Харлан Кобен - Шесть лет
— Слушаю, — сказал я.
— Хорошая новость в том, что копы думают, что ты чокнутый и не верят ни слову, что ты говоришь.
— А плохая новость?
— Я склонен согласиться с ними, хотя думаю, что главную роль в появлении галлюцинаций сыграл алкоголь.
— На меня напали.
— Да, я понял, — сказал Бенедикт. — Два мужчины с оружием на фургоне, ещё что-то там было насчёт электроинструментов.
— Просто инструментов. Никто ничего не говорил про электро.
— Ага, точно, неважно. А ещё ты много выпил и сразу же встретил незнакомцев.
Я вытащил ногу и показал отметины от укуса на икре.
— И как ты это объяснишь?
— Венди могла оказаться ещё той дикаркой.
— Винди, — поправил я его. Хотя это было бессмысленно. — И что дальше?
— Я не хочу хвастаться, — сказал Бенедикт. — Но у меня есть для тебя первоклассный юридический совет, если ты хочешь его услышать.
— Хочу.
— Хватит уже сознаваться в убийстве человека.
— Вау! И ты ещё не хотел хвастаться.
— Это есть во многих книгах по юриспруденции, — сказал Бенедикт. — Смотри, номер, который ты назвал? Не существует. Нет ни тела, ни признаков насилия, ни преступления, лишь незначительные нарушения с твоей стороны, ты был пьян, незаконно вкатился с холма на задний двор человека. Копы согласились отпустить тебя, если ты уплатишь штраф. Так что давай просто поедем домой, и потом мы во всём сможем разобраться, хорошо?
С этой логикой сложно спорить. Было бы мудрым решением выбраться из этого места, вернуться на кампус, отдохнуть, перегруппироваться и восстановиться, и рассмотреть всё, что произошло в отрезвляющем свете обычного дня. Плюс, я изучал конституцию целый семестр. Пятая поправка защищает нас от самооговора. Может быть, мне следует ей сейчас воспользоваться.
Бенедикт вёл машину. Моя голова кружилась. Доктор дал мне такую дозу лекарства, что меня подняло и швырнуло прямо в страну сумасшедших. Я пытался сконцентрироваться, но, отбросив алкоголь и лекарства, от угрозы жизни не так-то легко отойти. Я буквально боролся за то, чтобы выжить. Что вообще происходит? Какое отношение ко всему этому имеет Натали?
Когда мы припарковались на стоянке для сотрудников, я увидел машину полиции кампуса рядом со своей входной дверью. Бенедикт вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами и вышел из машины. Прилив крови к голове почти повалил меня на землю. Я с трудом удержал стоячее положение и осторожно пошёл по тропинке. Эвелин Стеммер, глава полиции кампуса, миниатюрная женщина, всегда готовая улыбнуться. Сейчас улыбки на её лице не было.
— Мы пытались дозвониться до вас, профессор Фишер, — сказала она.
— Мой телефон украли.
— Понятно. Не возражаете пройти со мной?
— Куда?
— В резиденцию президента. Президенту Триппу нужно поговорить с вами.
Бенедикт встал между нами.
— В чём дело, Эвелин?
Она посмотрела на него так, как будто он только что вылез из прямой кишки носорога.
— Лучше пусть президент Трипп говорит. Я всего лишь передала поручение.
Я был слишком уставшим, чтобы протестовать. Да и какой в этом был смысл? Бенедикт хотел поехать с нами, но я подумал, что не пристало мне в моём положении брать друга к боссу. На переднем сидении полицейской машины было что-то вроде компьютера. Мне нужно было сесть на заднее сидение, как настоящему преступнику.
Президент жил в двадцатидвухкомнатной каменной резиденции в 900 квадратных метров, выполненной в стиле, который некоторые эксперты называют «сдержанный неоготический». Не знаю точно, что это значит, но здание впечатляющее. Я также не видел необходимости в полицейской машине, потому что вилла располагалась на холме с видом на спортивные площадки, может быть, в трёхстах пятидесяти метрах от стоянки персонала. Полностью отремонтированный два года назад, дом может разместить не только молодую семью президента, но и, что важнее, служить местом для проведения мероприятий по сбору денежных средств.
Меня сопроводили в кабинет, который выглядел точно так же, как и кабинет президента в колледже, разве что изящнее и более лощённым. Если вдуматься, прямо как новый президент. Джек Трипп был изящным и лощённым с небрежной причёской и ошеломляющими зубами. Он пытался вписаться, одеваясь в твид, но твид слишком дорогостоящий и специфичный для честного преподавателя. Его нагрудные карманы были слишком ровными. Студенты насмешливо называли его «позёр». Опять же, я не уверен, что вполне понимаю смысл этого слова, но оно мне кажется подходящим.
Я ужа давно понял, насколько важны для человека стимулы, поэтому простим президенту некоторые слабости. Его работа, хотя и названа высокопарным языком научных кругов, заключалась в том, чтобы повысить доходы. И точка. Это есть, или, должно быть, его основной заботой. Как я понял, лучший президент — тот, кто это понимает, и на занятие всем остальным отводит минимальное количество времени. Если пользоваться этим определением, то президент Трипп очень хорошо выполнял свою работу.
— Присаживайся, Джейкоб, — сказал Трипп, глядя мимо меня на Стеммер. — Эвелин, не могла бы ты закрыть дверь, когда будешь уходить?
Я сделал, как просил Трипп. Эвелин Стеммер тоже.
Трип сидел за богато украшенным столом. Это был большой стол. Слишком большой и слишком заносчивый. Когда я раздражён, то замечаю, что стол мужчины, как и его машины, зачастую представляет собой, эм, компенсацию. Трипп сложил руки на столе такого размера, что на него можно посадить вертолёт, и сказал:
— Ты чертовски плохо выглядишь, Джейкоб.
Я подавил желание сказать: «Видел бы ты другого парня».
Потому что тогда бы последовала реплика в очень дурном тоне: «Лучше не будем говорить о твоих полуночных деяниях».
— Похоже, ты ранен.
— Я в порядке.
— Тебе надо бы показаться врачу.
— Уже.
Я нашёл положение поудобнее. Лекарства сделали всё туманным, как будто глаза были покрыты тонкими полосками марли.
— В чём дело, Джейк?
На мгновение он раскинул руки и затем снова положил их на стол.
— Ты не хочешь рассказать мне о прошлой ночи?
— А что такого было прошлой ночью? — спросил я.
— Это ты мне расскажи.
Так, мы играем в игры. Понятно. Ладно, я буду первым:
— Я выпивал с другом в баре. Перебрал. Когда я возвращался домой, двое мужчин напали на меня. Они, эм, похитили меня.
Его глаза расширились:
— Двое мужчин похитили тебя?
— Да.
— Кто?
— Они сказали, что их зовут Боб и Отто.
— Боб и Отто?
— Они так сказали.
— И где теперь они?
— Не знаю.
— Они в полиции?
— Нет.
— Но ты же сообщил в полицию?
— Сообщил. Может быть, ты расскажешь, в чём собственно дело?
Трипп поднял руку, как будто неожиданно понял, что стол липкий. Он свёл нижние части ладоней вместе, и начал барабанить кончиками пальцев.
— Ты знаешь студента, которого зовут Барри Уоткинс?
У меня ёкнуло сердце.
— Он в порядке?
— Ты знаешь его?
— Да. Один из тех людей, которые схватили меня, ударил его в лицо.
— Понятно, — сказал он, как будто вообще ничего не понимал. — Когда?
— Мы стояли возле фургона. Барри позвал меня и подбежал к нам. Прежде, чем я успел развернуться, один из тех парней ударил его. Барри в порядке?
Кончики пальцев забарабанили ещё сильнее.
— Он в больнице с переломами лица. Этот удар нанёс ему сильный вред.
Я откинулся назад.
— Чёрт.
— Его родители тоже расстроены. Они говорят, что хотят подать иск.
Иск — слово, вселяющее страх в сердце любого бюрократа. Я уже даже ожидал, что послышится музыка из фильмов ужасов.
— Барри Уотсон ничего не говорил о двух других мужчинах. Он помнит, что позвал тебя, побежал к тебе и всё. Двое других студентов вспомнили, что видели, как ты улепётывал в фургоне.
— Я не улепётывал. Я сидел сзади фургона.
— Понятно, — сказал он тем же тоном. — Когда эти два студента подоспели, Барри лежал на земле в крови. А ты уезжал.
— Я не был за рулём. Я сидел сзади.
— Понятно.
Опять это «Понятно». Я нагнулся ближе к нему. Стол был абсолютно пустым, за исключением слишком аккуратной стопки бумаг и, конечно же, необходимой семейной фотографии с блондинкой-женой, двумя очаровательными детьми и собакой с небрежной шерстью, прямо как волосы у Триппа.
Больше ничего. Большой стол. И ничего на нём.
— Я хотел увести их как можно дальше от кампуса, особенно, когда они применили силу. Поэтому я быстро начал сотрудничать.
— И под ними ты подразумеваешь, двух мужчин, которые… похитили тебя?
— Да.
— Кто эти люди?
— Не знаю.
— Они, что, похитили тебя с целью получения выкупа?
— Сомневаюсь, — сказал я, понимая, как идиотски это звучит. — Один вломился в мой дом. Другой ждал в фургоне. Они настаивали, чтобы я поехал с ними.
