Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис
На карте был изображен Египет, точнее, его западная часть — от ливийской границы до долины Нила — в масштабе 1:500 000. Ветхая бумага истерлась по сгибам.
В нижнем левом углу карты кто-то обвел карандашом надпись «Плато Гильф-эль-Кебир». Фрея сосредоточенно нахмурилась — кажется, Алекс именно там проводила свои изыскания. Фрея склонила голову набок, пытаясь вспомнить, что сестра писала по этому поводу, потом вернулась к карте. От плато тянулась косая линия на северо-восток, к ближайшему зеленому пятнышку — Дахле, которая тоже была обведена кружком. Линию пересекали пять крестиков, начиная от самого Гильф-эль-Кебира. Возле каждого стояло по паре чисел: градусы азимута и расстояние в километрах. Первое число во всех случаях было одним и тем же — 44 градуса, зато второе уменьшалось от крестика к крестику по мере удаления от плато — 27 километров, 25 километров, 20 километров, 14 километров, 9 километров.
«Это дневник, — догадалась Фрея. — Дневник пятидневного перехода — пешего, судя по расстояниям».
Значит, путь лежал от Гильф-эль-Кебира и через девяносто пять километров обрывался посреди голой пустыни. Кем был Руди Шмидт, что он делал в таком месте, хранила ли карта его собственные пометки или чьи-то еще — на эти вопросы Фрея не знала ответов, но чувствовала какой-то подвох. С какой стати сестре были нужны чужие вещи? Почему она заплатила за них? Чем больше Фрея думала об этом, тем большим безумием казалось происходящее. Она спохватилась на том, что перебирает в памяти детали самоубийства сестры — парализованную руку, страх перед уколами. Утренние подозрения снова обрели силу, доводы инспектора потеряли убедительность. Может, стоит вернуться, рассказать о новых обстоятельствах… С другой стороны, как это прозвучит? «Кто-то принес моей сестре вещи погибшего…» Бред сумасшедшего, совершенно безосновательный. В любом случае инспектор приехал всего на полдня и скорее всего уже вернулся в Луксор. Значит, придется все начинать заново, да еще с теми, кто не знает английского. Может, позвонить Молли Кирнан? Или Флину Броди? «Кажется, здесь творится что-то неладное, поскорей приезжайте». Боже, язык второсортных ужастиков.
Фрея ненадолго вернулась к карте, повздыхала, свернула ее и начала укладывать находки в сумку, пытаясь решить, довериться ли сомнениям или нет. Она засмотрелась на обелиск — наверное, сувенир или талисман, — и бросила его к карте. Следом за обелиском отправились компас и кассета с пленкой. Фрея затянула ремешки на планшетке, но тут же, в порыве внезапного озарения, рванула застежки и вытащила фотокамеру и кассету с пленкой. Задумавшись на секунду, она завернула их в старый джемпер и переложила к себе в рюкзак. Компас Фрея тоже взяла с собой — пусть слабое, но все же напоминание об Алекс и счастливых временах. Потом она заперла дом и ушла, бросив сумку на столе.
Фрея надеялась, что лавка «Кодака» в поселке еще не закрылась: можно проявить обе пленки — и в кассете, и в фотокамере. Вдруг да выяснится, кто такой Руди Шмидт, почему он бродил по пустыне и что общего было у них с Алекс.
В оазисе бедуины наполнили бурдюки, собрали хворост и закупили провизии. Затем, предпочитая держаться особняком, они разбили лагерь в пустыне, в полутора километрах от оазиса, среди колючего кустарника, невесть как выросшего посреди песков.
К той поре, как их предводитель вернулся из дома Алекс, верблюды стояли на привязи, жуя сочный клевер-берсим, на вертеле жарилась коза, а бедуины сидели кружком у костра, распевая старинную песню о злом джинне и мальчике, который его обхитрил.
Оставив своего верблюда на привязи вместе с остальными, предводитель присоединился к соплеменникам. Ему освободили место у костра, звучный бас подхватил знакомый мотив, и сородичи хором завели припев. Над головами зажглись первые звезды, тянуло дымком и густым ароматом жареного мяса. Закончив петь, бедуины пустили по кругу сигареты и завели споротом, каким маршрутом возвращаться домой. Одни были за то, чтобы пойти прежним путем, другие предлагали взять севернее, в обход Гебель-Алмаши и крайней оконечности Гильф-эль-Кебира. Голоса звучали все настойчивее, перебивая друг друга, пока кто-то не крикнул, что мясо готово. Напряжение мгновенно испарилось. Бедуины сняли вертел с костра, воткнули его в песок и, отрезая от туши тонкие полосы мяса, приступили к трапезе. Скоро наступила тишина, нарушаемая только ритмичным жеванием, треском костра да еле слышным прерывистым гулом с северной стороны — точно гигантское насекомое пустилось в полет.
— Что это? — спросил кто-то из бедуинов. — Водяной насос?
Никто не ответил, зато звук стал отчетливее.
— Вертолет! — догадался их предводитель.
— Военный? — нахмурился еще кто-то. У кочевников всегда были сложные отношения с армией.
Предводитель пожал плечами, отложил ломоть мяса и поднялся на ноги. Какое-то время он озирал северный угол неба, схватившись за эфес кинжала, потом вытянул руку.
— Вон он!
Его сородичи один за другим пригляделись.
Еле заметным пятном на фоне сумерек вдали показался темный силуэт. Его очертания становились все четче, пока не стал виден черный продолговатый вертолет, несущийся на бреющем полете. Он стремительно приближался, пока не промчал над головами бедуинов. Песчаный вихрь, поднятый вертолетными винтами, запорошил лица кочевников, растрепал одежды. Затем вертолет резко развернулся и снова устремился на них. Теперь он завис еще ниже, прижимая бедуинов к земле. Их возмущенные крики потонули в грохоте пропеллеров.
Предводитель отряда вскочил на ноги и, не отрывая от махины взгляда, побежал к верблюдам — отвязать от седла старую винтовку. Железная стрекоза в очередной раз неслась вперед, потом вдруг дала задний ход и опустилась на землю в пятидесяти метрах от костра. Из ее нутра высыпалось несколько человек в черном, которые тут же побежали навстречу.
Остальные бедуины поднялись с колен. Предводитель бросил винтовку стоящему рядом соплеменнику. Тот поймал ее двумя руками и одним махом взвел затвор, целя в незнакомцев, но не успел он спустить курок, как раздался треск выстрела. Бедуин выпустил винтовку из рук и рухнул лицом в песок. На джеллабе стремительно расползалось темное пятно. Прогремело еще несколько выстрелов, на этот раз предупредительных; пули взметали песок под ногами у бедуинов. Кочевники замерли. Тем временем все пассажиры вертолета вышли наружу и расположились позади костра шеренгой с автоматами наперевес.
Какой-то миг обе группы безмолвно смотрели друг на друга. Резкий запах металла мешался с ароматом жареного мяса. Затем новоприбывшие разделили ряды и пропустили вперед еще двоих — мускулистых громил, похожих как две капли воды. На фоне дикой пустыни их серые костюмы и полосатые футболки смотрелись еще более абсурдно.
— Вы кое-что нашли, — произнес один из близнецов как бы между прочим, словно предыдущая перестрелка нисколько их не взволновала.
— В пустыне, — уточнил второй.
— Где эти вещи?
Ответа не последовало. Громилы переглянулись, дружно подняли свои «глоки» и выпустили очередь в ближайшего верблюда. Бедуины вскрикнули от ужаса, глядя, как пули врезаются в плоть животного, разрывают бока и шею. Стрельба продолжалась пять секунд. Потом все стихло, только в звонкой, исполненной ужаса тишине таяло эхо от выстрелов. Близнецы совершенно спокойно перезарядили оружие и выбросили пустые обоймы.
— Вы кое-что нашли, — повторил первый тем же тоном.
— В пустыне.
— Где эти вещи?
— Лизните меня в зад, псы поганые, — процедил предводитель бедуинов, сверкнув глазами в свете костра.
Близнецы снова открыли пальбу и положили еще двоих верблюдов, после чего направили дула на человека, стоявшего рядом с предводителем. Очередь оторвала его от земли и швырнула назад, где он несколько раздернулся и затих.
— Он их унес! — раздался перепуганный голос.
Один из бедуинов вышел вперед, подняв руки, — тщедушный, сморщенный старик с жидкой бороденкой и рябым лицом.
— Он унес, — повторил бедуин, показывая дрожащими руками на предводителя. — Я видел.
Близнецы выпучили глаза.
— Это я вам звонил, — прохныкал сморчок и помахал мобильником в знак доказательства. — Я ваш друг! Я вам помог!
Лидер бедуинов презрительно фыркнул и схватился было за нож, но отнял руку, когда пули взрыли перед ним песок.
— Твоя мать всегда была шлюхой, Абдул-Рахман, — презрительно сказал он. — А сестра — песьей подстилкой.
Предатель сделал вид, что не слышал, и шагнул вперед.
— Мне обещали награду, — произнес он. — Если я позвоню. Мистер Гиргис обещал награду.
— В обмен на товар, — возразил один из близнецов.
— Где он? — спросил другой.
— Я же сказал, он унес. Вещи были в сумке, а он взял ее и ушел.
