Уоррен Мерфи - Последний алхимик
– Не будьте столь категоричны. Если я что-нибудь понимаю в криминалистике, так это то, что категоричность в суждениях ни к чему не приводит. Надо быть гибче.
– Как не кричи: “Халва, халва!” – во рту сладко не станет, – усмехнулся Римо. – Его там нет.
– Откуда вы знаете? Как вы можете утверждать, что его здесь нет? – набросилась на него Консуэло Боннер. – Как вы можете это знать, если вы еще не вошли в квартиру? Хоть я и женщина, но в компетенции не уступаю мужчинам. И не надо поливать меня грязью.
– Его здесь нет. Я не могу вам этого объяснить, но я знаю, что это так. Поверьте мне на слово, о’кей? – сказал Рим о.
Он и вправду не знал, откуда у него эта уверенность. Он понимал, что другие люди не чувствуют присутствия постороннего за дверью. Он не мог ей сказать, как он это чувствует, это было все равно, как если бы объяснять, как работает свет.
– Дай я объясню, – встрял Чиун. – Мы все – частицы единой сущности. Мы только думаем, что мы сами по себе, потому что наши ноги не растут из земли. На самом деле мы все взаимосвязаны. Некоторые люди уничтожили в себе ощущение этой связи, но Римо и та комната, откуда ушел этот человек, едины по своей сути.
– Мне более понятно, когда он говорит “не знаю”, – ответила Консуэло.
– Вы что – из какой-нибудь секты? – спросил полицейский.
– Кто эти ненормальные? – спросил Чиун.
– Обыкновенные американцы, как все, – ответил Римо.
– А, тогда понятно, – сказал Чиун.
Конечно, Джеймса Брустера в комнате не было. Он был уже в аэропорту – с появившимся неизвестно откуда доброжелателем. Незнакомец был похож на шведа, но говорил с испанским акцентом. Джеймс Брустер никогда не верил в удачу. Но сегодня удача улыбнулась ему в тот момент, когда он не мог в нее не поверить.
Он сидел на кушетке, трясясь от ужаса. Его дорогой адвокат его покинул, и он оказался перед лицом заключения, позора, унижения и теперь проклинал себя за то, что позволил себе даже думать, что ему удастся улизнуть. Когда зазвонил телефон, он решил не снимать трубку.
– Вот оно. Обложили. Мне конец. Вот оно. Оно. – Он налил себе стакан виски. – Я пошел на риск и проиграл. Это конец.
В дверь постучали. Он опять не ответил. Пусть его забирает полиция. Ему уже все равно. Из-за двери раздался мужской голос с испанским акцентом. Он попросил разрешения войти и стал уверять, что возьмется его спасти.
– Бесполезно, – всхлипнул Джеймс Брустер. – Конец. Это конец!
– Вы глупец. Вы можете спастись и всю оставшуюся жизнь жить в роскоши и в окружении свиты слуг. Вам такое и не снилось.
– Да, именно так я и вляпался в эту историю, – сказал Брустер.
Он посмотрел на стену. Надо приучать себя глядеть в стену, теперь это будет его основным занятием до конца дней.
– Вы рискнули. И оказались в выигрыше. А будете в еще большем выигрыше.
– Я хочу домой.
– В Пенсильванию? В Мак-Киспорт?
Джеймс Брустер на минуту задумался. Потом открыл дверь.
Он ожидал увидеть испанца, а вместо того перед ним в дверях стоял молодой человек невероятной красоты. На нем был белый костюм, темно-синяя рубашка, под ней – золотая цепочка. Медальон с оттиском был виден лишь частично.
– Меня зовут Франциско. Я пришел, чтобы спасти вас от тюрьмы. Я предлагаю вам более роскошную, более великолепную жизнь, чем вы могли бы себе представить.
Джеймс Брустер в раздумье стоял в дверях. Он выжидал и в нетерпении постукивал каблуком.
– Вы чего-то ждете? – спросил Браун.
– Собственного пробуждения, – ответил Брустер. – Это все – дурной сон.
Франциско Браун легонько шлепнул его по лицу.
– О’кей, – сказал Брустер, ощутив в левой щеке жжение, как если бы его ужалил целый рой пчел. – Я не сплю. Уже не сплю.
– Если вы меня не выслушаете, то отправитесь прямиком в тюрьму.
– Я совсем не сплю. Честное слово.
– Я предлагаю вам благополучие и такую роскошь, какая вам и не снилась.
– Опять сон. Сон, – произнес Брустер. – Все пропало. Жизнь пошла прахом.
– Я помогу вам исчезнуть отсюда. И остаток дней вы проживете под чужим именем.
– Кажется, просыпаюсь.
– Вам надо лететь в Бразилию. В Бразилии вас никто не сможет арестовать. У них ни с одной страной нет соглашения о выдаче преступников. В Рио многие преступники живут припеваючи. Вы, сеньор, бесспорно, слышали о чудесном городе Рио?
– Но почти все мои средства вложены в эту квартиру.
– Я у вас ее покупаю.
– Ну, вообще-то, принимая во внимания рост цен на землю, я бы хотел ее немного попридержать. Сейчас не лучшее время для продажи.
– Вы что, шутите, сеньор? Вы должны ее продать. Иначе – тюрьма.
– Я просто не хотел, чтобы вы подумали, что можете купить ее у меня за бесценок. Никому и никогда не следует продавать недвижимость в минуту отчаяния.
– Я заплачу вам золотом. Сколько вы хотите?
Джеймс Брустер назвал сумму, которой хватило бы, чтобы скупить полгорода. Учитывая, что речь шла о Ла-Джолле, эта сумма превышала годовой доход двух третей государств-членов ООН.
Они сторговались на мизерной цене – миллион долларов золотом. В слитках это будет немногим больше двухсот фунтов. Два чемоданчика. В аэропорту ему пришлось оплатить перевес.
– Я знаю Бразилию. Прекрасная страна, – сказал Браун. – Единственное – надо знать, как с, людьми обращаться.
Браун потер пальцами, словно шелестя воображаемыми купюрами. Его психология основывалась на взятках.
Брустеру такая психология тоже была понятна. Из-за взяток он и оказался здесь.
– Вы должны знать, как себя обезопасить, – продолжал Браун. – Что если они нападут на след?
– Но вы же говорите, они не могут потребовать моей выдачи.
– Да, но ваш случай особенный. Вы способствовали похищению урана.
– Ш-ш, – зашипел Брустер и стал озираться по сторонам.
– Да успокойтесь, здесь никому до вас дела нет. Все летят по своим делам. Слушайте. Вы должны знать, как оторваться от хвоста, даже если это будут федеральные агенты, жаждущие отомстить за ваше пособничество в расхищении радиоактивного сырья.
– Да. Да. Оторваться от хвоста. Оторваться от хвоста, – заладил Брустер.
– Когда попадете в Рио, купите тур вверх по Амазонке. Возьмите катер на свое имя.
– Терпеть не могу джунгли.
– Понимаю вас. Именно поэтому Джеймс Брустер отправится вверх по Амазонке, а Арнольд Диас останется жить в роскоши в каком-нибудь кондоминиуме. Там за четверть миллиона вы купите себе хоромы. Такие, какие захотите.
– Всего за четверть миллиона?
– А прислугу вы сможете нанять за три доллара в неделю. За десять зеленых у ваших ног будут самые красивые женщины.
– А сколько за ночь любви? Я не совсем в форме, – заволновался Брустер.
– Десять долларов – за все, годится? Только не забудьте зарегистрировать в турбюро свою поездку по Амазонке. Вот вам адрес турагента. Обратитесь к нему.
– Почему именно к нему?
– Потому что я вам так велю. Ему можно доверять, он возьмет с вас деньги, но никуда не повезет.
– Для этого мне не стоит уезжать, – пробормотал Брустер.
– Да в этом вся суть – чтобы он вас никуда не повез. Впрочем, вам вникать не обязательно. И наденьте вот это.
Франциско Браун протянул Брустеру небольшую продолговатую пластинку чистого золота, на которой красовалось клеймо фирмы.
– В знак нашей признательности. Этому символу я служу и должен сказать, он стал мне дорог. Когда-нибудь и вас могут попросить сослужить службу – за то, что мы для вас сделали.
– За то, что вы сделали для меня сейчас, я готов носить его хоть на члене, – сказал Брустер.
– Достаточно будет повесить его на цепочку, – ответил Браун.
Сидя в салоне первого класса самолета на Рио, Джеймс Брустер достал пластинку и принялся ее изучать. На ней было клеймо с изображением аптечной колбы. Он сделал глоток рома и нацепил подвеску на цепочку. Остаток полета он провел в безмятежных мечтаниях о том, как он в роскоши проживет до конца дней.
* * *Консуэло Боннер не стала объяснять Римо и Чиуну, откуда она знает, что Джеймс Брустер бежал в Рио. Знает – и все тут.
– Это моя работа. Дедукция. Вы ведь не говорите мне, по каким признакам чувствуете присутствие или отсутствие человека за запертыми дверьми, а я не рассказываю вам, каким образом выхожу на чей-то след.
– Если бы мы это знали, это могло бы оказаться полезным, – заметил Римо. – Может, мы помогли бы ускорить дело.
– Ваша забота – обеспечить мою безопасность. Больше мне от вас ничего не нужно, – сказала Консуэло. – Если вы с этим справитесь, тогда мы сможем установить, кто подкупил Джеймса Брустера, и остановим утечку урана.
Она заметила, что ни Чиун, ни Римо за все время многочасового перелета не притронулись к еде. И ни тот, ни другой ни в малейшей степени не страдали от изнуряющей бразильской жары. Когда они ненадолго отлучились, она быстренько достала бумажку, на которой сделала кое-какие пометки в тот день, когда разговаривала с Брауном. На ней значился адрес одного турагента в Рио.
