Энди Макнаб - Браво-Два-Ноль
Помимо обычных осколочных гранат «Л-2» у нас с собой были гранаты с белым фосфором. Фосфор сгорает с выделением большого количества тепла и оставляет достаточно приличную дымовую завесу, чем можно воспользоваться, если нужно время скрытно куда-то перебраться.
Современные гранаты больше не напоминают по виду ананас, как все привыкли думать. Граната с белым фосфором имеет цилиндрическую форму; на ней написаны буквы «WP» (white phosphorus — белый фосфор). «Л-2» больше похожа на яйцо; она состоит из заряда взрывчатки, плотно обмотанного куском проволоки с насечками. Мы загнули усики чеки еще сильнее, чтобы для выдергивания требовалось большее усилие. Кроме того, мы примотали к корпусу рычаг взрывателя изолентой в качестве дополнительной меры предосторожности на тот случай, если с чекой произойдет что-нибудь нехорошее. Во время учений гранаты с белым фосфором практически не используются, потому что это очень опасное вещество. Если фосфор попадет на кожу, его нужно очень медленно поливать водой из фляжки, не давая вступить в контакт с кислородом воздуха, после чего осторожно счистить. Если этого не сделать, смерть будет не самой приятной.
Каждый из нас взял по крайней мере по десять магазинов с патронами, двенадцать 40-мм гранат, гранаты «Л-2» и с белым фосфором и «шестьдесят шестой». Четыре пулеметчика имели больше чем по шестьсот патронов на каждый «Миними» плюс шесть снаряженных магазинов. Для разведгруппы из восьми человек огневая мощь была внушительная.
Те из нас, кто был вооружен «двести третьими», проверили, что подствольный гранатомет заряжен гранатой. Боб убедился в том, что ленты с патронами для его «Миними» не перекошены — секрет оружия с ленточным боепитанием заключается в том, что лента должна подаваться ровно. Перекос приводит к осечке. Винс проверил защелки, с помощью которых коробка с патронами крепится к пулемету, убеждаясь, что она не отвалится. Его ребята должны будут обеспечить круговое огневое прикрытие, быстро выдвинувшись в точки за границей вращающихся несущих винтов. Тем временем остальные будут как можно быстрее выгружать из заднего люка вертолета рюкзаки.
Стэн осмотрел гранаты с белым фосфором, проверил, легко ли они извлекаются. Все мысленно приготовились к делу. Ребята попрыгали, убеждаясь, что никакой предмет не болтается и не мешает. Все это самые простые действия: расстегнуть брюки, спустить их, засунуть все внутрь, снова надеть брюки, затянуть ремень, проверить подсумки, убедиться в том, что все карманы и пуговицы застегнуты. После чего проверить и перепроверить, что все взято и на полу ничего не осталось.
По реву несущих винтов я определил, что вертолет маневрирует у самой поверхности земли. Задний люк начал опускаться. Я выглянул наружу. Момент высадки является самым уязвимым. Враг может открыть огонь по вертолету, но из-за гула двигателей определить это можно будет только тогда, когда окажешься на земле. Люк опустился еще ниже, превращаясь в трап. В свете нарождающейся луны местность вокруг представляла собой черно-белый негатив. Мы находились в небольшом вади, пересохшем русле реки, по обе стороны от которого поднимались четырехметровые склоны. В небо взметнулись облака пыли. Винс со своими ребятами приблизились к люку, держа оружие наготове. Сильно пахло авиационным керосином. Гул стоял оглушительный.
Ребята попрыгали вниз, когда вертолет еще находился в нескольких футах над землей. Если они вступят в контакт с противником, мы узнаем об этом только тогда, когда они начнут запрыгивать обратно.
Летчик рывком уронил «Чинук» на землю. Мы выбросили рюкзаки, и Стэн, Динджер и Марк выпрыгнули следом. Я остался в вертолете, пока один из бортмехаников осмотрел пол грузового отсека с циалумовой палочкой в руке, проверяя, все ли мы забрали. Рев несущих винтов усилился, и я почувствовал, как вертолет снимает свой вес с шасси. Я ждал. Всегда лучше потерять лишних десять секунд, чтобы убедиться наверняка, чем после того, как вертолет улетит, обнаружить, что выгружена лишь половина снаряжения. Как всегда, приходится выбирать между быстротой и тем, чтобы сделать все правильно.
Бортмеханик поднял большие пальцы вверх и что-то сказал в ларингофон. Вертолет начал подниматься, и я выпрыгнул вниз. Упав на землю, я поднял взгляд. Вертолет быстро набирал высоту с еще не до конца закрытым задним люком. Через несколько секунд он скрылся из виду. Времени было 21.00, и мы наконец остались одни.
Мы высадились в русло пересохшей реки. На востоке простиралась плоская темнота. На западе было то же самое.
Кристально чистое ночное небо было усыпано звездами. Красотища неимоверная. Изо рта шел пар. Здесь было прохладнее. Определенно, в воздухе веяло холодом. У меня по лицу струился пот. Меня охватила дрожь.
Глаза не сразу привыкли к полной темноте. Колбочки в глазах позволяют человеку видеть при свете дня, обеспечивают цветопередачу и остроту зрения. Однако ночью от них нет никакого толка. В темноте в дело вступают палочки, расположенные по краю радужной оболочки. Из-за выпуклой формы глазного яблока они отклонены от линии зрения на сорок пять градусов, поэтому, если ночью смотреть прямо на какой-нибудь предмет, он виден не будет — лишь смутное пятно. Надо смотреть вбок от него или вверх, чтобы совместить с линией зрения палочки, которые в этом случае дадут четкую картинку. На то, чтобы достичь максимальной эффективности, палочкам требуется около сорока минут, однако видеть в темноте человек начинает уже через пять. И то, что мы увидели, высадившись из вертолета, и то, что мы увидели через пять минут, оказалось двумя совершенно разными вещами.
Винс и его ребята по-прежнему нас прикрывали. Отойдя метров на тридцать, они поднялись на гребень берега вади и заглядывали за него. Мы сместились в сторону, где было более безопасно. Нам потребовалось подниматься дважды, чтобы перетаскать рюкзаки, канистры и подсумки.
Достав «Магеллан», Марк определил наше местоположение. На дисплей прибора он смотрел одним глазом, прищурившись. Даже слабый свет нарушает способность видеть в темноте, и привыкание должно начинаться сначала. Поэтому если нужно что-нибудь рассмотреть, надо закрыть «главный» глаз, тот, которым прицеливаешься, и смотреть другим глазом. В этом случае способность видеть в темноте сохраняется на пятьдесят процентов, причем за, счет нужного глаза.
Мы заняли круговую оборону, прикрывая все триста шестьдесят градусов. В течение следующих десяти минут мы не делали ничего, абсолютно ничего. Мы прилетели на шумном, вонючем вертолете, затем последовала кипучая деятельность. Нам нужно было время, чтобы дать своему организму возможность привыкнуть к новому окружению. Необходимо подстроиться под звуки, запахи, зрительные образы, под перемену климата и характера местности. То же самое происходит, когда преследуешь человека в джунглях: время от времени приходится останавливаться, чтобы всматриваться и вслушиваться. Такое случается и в обычной жизни. Попав в незнакомый дом, через какое-то время начинаешь чувствовать себя в нем более уверенно. Местный житель интуитивно чувствует смену настроения, предвещающую беду; пришелец идет напропалую навстречу опасности.
Нам нужно было проверить наше местоположение, потому что нередко Королевские ВВС доставляют тебя не совсем туда, куда ты хотел. Определив, где ты, необходимо поделиться этим со всеми остальными членами группы. Обмен информацией имеет жизненно важное значение; нет ничего хорошего в том, если ею обладает один лишь командир. Мы действительно находились именно там, куда хотели попасть, что было очень некстати, поскольку по возвращении домой мы теперь не сможем насмехаться над нашей доблестной авиацией.
Местность вокруг была безликой. Каменистое плато сверху прикрывали лишь дюйма два комков глинистого сланца. Пейзаж был унылый и безжизненный, словно декорации к фантастическому телесериалу «Доктор Кто». Казалось, мы попали на Луну. Мне уже не раз приходилось бывать на Ближнем Востоке, выполняя различные задания, и я полагал, что неплохо знаком с регионом, однако такое я видел впервые. Я напряг слух и услышал вдалеке лай собаки.
Мы были совсем одни, оторванные от своих, но нас было много, мы были вооружены до зубов и занимались своим ремеслом, за которое нам платили деньги.
Бомбардировщики наносили удары по целям, расположенным километрах в 20–30 к востоку и северо-востоку от нас. На горизонте небо расцвечивалось трассирующими следами и вспышками, а через несколько секунд доносились приглушенные звуки взрывов.
На фоне одной из вспышек я разглядел где-то в полутора тысячах метров к востоку от нас небольшой оазис. Он не должен был здесь находиться, однако он был — деревья, водонапорная башня, строение. Теперь я понял, откуда доносился лай. К общему хору подключались все новые и новые собаки. Несомненно, они слышали рев «Чинука», но местные жители не должны были обратить на него внимание: подумаешь, вертолет. Неприятности могли возникнуть только в том случае, если здесь размещены войска.
