Кристофер Дикки - Охота на «крота»
— О чем он спрашивал?
— Этого она не сказала. Честно. Она лишь упомянула, что он расспрашивал о тебе, и ей не понравились эти вопросы. А я решила, что это не очень важно. Но думаю, теперь все может оказаться важным.
— Она говорила тебе, как он выглядел? Сколько ему лет? Или еще что-нибудь?
— Только что он слишком скользкий. Да. Так она и сказала, и я подумала, что это какая-то шутка. Она не придала этому большого значения. Ты же знаешь Бетси. О, Курт, я так расстроена, что не могу сосредоточиться.
— Он был черным? Белым? Мексиканцем? Арабом? Эскимосом?
— Думаю, он был белым. Слишком скользкий, это все, что она сказала. И… подожди… она еще сказала… и даже пошутила по этому поводу… ты же знаешь Бетси… она сказала, что у него была весточка от твоего друга по имени… вот это самое смешное… по крайней мере казалось смешным, когда она об этом говорила.
— Что?
— Она сказала, что его звали… дай вспомнить… да, его звали Зу Беар.[13] Так Бетси и сказала. Какой еще Зу Беар? Мы обычно говорим просто мишка. Правда, странно? Мы над этим даже посмеялись. Ты знаешь кого-нибудь по имени Зу Беар, Курт?
— Нет, никого, — ответил я. — Что за весточка?
— Я спросила об этом Бетси, но она мне не ответила. Только сказала, что это очень личное.
Услышав щелчок затвора винтовки, Нуреддин открыл глаза, но даже не пошевелился. Я смотрел ему в глаза.
Я очень хорошо знал эту легкую автоматическую винтовку бельгийского производства, каждая деталь казалась мне знакомой. Я уже убрал магазин и теперь вынимал затвор, затем нажал на расцепляющий механизм около приклада — ствол опустился вниз, и я вытащил затвор. Нуреддин даже не взглянул на мои руки. Он смотрел мне в глаза.
Винтовка была чистой и хорошо смазанной. Я повернул затвор и вынул его, потом убрал поршень и задние предохранители. Теперь все детали оружия лежали на рабочем столе, но я не смотрел на них. Я поднял руки на уровень лица, показывая, что в них ничего нет, и, не глядя на винтовку, собрал ее, щелкнул магазином и, зарядив ее, поставил на предохранитель.
Нуреддин встал и, глядя мне в глаза, сделал шаг в мою сторону. Мы стояли лицом к лицу, нас разделял только рабочий стол. Он застыл, опустив руки.
Я положил винтовку на стол и отступил на шаг. Он взял ее и, не отрывая от меня взгляда, вытащил магазин и дернул рукоятку затвора — пуля выскочила и упала на землю. Теперь Нуреддин разбирал оружие, как и я, не глядя на руки, только на меня. Закончив, он собрал винтовку, зарядил, поставил на предохранитель, положил на стол и сделал шаг назад.
Я кивнул в сторону стены, где стояли ящики из-под снарядов. Он кивнул в ответ. Нуреддин знал, что я нашел все, что там было: еще одну такую же винтовку, три «Калашникова», винтовку М-16, три осколочные гранаты М-67 и дымовую шашку М-18. По внешнему виду гранаты относились ко времени проведения войсками США военной операции в Сомали в 1990 году. Еще я нашел пару ножей, почти таких же длинных, как мачете, маленький колчан, полный стрел с выполненными вручную наконечниками, и африканский лук. Винтовка М-16 была бесполезна — не было патронов. В обойме «Калашникова» всего несколько. Но магазин второй бельгийской винтовки был полон, и оставалось еще около сотни патронов про запас. Это был неплохой маленький арсенал, который, во всяком случае, увеличивал мои шансы на успех.
Я взял со стола винтовку и поставил ее между нами.
— Волла-Джора, — сказал я. И в первый раз за время моего знакомства с Нуреддином он улыбнулся.
Глава 19
Я следовал за шифтой-одиночкой, бегущим через темную пустыню, ориентируясь на звук его шагов, едва касаясь ногами земли, и мне казалось, что я затерялся в пространстве. Я ничего не видел и не чувствовал, что происходит вокруг. Мы растворились в безлунной ночи. Погруженный в транс, я долгое время не чувствовал боли в мышцах и слышал лишь свое тяжелое дыхание. Постепенно меня стал охватывать ужас. Если люди Абу Зубаира похитили Бетси и Мириам, тогда Абу Зубаир — единственная возможность спасти их. Ему придется сказать, где они находятся. Ему придется приказать своим людям, чтобы их освободили. И он должен будет сделать это в ближайшие часы. После 11 сентября я понял — все мы поняли, — что эти люди не берут пленных, и заложники никогда не остаются в живых. В мой странный сон наяву проникла рейнджерская речовка:
«Снова нас ждет боевой самолет.
Снова дана команда: „На взлет!“
Куда мы летим и с целью какой?
Мы даже не знаем, вернемся ль домой».
Цель неясна. Вернуться домой. Цель неясна.
Неожиданно появился свет. Теперь мы видели цель. Она была перед нами. Свет шел от одного из строений фермы, примерно в шестистах ярдах от нас. Плавным движением Нуреддин упал на землю. Я последовал его примеру. Появился еще один тускло освещавший землю источник света. Но этого было достаточно, чтобы мы разглядели человека, шедшего от одного строения к другому. Над пустынной землей, отделявшей нас от фермы, разнесся звук заработавшего генератора.
Нуреддин резко вздохнул, втягивая в легкие запах гниения, и указал на что-то, находившееся примерно на полпути между нами и первым строением. Но я не мог понять, что это. Большой неподвижный силуэт против света, льющегося от поселка. Труп животного, возможно, верблюда. И не один. Там было как минимум три обглоданных до костей скелета каких-то существ. Нуреддин сделал жест руками, изображая взрыв. Он по очереди указывал на зловонные останки, повторяя один и тот же жест, изображавший взрыв. Мины. Чертовы мины. Я мог бы пройти через поле, исследуя его дюйм за дюймом ножом, если только не потерял сноровку. Но к тому времени как я закончу проверку, взойдет солнце.
Должен быть другой способ. Что у нас есть? Один четырехдверный джип «тойота» с платформой для 50-миллиметровой пушки, но без оружия. Здесь должно быть еще четыре джипа. Но где они, черт побери? И где часовые? Где все? И почему человек, который в полусне брел от одного здания к другому, был таким расслабленным? Так ведет себя солдат, которому не надо нести охрану. Наверное, Абу Зубаир и большая часть его отряда уехали на остальных машинах. Черт! Что можно будет выжать из этих типов? Что они могут знать? Да ни черта они не знают!
— Абу Зубаир? — спросил я. Нуреддин кивнул. — Здесь? Сейчас? — Я показал вперед.
Он снова кивнул, протянул мне руку и встал. Повесил лук на одно плечо, а винтовку — на другое, затем подал мне знак следовать за ним и побежал вприпрыжку, как марафонец на финишной прямой, направляясь прямо к гниющим трупам. Наверное, он знал что делал, и если я буду держаться как можно ближе к нему и проявлять осторожность, то, возможно, мы пройдем. В противном случае мы оба погибнем или будем искалечены, а потом погибнем. Но если я замешкаюсь, то мне придется ползти дюйм за дюймом, пока не взойдет солнце. Я побежал за ним след в след, двигаясь как можно быстрее, и мне казалось, что я слышу, как у него из горла вырываются какие-то звуки. Низкие. Ритмичные. Не беговая речевка или песня. Молитва. «Проклятие, Нуреддин, неужели ты просишь помощи у Бога?!»
Нуреддин стал передвигаться зигзагами от скелета козы к двум разодранным скелетам канюков, затем к скелету другой козы и потом прямо к маленькому строению, которое, как мне показалось, было мечетью. Похоже, Нуреддин прекрасно знал дорогу к этому месту, и это придавало мне уверенности, но в то же время и пугало.
Мы обошли мечеть на расстоянии около двадцати ярдов и укрылись за длинным рядом ящиков. Каждый из них стоял на каменной подставке, и даже в темноте я узнал наши ульи. Пчелы еще спали, их слабое жужжание сливалось с отдаленным шумом работающего генератора. Мы затаились.
* * *«Аллах акбар…» Через громкоговоритель, закрепленный над зданием напротив нас, разнесся записанный на пленку призыв к молитве. Ульи завибрировали от звука и ожили. Появились две пчелы, потом еще две, мне на лицо упал луч света. Мы с Нуреддином не шевелясь наблюдали, как жители поселка медленно собирались на молитву. Я насчитал двадцать четыре человека, все они вяло брели к зданию. Я не знал, кто из них Абу Зубаир и был ли он здесь вообще, но один из них хромал, как Бассам Алшами, доктор-палач, тайный осведомитель. Я буду рад встретиться с ним снова.
Нуреддин указал на рюкзак с гранатами, затем — на мечеть. Я кивнул. Мы подумали об одном и том же.
Имам начал свою декламацию. У входа в мечеть стоял единственный полусонный и усталый часовой с «Калашниковым». Он ковырял в носу и рассматривал то, что оттуда вытащил. Больше в поселке движения не наблюдалось. Нуреддин достал из колчана две стрелы и положил одну из них на тетиву. Она попал часовому в плечо — не смертельная рана. Нуреддин вытащил вторую стрелу, прицелился, но потом опустил лук. Часовой упал на землю, извиваясь, как человек, переживший апоплексический удар, но не подал при этом ни звука.
