Ли Чайлд - 61 час (в сокращении)
— Что вы вообще делаете в Южной Дакоте?
— Мой автобус попал в аварию. И я здесь застрял.
— Вы хорошо себя ведете? У вас в личном деле всякий раз ставят отметку, когда постороннее учреждение наводит о вас справки. ФБР или местный отдел полиции. За последние двенадцать лет у вас отметок до черта и больше.
— Отсюда запрашивали за эти два дня?
— Копия отправлена Томасу Холланду в болтонское отделение полиции.
— Ее начальник. Вероятно, обычный запрос. Он хотел узнать, пригоден ли я, потому что ему нужна моя помощь.
Долгая пауза. Пора заканчивать.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Сьюзан.
Снова долгая пауза. Пора заканчивать.
— Попросите вашего летчика попробовать еще раз. Добро наверняка доставили по воздуху. Должны быть накладные.
— Попрошу.
— Позвоните мне?
— А как же, — сказала она.
Ричер перешел в гостиную. Миссис Солтер спросила:
— Как она?
— Кто?
— Женщина в Виргинии.
— Отлично. — Ричер подошел к окну и посмотрел на улицу. Снег, лед, полицейская машина. — Все тихо, — сказал он.
— Вы думаете, в тюрьме штата и в федеральной тюрьме проверка происходит в тот же час, что и в окружной?
— Думаю, да.
— Тогда какое-то время нам ничто не угрожает. Головы пересчитаны, и до утра массовых беспорядков быть не может.
— Надейся на лучшее, планируй в расчете на худшее.
— Это ваш девиз?
— Один из многих.
— А какие еще?
— Никогда не прощай, никогда не забывай. Сделай раз, и сделай правильно. Что посеешь, то и пожнешь. Планы летят к чертям после первого же выстрела. Служить и защищать.
— Я впервые напугана. Это очень животное чувство, да?
— Это выбор, — сказал Ричер. — И ничего больше.
— Все ведь боятся смерти.
— Смотря какую форму она примет — так я думаю.
Они замолчали. Потом Ричер спросил:
— Вы давно ушли на покой?
— Чуть больше десяти лет назад.
— Значит, вернулись сюда до того, как построили тюрьму?
— За несколько лет до этого. Тогда город был другим.
— Каким же?
— Душевнее, — сказала Джанет Солтер. — Спокойнее. Вполовину меньше. Начальник полиции Холланд был молодым семейным человеком. Как сейчас Эндрю Питерсон.
— Что случилось с женой Холланда?
— Рак… Их дочери Лиз было тогда пятнадцать лет. Это тяжело для ребенка, но она как будто справилась. Ее назвали в честь матери. Маму звали Бетти, а ее — Лиз. Они были очень похожи во всем. Холланду это вряд ли облегчило утрату, но и он как-то сумел ее пережить.
Джанет Солтер умолкла. Ричер не знал, остаться ему в комнате или уйти.
— Присядьте, — сказала она.
Он сел.
— Вам не холодно? — спросила она.
— Нисколько, — сказал Ричер. Древняя батарея под окном грела отлично. Он представил себе гудящий котел в подвале. Постоянное отопление, круглые сутки. Не то что в фермерском доме Питерсона. Железная дровяная печь, закрываемая на ночь, остывающая, едва теплая к утру. С минуту он смотрел в пространство. И вдруг сказал:
— Дурак.
— Кто?
— Я. Мне надо позвонить.
Ричер вышел и набрал домашний номер Питерсона.
К телефону подошла Ким. Ричер назвался и сказал:
— Извините, пожалуйста, что беспокою, но мне надо поговорить с Эндрю.
Питерсон взял трубку.
— Неприятности? — спросил он.
— Наоборот. Я знаю, где ключ от каменного здания.
20.55. Осталось семь часов.
Ричер держал трубку, а Питерсон минуту обсуждал с собой, что делать дальше. Наконец он сказал:
— По камерам их развели час назад, так что сирены не будет. Он, наверное, может прийти и без сирены, но в таком случае у него на пути будет много народу. Четверо в доме, трое на улице. Так что особого риска нет, если вы сейчас съездите. Согласны?
— Большого риска нет, — повторил Ричер.
— Я подберу вас через десять минут.
Ричер вернулся в гостиную и объяснил миссис Солтер, куда уезжает. Спросил:
— Если полицейским придется уехать, что вы делаете?
— Запираюсь с револьвером в подвале.
— Когда?
— Сразу, наверное.
— Правильно, — сказал Ричер. — Сразу же, немедленно, раньше, чем полицейские выйдут за дверь. Вы запретесь и останетесь там, пока я не вернусь. И даже если полицейские не уедут, но вы почувствуете что-то неладное или кто-то из них насторожится.
— Спущусь. Обещаю.
Ричер кивнул. Он вышел в прихожую и влез в свою исполинскую парку. Нащупал карман — на месте ли шапка, перчатки, револьвер. Порядок, все на месте. Зазвонил телефон. Подошла та, что сидела на ступеньках, и передала трубку Ричеру.
— Да, — сказал он, думая, что это Питерсон.
Голос из Виргинии произнес:
— Мы нашли накладную на часть груза. Сорок тонн военных излишков с аэродромов времен Второй мировой войны в Восточной Англии. В середине пятидесятых многие из них закрывали.
— Там указано, какого рода излишки?
— В общих словах — предметы для обеспечения экипажей и, в частности, назван производитель, фирма, которую никто не помнит, и товарный код, которого уже никто не понимает.
— Какой код?
— N06BA03.
— Ничего мне не говорит.
— Что угодно может быть — хоть шлемы.
— Сорок тонн шлемов из Европы наши не повезли бы по воздуху. Дешевле раздать или сжечь.
— А вдруг это что-то такое, чего мы не могли раздать. Или продать. Или сжечь. Из соображений секретности.
— Кто производитель?
— Фирма называется «Лаборатории „Корона“».
— Повторите?
— «Лаборатории „Корона“».
Ричер выругался:
— Нет, они надо мной издеваются, что ли?
— Ричер, что такое?
— Мне надо идти.
Как только показались фары Питерсона, Ричер вышел из двери. Спустился с террасы и торопливо пошел по дорожке к улице. Мороз обрушился на него, как удар молотка. Машина подъехала, Ричер сел в нее. Из печки дул теплый ветер. Ричер не снял ни шапку, ни перчатки. Питерсон развернулся и выехал на главную улицу. С нее свернул направо, на юг. Дорога была пустынна.
Через десять миль они снова повернули и поехали параллельно шоссе. Ярко светила луна. Снова повернули направо, на извилистый проселок. Наконец показалась старая взлетно-посадочная полоса. Они вспрыгнули на нее, промчались оставшиеся две мили и увидели красные габаритные огни стоящего автомобиля. Автомобиль был пуст. «Форд-краун-виктория».
— Это машина Холланда, — сказал Питерсон.
Они нашли Холланда в дверях первого домика.
— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он.
— Ричер догадался, где спрятан ключ, — сказал Питерсон.
— Мне все равно, кто о чем догадался. Вам нельзя было приезжать. Это полная безответственность. Что, если дадут сирену?
— Не дадут. Камеры заперты, заключенные пересчитаны.
— Вы верите, что там порядок? Эндрю, у них там бардак. Если вы думаете, что они пересчитывают людей каждый вечер, тогда я продам вам участок на берегу моря.
— Что вы хотите сказать? Что там могут неверно сосчитать заключенных?
— Ставлю доллар против дырки от бублика, что там не было проверки. У них там ночные обходы, дорогой мой. По расписанию — десять, каждый час. Думаю, они девять пропускают. Но когда-то все-таки обходят тюрьму, проверяют кровати, делают то, что должны были сделать в восемь часов.
— Серьезно? Нам надо вернуться?
Холланд помешкал с ответом:
— Нет, в худшем случае миссис Солтер останется одна на пять минут. Все равно, конечно, риск, но вам не стоило приезжать.
— А вы почему здесь? — спросил Ричер.
Холланд повернулся к нему:
— Потому что я сообразил, где ключ.
— Где же? — спросил Питерсон.
Ключ был внутри керосиновой печки, в первом домике. Отличный тайник. Горячий — сразу там искать не стали бы; но теперь он остыл. Как дровяная печь у Питерсонов. Из Виргинии посоветовали: сожгите дом и просейте золу, у летчиков ключ может быть сделан из того же материала, что боеголовки. Он уцелеет. И в Виргинии не ошиблись. Он уцелел. Ричер достал его из печки и отдал Холланду. Холланд пошел с ним к двери каменного здания. Вставил в скважину. Повернул. Замок легко открылся.
Ричер нажал на ручку двери. Она повернулась на шестьдесят градусов, как в банковском сейфе. Сама дверь была очень тяжелая. Но открылась. Внутри было черно.
— Давайте фонари, — сказал Холланд.
Питерсон бросился к машинам, залез в обе и вернулся с тремя фонариками. Они включили фонари, и осветился голый бетонный бункер двадцать футов шириной, тридцать длиной и высотой в два этажа. В центре бетонного пола начиналась винтовая лестница, уходившая в круглую шахту. Лестница была сварена из простых стальных профилей. Рядом с люком из пола выходили две толстые вентиляционные трубы.
Ричер перегнулся через перила лестницы и посветил фонарем вниз. Не увидел ничего, кроме ступенек. Спиралью, нанизанной на стальную трубу, они уходили вглубь и терялись во мраке.
