Энди Макнаб - Браво-Два-Ноль
Бомбардировщики наносили удары по целям, расположенным километрах в 20–30 к востоку и северо-востоку от нас. На горизонте небо расцвечивалось трассирующими следами и вспышками, а через несколько секунд доносились приглушенные звуки взрывов.
На фоне одной из вспышек я разглядел где-то в полутора тысячах метров к востоку от нас небольшой оазис. Он не должен был здесь находиться, однако он был — деревья, водонапорная башня, строение. Теперь я понял, откуда доносился лай. К общему хору подключались все новые и новые собаки. Несомненно, они слышали рев «Чинука», но местные жители не должны были обратить на него внимание: подумаешь, вертолет. Неприятности могли возникнуть только в том случае, если здесь размещены войска.
Теперь меня начинало беспокоить, насколько достоверна имеющаяся у нас информация. Однако, в конечном счете, нас высадили именно здесь, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы лежали, с тревогой ожидая, не послышится ли шум заводимых двигателей машин, но все оставалось тихо. Я постарался разглядеть что-либо за оазисом. С таким же успехом я мог бы всматриваться в бесконечную пустоту.
В небо устремилась яркая полоса трассирующего заряда. Самолет я не увидел, но все же чувство было чудесное, успокаивающее. Казалось, все это авиация делает ради нас одних.
— Твою мать, давайте поскорее разберемся с этим, — тихо пробормотал Марк.
Я поднялся на ноги, и вдруг на западе земля огласилась грохотом и в небе вспыхнуло ослепительное зарево.
— Мать твою за ногу, что это такое? — прошептал Марк.
— Вертолет!
Я понятия не имел, откуда он появился. Я думал только о том, что не успели мы провести на земле и десяти минут, как возникла серьезная проблема. Это никак не мог быть один из наших вертолетов. Начнем с того, что наш вертолет ни за что не включил бы прожектор. Получалось, что вертолет, чьим бы он ни был, летел прямо на нас.
Боже милосердный, как же иракцам удалось выйти на нас так быстро? Неужели они следили за «Чинуком» с того самого момента, как он вошел в воздушное пространство Ирака?
Свет, казалось, все приближался и приближался. Затем до меня дошло, что он не направляется в нашу сторону, а поднимается вверх. Яркое пятно было не лучом прожектора, а огненным шаром реактивной струи.
— «СКАД»! — прошептал я.
Со всех сторон послышались вздохи облегчения.
Мы впервые наблюдали за запуском «СКАДа». Теперь нам наконец представилась возможность увидеть, что это такое. Это было похоже на запуск «Аполлона» к Луне — ослепительный шар раскаленных газов километрах в десяти от нас, поднимающийся прямо вверх до тех пор, пока его не поглотила темнота.
«Улица „СКАДов“», «треугольник „СКАДов“» — такие названия употреблялись в средствах массовой информации, и вот мы оказались прямо в самом сердце всего этого.
Как только все успокоилось, я взобрался на склон и шепнул Винсу на ухо, чтобы он созвал своих ребят. Все прошло без суеты и без спешки. Образ, отблеск, тень, силуэт, движение и шум — вот то, что всегда выдает местонахождение разведчика. Медленное перемещение не сопровождается шумом и не так быстро привлекает взгляд, вот почему в разведке мы передвигаемся медленно. К тому же, если побежать, споткнуться, упасть и подвернуть ногу, этим ты подведешь своих товарищей.
Я объяснил ребятам, где именно мы находимся, подтвердил, в какую сторону нам предстоит двигаться, и повторил, где первая ТВ (точка встречи). Так что если по пути к предполагаемому месту БЛ произойдет какая-нибудь серьезная драма и нам придется разделиться, все будут знать, что на ближайшие двадцать четыре часа точка встречи уже назначена. Отставшим предстоит двигаться на север и, наткнувшись на наполовину зарытый в землю нефтепровод, пойти вдоль него до высокого обрыва — это и будет точка встречи. Указания были весьма туманными, однако ничего более определенного сказать было нельзя: мы находились посреди пустыни, имея лишь компас и карту, на которой изображена только сплошная каменистая равнина. Затем на протяжении следующих сорока восьми часов новой ТВ будет место высадки.
Теперь нам предстояло перенести снаряжение на место предполагаемого базового лагеря. Мы осуществили это челночным методом, как и отрабатывали на учениях; пока четверо перетаскивали рюкзаки, четверо их прикрывали, затем роли менялись. Поскольку мы находились в окружении врага, все приходилось делать в строгом порядке: мы останавливались, осматривали местность впереди. Через каждых два километра мы устраивали привал; четверо выдвигались в боевое охранение, а остальные осматривали рюкзаки, проверяя, что ничего из них не вывалилось, что все подсумки застегнуты и переметные сумы не разорвались.
Хуже всего дело было с водой, потому что нести канистру — это все равно что тащить в одной руке самый тяжелый чемодан на свете. Я попытался водрузить свою поверх рюкзака, но нагрузка на спину стала просто невыносимой. Впрочем, никто и не говорил, что будет легко.
Передвигаясь быстро, но по возможности осторожно, мы должны были достигнуть магистрали задолго до рассвета, чтобы осталось время найти укрытие для снаряжения и спрятаться самим. В приказе я обозначил конечный срок: 04.00. Даже если к этому времени мы не достигнем предполагаемого места базового лагеря, нам придется остановиться. У нас будет еще полтора часа темноты, чтобы устроить БЛ.
Меня очень беспокоил характер местности, совершенно плоской и открытой. Если так пойдет и дальше, найти укрытие будет очень непросто. Если же нам среди бела дня придется лежать на открытом месте, мы окажемся у всех на виду, торча, словно яйца бульдога.
Мы двигались по азимуту, определяя пройденное расстояние по времени. У нас был «Магеллан», однако его мы оставили на крайний случай. В разведке пользоваться таким устройством — не лучший выход. Даже если не брать в расчет то, что на «Магеллан» нельзя полностью положиться, устройство при работе излучает свет, который может выдать наше местонахождение, и в любом случае разведчику лучше следить за окружающей местностью, а не таращиться на дисплей.
Приблизительно через каждые полчаса мы намечали новую ТВЧС (точку встречи на чрезвычайный случай), то место, куда нам придется отойти, если мы вступим в боевое соприкосновение с противником и будем вынуждены быстро отходить. Если мы натыкались на какой-нибудь примечательный ориентир, например, группу древних могильных камней, тот, кто двигался первым, указывал новую ТВЧС круговым движением руки, и этот жест передавался остальным членам группы.
При этом необходимо постоянно оценивать ситуацию. Задаваться вопросом: а что, если? Что, если нас атакуют во фронт? Или слева? Где искать укрытие? Можно ли здесь устроить засаду? Где была назначена предыдущая ТВ на чрезвычайный случай? Кто передо мной? Кто позади меня? Надо постоянно проверять, чтобы никто не отстал. И еще надо прикрывать сектора наблюдения и следить за тем, чтобы не производить много шума.
В движении быстро согреваешься, и становится жарко. Как только останавливаешься, сразу же начинаешь снова мерзнуть. Ты сидишь, ощущая холод спиной, и подмышками, и лицом. Затылок испытывает это неуютное, липкое чувство, и одежда вокруг ремня промокает от пота. И ты встаешь и идешь дальше, потому что тебе хочется согреться. Затягивать привал нельзя, потому что ты не хочешь замерзнуть. Ты уже много раз проходил через все это и знаешь, что со временем полностью обсохнешь, но от сознания этого не становится легче.
Наконец мы приблизительно в 04.45 вышли в район изгиба магистрали. Ни огней, ни света фар проезжающих машин: темнота была кромешной. Мы сложили снаряжение, и ребята Винса остались его охранять. Остальные двинулись вперед, чтобы найти какое-нибудь укрытие.
— Крайний срок возвращения сюда ставлю на 05.45, — прошептал я Винсу, прижимаясь губами к его уху, чтобы звук голоса не распространялся далеко.
Если к назначенному сроку мы не вернемся, но Винс поймет, что боевого столкновения с противником не было, поскольку ничего не было слышно, мы должны будем встретиться в ТВ рядом с нефтепроводом. Если мы по истечении двадцати четырех часов не придем в эту ТВ, Винсу предстоит вернуться на место высадки и ждать там еще двадцать четыре часа, и лишь после этого вызывать помощь. Если мы так и не появимся, он просто сядет в вертолет и улетит. Отступать в место высадки Винсу следовало и в том случае, если бы он услышал звуки боевого столкновения, но слишком далеко, чтобы прийти на помощь.
Я повторил, какими будут мои действия при возвращении.
— Я приду с той стороны, куда уходил, — прошептал я Винсу, — и приближаться буду один, держа винтовку в правой руке, растопырив руки в виде распятия.
Затем я подойду ближе и назову себя часовому, после чего вернусь и приведу остальных троих ребят. Первоначально я приду один не только потому, что часовой должен будет убедиться в том, что это действительно я. Также и мне нужно будет убедиться в том, что возвращаться безопасно: быть может, ребят захватили врасплох и нас ждет засада. Остальные трое будут меня прикрывать, так что в случае каких-либо проблем они обеспечат огневую поддержку, дав мне возможность отойти к ним.
