Дуглас Престон - Меч Гидеона
Врач кивнул.
— Мало ли что… Марк ничего не говорил перед смертью? Утром сестра сообщила по телефону, что он приходит в сознание. Если он что-то говорил, даже если это прозвучало несвязно, мне бы хотелось знать.
— Да, были признаки возвращения сознания, но полностью он так и не очнулся и ничего не сказал. А потом развился сепсис. — Врач поднял глаза на Гидеона. — Мне очень жаль. Если вас это утешит, то перед смертью он не испытал страданий.
— Спасибо, доктор.
Врач еще покивал и удалился. Гидеон со стоном упал в кресло. Орхидея уселась рядом, сочувствуя. Он достал из кармана очередную порцию денег.
— Это тебе. Мы вместе выйдем из больницы и вместе сядем в такси, но я по пути исчезну, а ты поезжай дальше, куда захочешь.
Она покачала головой и не взяла деньги.
— И спасибо за помощь. Я очень тронут, — тихо произнес Гидеон.
— Слушай, как там тебя, Крейтон или Кру, я догадалась, что вхождение в роль тут ни при чем. Ты хороший человек, я уже забыла, когда в последний раз мне попадался хороший человек. Не важно, что ты делаешь, я хочу помочь. — Она сжала ему руку.
Гидеон откашлялся.
— Спасибо, конечно, но я должен делать это один. — Ему самому было противно, настолько неубедительно это прозвучало.
— Но мы еще увидимся? Не за деньги.
Гидеон покосился на нее, пораженный искренностью. Только что он готовился снова соврать, но теперь решил, что правда причинит меньше боли.
— Нет, я больше тебе не позвоню. А деньги — твои, ты их заработала. — Он нетерпеливо потряс пачкой.
— Не хочу денег. Хочу, чтобы ты позвонил.
— Значит, так, — произнес Гидеон со всей холодностью, на какую был способен. — Это была деловая договоренность, и ты хорошо справилась с заданием. Так что бери деньги, и всего хорошего.
Девушка со злостью вырвала у него из рук пачку.
— Ты такой же козел, как остальные! — Она отвернулась.
Гидеон отвернулся тоже, стараясь не замечать ее слез.
— Прощай, — пробормотал он, ненавидя себя в душе.
— Прощай, тупица.
ГЛАВА 27
Гидеон Кру свернул в Центральный парк через ворота на Сто второй улице. Давно он не чувствовал себя так отвратительно. День сменялся вечером, на дорожках увеличилось количество бегунов, следящих за своим здоровьем. Перед глазами у него стояли истосковавшиеся по любви глаза Орхидеи. By отправился к праотцам, задание вошло в крутое пике, и он не мог прогнать воспоминание о Глинне, с сожалением показывающем ему историю болезни.
«Артериовенозный порок»… Чем больше он об этом размышлял, тем менее правдоподобным ему казался диагноз. Что за болезнь загадочная, которая сведет его в могилу через год, а пока что не сопровождается никакими симптомами и не требует лечения? Сильно смахивает на ловкую психологическую манипуляцию! Такой, как Глинн, что угодно наболтает, лишь бы добиться своего. Гидеон бесцельно брел, сам не зная куда. Ноги несли его наискосок, через бейсбольные площадки, в западном направлении.
«Что за чушь, — одергивал он себя. — Забудь Орхидею и историю болезни, сосредоточься на задании!»
Но забыть не получалось. Он достал только что купленный дешевый мобильный телефон с предоплаченным трафиком и позвонил на ходу Тому О’Брайену.
Услышав после доброй дюжины длинных гудков раздраженный голос друга, он произнес:
— Это Гидеон. Что новенького?
— Ты же дал мне сутки!
— И что?
— А то, что кредитка и паспорт чистые. Никаких скрытых данных. Телефон тоже. Совсем новенький, скорее всего только что приобретенный.
— Проклятие!
— На нем только те контакты, которые ты уже переписал, и несколько звонков. Ни скрытых данных, ни секретных микросхем. Пусто!
— А цифры, которые я тебе дал?
— Это гораздо любопытнее. Я еще с ними работаю.
Гидеон повернул на юг. Темнело, парк пустел.
— Любопытно, говоришь? Чем же?
— Я же говорил, там полно шаблонов.
— Можешь попонятнее?
— Повторы, ряды уменьшающихся чисел, все такое прочее. Сейчас еще трудно сказать, что это значит. Но это не код, точно говорю.
Впереди заблестел пруд. Гидеон вышел на беговую дорожку. Темная вода застыла в неподвижности. Далеко на юге, над деревьями, виднелись небоскребы Среднего Манхэттена с разгорающимися на фоне меркнущего неба огнями.
— Откуда ты знаешь?
— В любом приличном коде есть последовательности, выглядящие произвольными. На самом деле они, конечно, не произвольные, но любой математический тест на произвольность перед ними спасует. А здесь даже простейший тест показывает, что цифры не взяты с потолка.
— Какие такие тесты?
— Смотри: в настоящем произвольном цифровом ряду примерно десять процентов нулей, десять процентов единиц и так далее. А в этом нолей и единиц гораздо больше.
Оба помолчали. Гидеон глубоко вздохнул и спросил нарочито безразличным тоном:
— Как насчет снимков?
— Передал врачу, как ты просил.
— И что?
— Сегодня я должен был ему позвонить, но не позвонил. Забыл.
— Ага, — выдавил Гидеон.
— Позвоню завтра утром.
— Да уж, позвони, — буркнул Гидеон. — Спасибо. — Он вытер лоб.
«Как же отвратительно я себя чувствую!»
И вдруг — уже во второй раз за день — у него появилось отчетливое ощущение, что за ним следят. Он огляделся. Уже почти стемнело, он забрел в глубину парка.
— Алло? Ты слушаешь? — окликнул его О’Брайен.
Гидеон спохватился, что не прервал связь.
— Я здесь. Мне пора идти. Увидимся завтра.
— Только не до полудня.
Гидеон закрыл телефон и спрятал его в карман. Он быстро шагал на запад, мимо теннисных кортов, не сходя с беговой дорожки. Откуда это чувство слежки? Он ничего не видел и не слышал. Или что-то все-таки было? Он научился доверять своему инстинкту, который в очередной раз спас его утром.
До него дошло, что, шагая по беговой дорожке, он облегчает задачу преследователю — если тот существовал. Лучше повернуть на север, уйти с дорожки и пробираться по лесу вокруг кортов. Преследователю пришлось бы поднажать, чтобы не отстать. Гидеон сумел бы обойти его и подобраться к нему со спины.
Он свернул с дорожки в чащу. Под ногами шуршали опавшие листья. Пройдя немного, резко остановился, сделал вид, будто что-то уронил, — и успел уловить, как за спиной так же резко стихает шорох листьев.
Он убедился, что за ним кто-то идет, и чуть не хлопнул себя полбу, осознав свою глупость. Он забрался на ночь глядя в чащу посреди пустого парка без оружия. Как это вышло? Наверное, виновато огорчение из-за Орхидеи, у которой обнаружились сильные чувства, как у сопливой девчонки. Добавляла рассеянности тревога из-за Глинна и проклятой истории болезни. В результате он забыл об осторожности.
Гидеон вновь торопливо зашагал вперед. Нельзя выдавать, что он обнаружил слежку. Главное, побыстрее выбраться из парка, оказаться среди людей. Огибая теннисный корт, он стал забирать резко влево, миновал забор корта и в особенно густом месте сменил направление на перпендикулярное прежнему, устремился назад к пруду. Он надеялся запутать преследователя.
— Шелохнешься — и ты труп, — раздался голос из темноты, и перед ним возник силуэт с пистолетом.
ГЛАВА 28
Гидеон застыл, напряженный, как пружина. Но испугался не очень сильно. Все-таки голос женский.
— Не дури. Подними руки. Медленно.
Гидеон послушался, и женщина сделала еще один шаг вперед. Она держала обеими руками наведенный на него «глок». Судя по стойке — тренированный стрелок. Стройная, атлетически сложенная, темно-рыжие волосы забраны в длинный тяжелый хвост, черная кожаная куртка поверх белоснежной блузки, голубые обтягивающие джинсы.
— Упрись руками в ствол дерева и расставь ноги.
«Господи», — только и успел подумать Гидеон.
После того как он выполнил приказ, женщина, наступив ему на ногу, быстро обыскала его с ног до головы.
— Повернись с поднятыми руками.
Он повиновался.
— Я Минди Джексон, Центральное разведывательное управление. Я бы показала тебе свое удостоверение, да руки заняты.
— Ничего, — отозвался Гидеон. — Послушайте, мисс Джексон…
— Замолчи. Здесь я говорю. Выкладывай, на кого работаешь и что, черт возьми, вытворяешь!
Гидеон пошевелился, борясь с напряжением.
— Не могли бы мы обсудить это в несколько другом…
— Тебе сказано делать так, как тебе говорят. Выкладывай!
— Что, если я откажусь? Вы пристрелите меня посреди Центрального парка?
— Тут полно народу погибает от пуль.
— Один выстрел — и через пять минут здесь от копов яблоку будет негде упасть. А бумаг-то сколько!
— Отвечай на мои вопросы.
— Может быть, и отвечу…
После напряженного молчания она произнесла:
