Мартин Лэнгфилд - Ларец Зла
Взгляд его скользнул по деревянной доске над столом, на которой были приколоты фотографии двух мужчин и одной женщины, многочисленные короткие записки-липучки, диаграммы, геометрические рисунки и карта Нью-Йорка…
Их трое. Они обладают редчайшим талантом, и судьба накрепко связала их между собой. Они будто кружатся в общем танце, который никогда не прекратится…
Одному из них придется пройти через череду испытаний. Иного способа Сторож не видел. Испытания таят в себе смертельную опасность, но и способны одарить могущественной силой…
Стрелки часов пришли в движение — времени оставалось совсем мало, всего неделя. Сторож почти физически почувствовал ауру могучей воли Адама Хейла. Тот боролся и еще имел силы к сопротивлению… Но они не беспредельны… Времени мало…
Сторож вновь смежил веки и сосредоточился на своих мыслях.
Первым будет испытание земли. Оно же может стать и последним для этого человека. Оно таит в себе огромный риск, но обойти его нельзя. Затем последуют испытания воды, огня и воздуха. Четыре испытания, четыре дня, четыре тайника и четыре первых ключа. Четырежды Роберт будет смотреть в глаза смерти, и избежать этого невозможно.
Если он пройдет через все это, ему откроется нечто гораздо более серьезное. Овладев силами четырех стихий, он получит доступ к пятой, более тонкой и могучей, — к испытанию эфира. А затем еще будут два самых тяжелых испытания — разума-света и духа-любви. Все эти испытания есть Путь. И он будет помогать Роберту пройти его, но в большинстве случаев ему останется лишь наблюдать за этим со стороны. Ведь он все-таки Сторож.
Не размыкая век, он начал молиться.
Сторож многих людей наставлял на этом Пути, и у каждого дорога была своя.
Тремя днями раньше они встретились с Адамом в Центральном парке у шахматного клуба, где обсудили надвигавшиеся события. Они выбрали себе один из столиков на улице и, передвигая по доске белые и черные фигуры, негромко переговаривались, а потом Адам поднялся и ушел, а Сторож остался один и принялся намечать личный Путь Роберта Реклиса.
Это будет гонка со временем — Роберта необходимо провести по Пути так быстро, чтобы он успел спасти Адама, и одновременно так медленно, чтобы Путь не убил его самого. Сторожу необходимо было соблюсти точный баланс между движением вверх одного и падением другого. Пока Адам еще сопротивляется Злу, но силы его иссякают. С той же скоростью они должны прибывать у Роберта…
Роберту придется вступить на Путь Сета. Иных дорог для него не было. Он будет разорван в клочья в процессе прохождения и собран вновь, и на все про все должно уйти семь дней. Адам не сможет выстоять дольше этого срока против Братства. Путь Сета тяжел и опасен. Даже сам Сторож никогда не проходил его.
Испытания не будут одномерными. Каждое — сложнейшая и гармоничная сеть, сплетенная из поступков, мыслей, побуждений. Проходя испытания, Роберт будет черпать физическую и духовную энергию и с каждым этапом становиться сильнее.
Путь Сета к тому же должен в точности отвечать геометрическому рисунку, в соответствии с которым были спрятаны ключи Марифата. Отыскав все, он разрушит гибельный узор…
Рисунок этот намертво отпечатался у Сторожа в мозгу. Он был гранью, разделявшей мир материи и духа, мир этот и мир тот. Каждый изгиб этого рисунка был не случаен. Создатель Марифата, творя его, соединял строго определенные точки в Верхнем и Нижнем Манхэттене, чтобы максимально усилить мощь устройства.
Роберта необходимо будет вести по Пути очень осторожно. Родительское воспитание настроило его весьма скептически по отношению к силам, действия которых находились за пределами его воображения. Сторож вовремя догадался оформить все как одну из очередных игр-шарад в духе Адама, чтобы Роберт не был шокирован на первых порах, а, напротив, почувствовал себя в знакомой обстановке.
Сторож попросил Адама отдать Роберту мастер-ключ. Ему все равно пришлось бы так или иначе от него избавиться еще до визита к представителям Братства Йуну. Этот ход, в свою очередь, позволил Сторожу и Кэтрин придумать для Роберта самое первое испытание.
Путь Сета был наречен так в память об одной из самых драматичных легенд эпохи Древнего Египта. Бог и просвещенный царь Осирис, подаривший египтянам дар земледелия, был злодейски умерщвлен своим младшим братом Сетом, расчленен и рассыпан частями по египетской земле. Жена и сестра Осириса Изида собрала останки мужа, набальзамировала их и, обратившись соколицей, чудесным образом зачала от мертвого бога Гора. Она прятала сына в пустыне и песках до тех пор, пока тот не возмужал. А затем Гор, мстя за отца, напал на Сета. Много дней и ночей враги бились друг с другом, но никто из них не мог одолеть другого. А кончилось все тем, что сонм богов признал Сета виновным в преступлении и низверг его во тьму, сделав богом пустыни и песчаных бурь, богом войны и землетрясений, олицетворением Зла…
У каждой человеческой цивилизации был в фольклоре похожий миф, и тысячи лет противостояния адептов Пути и Братства Йуну отражались в той или иной форме в преданиях десятков разных народов. В Китае предков Сторожа звали Фань Хуань Цзу, или Сынами Отраженного Света, в древней Мексике они были последователями великого Кетсалькоатля…
В основе каждого испытания лежала необходимость сделать ключевой выбор. В первом этот выбор формулировался так: «Убей, или тебя убьют». Путь Сета начинался со смерти. Он разбудит в Роберте потаенную грубую и безжалостную силу, которая дремлет почти в каждом человеке; инстинкты древнего охотника, который сражался и убивал, чтобы выжить и удержать свою территорию. В этом был смысл испытания земли.
Для того чтобы успешно выдержать его, Роберту придется посмотреть в лицо смерти и остаться в живых.
Многие из тех, кому доводилось вступать на Путь, погибали при первом же испытании. Хотя некоторые из них были прирожденными воинами…
Роберту понадобится удача. Он подвергнется атаке Братства, и риск для жизни, с которым будет сопряжено отражение этой атаки, велик. Ему придется познать во всей глубине то, что принято называть у людей ненавистью, болью и презрением, и выйти сухим из воды.
И тогда он завладеет первым — круглым — ключом.
Сторож вновь вознес к небу молитву за Роберта.
Кембридж,
март 1981 года
Взявшись за ручку двери, Кэтрин обернулась на Роберта и, строго посмотрев в глаза, спросила:
— Ты ведь войдешь со мной?
— Господи, еще спрашиваешь!
Первый поцелуй — с привкусом вина и сигарет — прошиб обоих, как электрический разряд. Кровь ударила в голову. Они долго не отрывались друг от друга. Кэтрин покусывала его губы и язык и тихонько всхлипывала, дрожала всем телом и изо всех сил прижималась к нему. Слепо натыкаясь на предметы мебели и разрывая друг на друге одежду, они чудом добрались до постели.
Она сама стянула через голову черное платье и упала на Роберта сверху. Они тут же соединились, и Кэтрин вдруг зашептала нечто невразумительное. Ослепленный вожделением, Роберт в какой-то момент даже начал прислушиваться, но не смог разобрать ни слова. А потом плюнул и с головой ринулся в сладкую пропасть…
Он задремал, развалившись на неубранной постели, а когда проснулся, увидел, что Кэтрин уже успела принять душ и переодеться — почему-то в мужскую пижаму. Перехватив его удивленный взгляд, она молча подошла к постели и остановилась прямо перед ним. Роберт принялся расстегивать на ней пижаму и целовать теплый живот. Кэтрин чуть помедлила, а потом все же отстранилась и сказала с улыбкой:
— Не пора ли взяться за работу, дружок? Немного волшебства, немного творчества, а потом еще немного секса. Как тебе мой план?
Повинуясь ее распоряжениям, он выдвинул письменный стол на самую середину комнаты и поставил стулья так, чтобы они с Кэтрин сидели друг напротив друга.
— Зажжем свечи? — предложила она и, не дожидаясь его ответа, сама зажгла около десятка и расставила по всей комнате.
Роберт любовался ею.
— Ты удивительно притягательна сейчас, Кэт. Может, ты и вправду ведьма?
— Адам уверен в этом.
— Ты ему тоже нравишься.
— О, я знаю. Но пьеса нравится ему еще больше. Поэтому мы с ним не спим, а пишем. Но я не сдаюсь. У меня есть в моем ведьминском арсенале кое-какие секреты.
— И жалкий суррогат вроде меня — один из них?
— Перестань, ты не суррогат. Ты вполне себе самостоятельный и симпатичный Роберт Реклис.
— Так он правда считает тебя ведьмой? Может, он просто сильно хочет тебя?
— Нет, правда считает. Я владею сексуальными чарами.
— В каком смысле?
В этот момент на журнальном столике вскипел чайник, и Кэтрин отвлеклась на него.
— Так все-таки, Кэт?
— Ну, чары как чары. Ничего особенного. Запретный дар. А я люблю все запретное.
