяться, что так будет и дальше. После завтрака он купит себе приличную одежду, остановится в лучшем отеле города и будет жить в полном комфорте, выполняя то, что прикажет ему Браун.
Сэм попробовал дверную ручку. Дверь оказалась не заперта. Он вышел в фойе, уставленное стеклянными витринами, в которых чарующе переливались кристаллы и драгоценные камни. С чемоданом в руке он вошел в лифт и вскоре оказался в гараже – скорее всего, это был частный гараж Брауна, – горя желанием поскорее приступить к делу. Кто-то вызвал для него такси, потому что оно подъехало, как только он вышел на улицу. Правда, вид у машины был какой-то странный. Таких Сэм не мог припомнить: машина вся какая-то обтекаемая, никаких острых углов. Наверно, за десять лет внешний вид автомобилей сильно изменился. Сэм сел в такси, но машина сразу с места не сдвинулась: поток транспорта был столь велик и двигался с такой черепашьей скоростью, что им пришлось выждать какое-то время, прежде чем в него влиться.
Пока они ждали, он увидел, как из лифта вышла женщина и направилась к другой машине. Это точно был «Роллс-Ройс». Похоже, шофер сейчас доставит ее туда, куда ей нужно. Каково же было его удивление, когда он узнал в женщине Корал; правда, она была слегка не такая, как обычно. Походка другая, никакого покачивания бедами. В глазах никакого блеска. Неужели это все из-за него? Она заметила Сэма. Ее взгляд, брошенный на него, казалось, стал тяжелее камня. Сэм опустил окно, желая извиниться. Кто знает, вдруг ему еще раз подвернется случай залезть в ней в трусики?
– Не вырубись ты вовремя, ты бы точно меня доконал, – сказала она.
– Я?
– Да.
Она явно была не в себе. Горяча, как вулкан, но с головой у нее точно не все в порядке. Сэм откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, вспоминая запах жареного бекона.
Глава 12
Пентхаус Брауна
В вестибюле пентхауса Теомунд Браун улыбнулся доктору Чаку Льюистону, ждавшему, когда же наконец прибудет лифт, чтобы отвезти его вниз. В эти минуты он пытался скрыть свое нетерпение.
– Не могу сказать, Теомунд, что эти десять лет были мне приятны, – признался Льюистон, – но я благодарен, что о моей семье позаботились.
Чак уже давно решил для себя, что в свой последний день рабства назовет Брауна по имени.
– Это был мой долг, – ответил Теомунд, – ты прекрасно выполнил свою работу. Сделал все, о чем я тебя просил. Теперь ты свободен, Чак. Жди, когда тебе позвонят из твоей больницы. Хотелось бы, чтобы ты продолжил свою карьеру.
– Спасибо. Но я предпочел бы сделать все сам. Так что если вы не против, то никаких телефонных звонков. Тем не менее спасибо за предложение.
Браун похлопал его по плечу.
– Я не удивлен. Что ж, тогда всего хорошего.
Льюистон кивнул. В присутствии Брауна он чувствовал себя неловко, хотя и пытался убедить себя самого, что тот лишь человек, простой смертный, как и он сам.
Подошел лифт. Льюистон шагнул внутрь, отдал дружеский салют и нажал код первого этажа. Он знал Брауна, его паранойю о мерах безопасности. Как только он покинет здание, Теомунд наверняка сменит код.
Двери наконец закрылись, и доктор Чак Льюистон устало привалился к стене лифта. Казалось, тяжкий груз десяти лет наконец свалился с его плеч. Ему хотелось кричать от радости, однако он сдержался. Вместо того чтобы покинуть здание через частный гараж Брауна, он шагнул в вестибюль первого этажа. Швейцар по фамилии Рэйв оскалился, пытаясь изобразить улыбку, и спросил, не желает ли он лимузин.
– Нет, благодарю вас, Рэйв, – ответил Льюистон и быстро зашагал вперед. – Я как-нибудь сам.
Выйдя на Пятую авеню, Чак набрал полную грудь утреннего воздуха и зашагал в сторону 96-й улицы. Свернув за угол, он высоко подпрыгнул и стукнул кулаком по открытой ладони. Свободен! Сжав кулаки, Льюистон потрусил в сторону Мэдисон-авеню, а перейдя ее, – к Парк-авеню. С каждый новым шагом он шел все быстрее и быстрее, пока не перешел на бег, огромными скачками, словно лев, преодолевая саванну. На Лексингтон-авеню он вошел в подземку и, перепрыгивая через две ступени, спустился вниз. Потом сел в поезд, и колеса выбивали в такт его мыслям: «Свободен, свободен, свободен!»
Чак вышел из подземки в Челси, на перекрестке 23-й улицы и Восьмой авеню, и едва ли не вскачь преодолел несколько кварталов. Глаза с жадностью рассматривали красные кирпичные дома, кованые решетки, ограды, ступеньки лестниц. Перед дверью его дома стояли зеленый «Порше» и серебряный «Астон-Мартин», хотя обычно там был припаркован «Вольво» его жены. Судя по всему, машины принадлежали какому-нибудь толстосуму, из числа тех, что скупали дома в исторической части города.
Чак Льюистон взбежал по ступенькам и воспользовался собственным ключом. Дверь открылась. Он замер на месте. В прихожей стояли его жена и сын и вопросительно смотрели на него. Неужели они видели, как он идет домой? На какой-то миг Льюистон застыл, глядя на них. Вот оно, самое дорогое, что есть в его жизни. Его красавица жена, волосы слегка тронутые сединой, модная стрижка в стиле «афро», в ушах золотые серьги, которые он привез ей из Намибии. И его сын – высокий, в элегантном деловом костюме.
– Все! – крикнул он. – Я свободен! Мы можем снова жить прежней жизнью. Я свободен!
Затем он увидел в их руках ключи.
– Чак, – сказала жена. – Если ты считаешь, что способен компенсировать все эти годы двумя дорогими машинами…
– Чем?
– Хорошо, отец, – сказал сын, – я возьму себе машину, но это ничего не меняет.
– Какие машины? О чем вы?
– Сегодня утром, как ты и велел ему, позвонил дилер и сказал, что машины будут доставлены.
– Какой еще дилер?
– О, Чак! – Жена повернулась и пошла в гостиную, полную сувениров, привезенных им из африканских поездок. Маска из черного дерева. Кресло, в котором сидели вожди различных племен. Взяв с обтянутого кожей столика две карточки, она протянула их Чаку. Он взял их и прочел: «Только не сорвись в пропасть. С приветом, Чак. С приветом, отец».
Это не он прислал их. Это не он купил обе машины. Только не сорвитесь в пропасть… Как та жена сенатора? Льюистон был на дежурстве, когда ее привезли. Прежде чем умереть, она успела кое-что сказать ему. Браун знал, что он будет в это время на дежурстве. Браун лично выбрал место, где машина сорвется в пропасть.
Чак опустился в кресло вождя африканского племени и разрыдался. В конце концов, жена и сын были вынуждены извиниться перед ним, что не оценили по достоинству его подарки. Жена поцеловала его. Сын похлопал по плечу. Они сказали, что благодарны ему, просто его слишком давно не было дома.
В свое время Льюистон изучал историю рабства в Америке. Он видел африканские застенки, откуда закованных в цепи чернокожих рабов грузили на корабли. И вот сейчас он испытал примерно то же чувство, как и тогда, стоя среди голых каменных стен. Не глядя на жену и сына, он поднялся с кресла и вышел из дома, ругая себя за то, что вел себя как турист на сафари, разгуливая среди диких зверей, будто это зоопарк. А ведь ему давно следовало понять, что это не зоопарк, а африканский буш, и во главе пищевой цепи здесь стоит Браун. Сам же он позволил себе расслабиться, вместо того чтобы быть настороже.
Чак вернулся к дому Брауна. Рэйв встретил его своим привычным оскалом. Как Льюистон и предполагал, коды лифта изменились. Тогда он зашагал вверх по лестнице пешком. Камердинер проводил врача в библиотеку, где его терпеливо поджидал Теомунд Браун.
Льюистон сел на стул перед ним. Ему хотелось кричать: что ты хотел сказать, говоря моей любимой женщине и моему сыну: «Только не сорвитесь в пропасть»?
Вместо этого он посмотрел Брауну в глаза и смело выдержал его взгляд.
– Чего мне будет стоить вернуться вновь к прежней жизни? – спросил он.
Ответ не заставил себя ждать. Льюистон выслушал его, спокойно глядя Брауну в глаза, каким бы жутким ни было новое поручение.
Теомунд Браун снял телефонную трубку и услышал на том конце своей личной линии взволнованный голос кардинала Салати:
– Теомунд!
– Слушаю, ваше высокопреосвященство.
– Месяц назад один из наших священников внезапно заинтересовался фотографиями Росси и его команды, когда они изучали плащаницу. Его имя Бартоло. Я узнал об этом вчера. И тотчас велел заново прослушать все его телефонные разговоры. До того, как он взялся изучать эти фотографии, он провел один телефонный разговор.
– С кем?
– Звонок был сделан с американского мобильного номера. Сейчас мы устанавливаем, кому тот принадлежит.
– У меня тоже есть для вас новость, – ответил Браун. – Сэм Даффи проснулся. И с его помощью я надеюсь узнать правду. Если клон выжил и теперь ему десять лет, то…