Кейт О'Мара - Негодяйка
– Что-то в этом роде.
Она почувствовала, как сдавило грудь; стало трудно дышать. Телефонная будка, казалось, с бешеной скоростью закружилась вокруг нее.
– Почему? – К горлу подступили рыдания.
– Просто не хочу, вот и все. Извини.
– Но… но… Симон. – Щелчок. В трубке повисла тишина. Леони стояла, в оцепенении уставившись в правила пользования телефоном, не в силах двинуться с места. Он сказал, что не хочет больше ее видеть. Она не могла, просто не могла поверить в это. Наверное, с Симоном произошло что-то ужасное. Скоро к нему вернется рассудок – должен вернуться, – и они опять будут счастливы.
Но прошло две недели, а от Симона не было никаких известий, и Леони постепенно начала понимать, что, как это ни казалось невероятным, он в самом деле решил порвать их связь. Дни проходили, исполненные мук и страданий. Шли экзамены, она сдавала их, как робот, не ведая, что делает, не волнуясь за результат.
Приближался день празднества в одном из шикарных домов Холланд-Парка, куда были приглашены Леони с Симоном. Вечеринку устраивали по случаю совершеннолетия младшего брата одного из ближайших приятелей Симона по Оксфорду. Симон-то уж обязательно должен был на ней присутствовать.
Леони мучительно раздумывала, прежде чем решиться пойти. Она отчаянно хотела вновь увидеть Симона, но чувствовала, что, если вдруг он обойдется с ней жестоко, она не выдержит. Больше всего ее мучил вопрос "почему?" – почему он так внезапно бросил ее. О чем он думал в тот момент и в чем ее вина, чем заслужила такое жестокое предательство?
Когда Леони вошла в большой кремовый особняк на Холланд-Парк-авеню, она была бледна и взволнованна, но полна решимости. За эти две недели она похудела, но длинное воздушное платье из темно-зеленого шифона и кружев, которое она купила на Портобелло-роуд, великолепно сидело на ее все еще женственной фигуре. Хозяин встретил ее с явным радушием, но она уловила скрытое удивление. Когда Леони проходила по заполненным гостями комнатам, выискивая глазами Симона, ей казалось, что все смотрят на нее с любопытством, живо комментируя ее появление.
И вот она увидела его в шумной компании оксфордских приятелей. Один из них заметил ее и что-то сказал Симону. Тот обернулся и уставился на нее – лицо его потемнело. Леони сразу же поняла, что встреча не обещает быть приятной, но усилием воли заставила себя подойти. Словно по волшебству его друзья испарились, оставив их наедине.
– Симон, – сказала она, – мне кажется, я имею право на объяснение.
Симон затравленно озирался по сторонам. Несколько пар любопытных глаз следили за происходящим.
– Очень хорошо, – произнес он. Голос его был усталым и чужим.
Он вывел Леони в сад. Деревья были украшены фонариками, играл оркестр; а в глубине сада стоял маленький летний домик, увитый жимолостью. Симон затащил ее в ароматную темноту.
– Послушай, – почти беззлобно заговорил он. – Не будь дурой, Лео. Не стоит поднимать шум, ты только сама себя расстроишь.
– Симон, – сказала Леони. – Можешь ты мне сказать, что происходит? Мне казалось, у нас были определенные отношения. Во всяком случае, я считала себя твоей девушкой. Или я ошибалась? – Холодный тон Симона передался и ей; она говорила резко и колко. Симон молчал. – Ну? – требовательно спросила она, распаляясь от гнева. – Мы были вместе почти год. И ты собираешься мне вот так просто сказать, что все кончено?
– Лео, – спокойно произнес Симон. – Все кончено. Можешь ты это понять?
Его слова огненными стрелами вонзались ей в грудь, горячие слезы подступали к глазам.
– Но почему? – прошептала она.
– Я передумал.
– Но ты же говорил, что любишь меня, – жалобно проговорила Леони. Она не могла поверить, что этот холодный, бесчувственный человек был когда-то нежным любовником, дарившим ей неизъяснимое блаженство и счастье.
– Я ошибался.
– Ты хочешь сказать, что никогда не любил меня?
– Мне, должно быть, казалось, что любил.
– А сейчас не кажется?
– Нет. – Его ответ прозвучал как окончательный, но Леони показалось, что она уловила тень сомнения в его голосе.
– Ты встретил другую? – продолжала настаивать она.
– Нет, – поспешно ответил Симон. – Не в этом дело.
– Тогда почему? – Она уже не скрывала своих слез.
– Я сделал ошибку, – неуклюже объяснил Симон.
– Ошибку! – закричала Леони, вся в слезах. – Так вот, значит, кто я? Ошибка. Что ж, ты действительно сделал ошибку, потому что, как мне кажется, я беременна!
– Что?! – Симон был по-настоящему шокирован.
– Я не совсем уверена, – сказала она, тихо всхлипывая, – но похоже на то.
– Но ты такая худенькая… – начал он.
Не будь она в столь жутком состоянии, ее, наверное, развеселил бы его ошарашенный вид.
– Я знаю. Но у меня уже давно нет менструации. Сначала я думала, что все это из-за экзаменов и прочего, но по утрам меня стало подташнивать.
Симон был вне себя.
– Какого черта ты не сказала об этом раньше?
– Ты ведь лишил меня такой возможности, – язвительно произнесла Леони. – Как бы то ни было, я сначала хотела убедиться в этом, чтобы не поднимать ложную тревогу.
– О Боже! – воскликнул Симон и отвернулся, схватившись за голову.
В его голосе звучал упрек. Леони подошла к нему и обняла.
– О, Си, пожалуйста, скажи, что ты рад, скажи, что все будет по-прежнему.
– Не прикасайся ко мне, – прошипел он сквозь зубы. Но она в отчаянии лишь сильнее прижалась к нему. – Не прикасайся ко мне! – повторил он, пытаясь высвободиться из ее объятий. Она же крепче обвила руками его шею.
– Си, пожалуйста, у меня же будет ребенок, наш с тобой ребенок.
Он схватил руки Леони и грубо отпихнул ее.
– Нет, не будет. Ты сделаешь аборт!
– Нет, нет, нет! – Леони, шокированная его грубостью, начинала терять контроль над собой.
– Заткнись же, ради всего святого! Нас могут услышать.
– А мне все равно! – выкрикнула Леони. – Пусть все знают.
– Замолчи, Лео! Замолчи! – Он ударил ее по лицу. Она оцепенела и в ужасе уставилась на него. – Так-то лучше, – сказал Симон. – А теперь слушай. Будь умницей. Ты талантливая актриса, у тебя блестящее будущее, и ребенок сейчас тебе совсем ни к чему. Ты должна понять: между нами все кончено. И в этом нет твоей вины. И дело не в том, что я кого-то встретил. Просто я ошибся, вот и все. Завтра же ты должна пойти к врачу, Если ты действительно беременна, я договорюсь об аборте. А сейчас я хочу, чтобы ты незаметно ушла. – И прежде чем Леони успела вымолвить хоть слово, он решительно оттолкнул ее и исчез.
Несмотря на настойчивость Симона в отношении аборта, Леони никогда всерьез не задумывалась над этим. Когда она заподозрила беременность, ее первым чувством была несказанная радость: родится ребенок, который еще больше сблизит их с Симоном. И теперь, хотя Симон и отверг ее, она не могла вот так вдруг убить свои чувства и отказаться от ребенка. В самом начале их размолвки она еще была бы способна решиться на аборт и даже хотела этого. Но аборт сейчас, хотя и казался разумным выходом, выглядел бы убийством.
Молодая, наивная, полная оптимизма, Леони была уверена, что сможет совместить ребенка и карьеру. И не важно, что Симон говорит сейчас, он обязательно поможет ей, как только родится малютка. Может быть, даже вернется к ней, увидев малыша. Леони решилась написать Симону, сообщив о том, что решила рожать и воспитывать ребенка одна. Он в конце концов ответил, сообщив в свою очередь, что она дура, но он поможет ей – будет высылать еженедельное пособие. Ни на что другое она рассчитывать уже не могла.
Леони окончила драматическую школу с блеском, но тех, кто предсказывал ей головокружительную карьеру на сцене одного из театров Уэст-Энда или под покровительством какой-нибудь престижной театральной компании, ждало разочарование. Первое время сокурсники и педагоги еще недоумевали, что же с ней произошло, но, пока месяц за месяцем медленно тянулась беременность, о Леони начали забывать. Только самые близкие друзья знали о ее положении, и она не собиралась это афишировать. Как зверек, зализывающий раны, она отсиживалась в своей квартирке, которую делила с Изабель и Трэйси – подругами по драмшколе, выползая только в магазин, на гимнастику, которая была ей необходима, и за социальным страховым пособием.
Роды прошли тяжело. Леони была молодой и здоровой, но из-за своих узких бедер и большой головки ребенка ей пришлось страдать долго и мучительно. Двадцать изнурительных часов провела она в этой жестокой схватке, пока наконец не появился на свет ребенок – маленькая девочка с сердитым, помятым красным личиком и рыжеволосой головкой, которая и причинила столько мук. Леони, опустошенная, распластанная на жесткой больничной кровати, услышала первый плач своего ребенка и протянула руки к дочурке. И когда няня осторожно передала ей девочку, она взглянула на это незнакомое, странное существо и почувствовала… она не почувствовала ничего. Слезы подступили к глазам, она покачала головой.
