Кеннет Харви - Жертва
Торонтский коп, понял Мэнни, живехонький, — и звук одного этого слова как будто взорвался у него перед глазами, когда он увидел паутину трещин на стекле за мгновение до того, как почувствовал, что его правое плечо разрывается, какая-то сила дергает тело назад, правая рука взлетает и падает, как у тряпичной куклы, а стекло взрывается осколками и осыпается на его колени.
Сержант уголовной полиции Майкл Кроу вышел из-за деревьев, открыл дверь машины, в которой сидел Мэнни, и наставил револьвер в голову мясника. Ему пришлось останавливать себя, упрашивать самого себя не пристрелить ублюдка, который на его глазах вынес обнаженное тело Дженни из дома и бросил в багажник, как ненужный хлам. Он лишь ранил его в плечо с первого же выстрела сквозь лобовое стекло и теперь испытывал чудовищное желание добить его.
Мэнни лежал на руле, сгорбившись, и стонал, на его широком лбу выступил пот. Прикладом револьвера Кроу ударил его в затылок, потом наклонился и вытащил ключи из зажигания. Оставив Мэнни лежать без сознания, он открыл багажник и увидел там скорченную Дженни. Она щурилась, глядя на него, и дрожала на холодном зимнем воздухе. На миг Кроу показалось, что она сошла с ума, и холодок пробежал по его жилам, но она заморгала и еще крепче сжала свое изрезанное тело руками.
Он поморщился от боли, снимая вымокшую в крови куртку и накрывая ею Дженни. Он приучил себя не смотреть на голое тело жертвы, к тому же он уже достаточно повидал голых тел. Эксцентричные самоубийцы, изувеченные тела, оставленные серийными маньяками, избитые жены, изнасилованные и брошенные умирать мужьями, трупы, выставленные на металлических лотках в морге. Он видел столько наготы, что еще много лет назад она приобрела для него новое качество. Она превратилась в холодное состояние, связанное исключительно со смертью, так что порой, когда он занимался любовью, ему невольно представлялось, что эта женщина, с которой он лежит, мертва.
Красные парковочные огни отбрасывали отсвет на тело Дженни, как бы явно намекая на то, через какое зло ей пришлось пройти. Кроу хотел поднять и вынести ее, но знал, что, если он и попытается, боль из-за раны не позволит ему это сделать. Он наклонился ближе к Дженни, и тогда она подняла одну с виду безжизненную руку и положила на его плечо. Она смотрела в его лицо в темно-красных отблесках.
— Ты как? — спросил он и тут же понял, какой глупый и пустой вопрос задал.
Но Дженни кивнула, и ее подбородок задрожал, пока она глядела на полицейского, который спас ее, человека, который пытался ее предупредить.
— Дженни, я хочу тебе помочь, — сказал Кроу, отводя с ее глаз жесткую прядь волос, заскорузлую от крови. — Правда.
15
Нью-Йорк
— Мистер Рикнер ждет вас у себя в кабинете вместе с мистером Дэниелсом.
Эдриенн Чен передала Алексис последнее сообщение на листке, вырванном из маленького розового блокнота. Алексис посмотрела на написанные там слова, потом улыбнулась секретарше, благодаря.
— И эти тоже, — сказала Эдриенн, показывая на полочку, — все со вчерашнего дня.
Алексис не глядя взяла пачку бумажек. Она опоздала на пятнадцать минут из-за какого-то очередного прыгнувшего под поезд самоубийцы, в результате чего вереница вагонов со скрипом остановилась, и всем пришлось торчать в туннеле какое-то невыносимо долгое время.
Морти непринужденно разговаривал с мужчиной, который сидел в кресле перед столом. Дверь была полуоткрыта, и, когда Алексис вошла, Морти встал.
— Алексис Ив. Мы как раз о вас говорили.
Человек — как она поняла, мистер Дэниелс, — поднялся и повернулся к ней. Красивый, с темными волосами до плеч, темными глазами и чертами лица, в которых чувствовалось что-то нездешнее, что именно, она не могла определить. Но что самое странное, его лицо показалось ей знакомым.
— Здравствуйте, — сказал мужчина, протягивая руку. — Скайлер Дэниелс.
Он был одет без претензий: водолазка горчичного цвета, широкие шерстяные брюки темно-зеленого цвета и туристские ботинки на шнуровке. Он улыбнулся одними глазами, от которых побежали морщинки. Этот человек много смеется, сказала она себе. Настоящий соблазнитель.
Пожав ему руку, Алексис подумала, что могла бы почувствовать что-то к этому человеку, но, учитывая тогдашние обстоятельства: нападение, потом гибель Дэрри, которая наполнила смятением и совершенно сбила с толку, — она отмахнулась от этой мысли, не желая никаких новых волнений. Дэниелс был очень чувственным человеком. В этом не было сомнения. Казалось, от него исходит какая-то энергия. Он не просто поздоровался с ней, а сделал что-то большее. Она мгновение смотрела ему в лицо, потом отпустила руку, ей хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы она не чувствовала этой боли.
— Очень рада с вами познакомиться, — сказала она.
Потом, вспомнив, что держит в одной руке портфель, она положила его на стол справа от себя, сняла пальто и, сложив, повесила его на спинку стула. Прежде чем снова повернуться к ним лицом, она мельком оглядела свою коричнево-зеленую юбку в «огурцах» и убедилась, что со складками все в порядке, но заметила, что забыла переобуться в туфли и на ней по-прежнему ее зимние сапоги на высоких каблуках. Теперь уже слишком поздно, подумала она. Сегодня с утра она сама не своя. В голове черт-те что. А тут еще этот мистер Дэниелс, как нарочно, чтобы окончательно ее довести. «Согласиться или отказаться?» — спросила она себя, потом повернулась и уселась на диване слева.
— Мистер Дэниелс собирается заняться издательским делом, — сказал Морти.
— Да? — Это все, что удалось выдавить из себя Алексис.
Она подумала, не сказать ли, что ее мать была литературным агентом, но решила, что в этот момент такой комментарий прозвучит слишком уж прямолинейно. Может быть, скажет попозже.
— Именно так. — Дэниелс сжал руки на коленях, посмотрел на них, потом перевел взгляд на Алексис, она почти физически ощутила исходящий от него магнетизм. — Моя компания владеет несколькими типографиями, и я подумал, что было бы вполне естественно заняться книгоиздательством. Мы печатаем книги для наших клиентов, так почему бы нам не открыть собственный издательский дом?
Он повернулся к Морти, чтобы посмотреть на его реакцию.
— Отличная мысль, — с энтузиазмом поддержал Морти. — Мама Алексис — лос-анджелесский литературный агент, так что она хорошо знакома с этим бизнесом. Можно сказать, выросла в нем. Он у нее в крови.
Бросив на Морти цензорский взгляд, чтобы притушить его восторг, она спросила Дэниелса:
— Какие книги вы планируете выпускать?
— Об убийствах, — напрямую сказал он, поддержав свое вызывающее заявление зловещей улыбкой.
Алекс заерзала на диване, воображение уже нарисовало ей обложки книг с ножами, с которых стекает кровь, очерченные мелом силуэты трупов — стереотипные образы, приходившие ей на ум при упоминании о любом продукте, которые она затем прорабатывала, очищала, исследовала и перестраивала, чтобы сделать концепцию свежей и новой. Эти идеи были ей очень близки, слишком близки, и потому ей стало не по себе. Или дело в Дэниелсе, который производил впечатление, будто он знает больше, чем можно было подумать?
— Мистер Дэниелс хочет полный пакет услуг. Название, логотип, бланки…
— Целиком, от начала до конца, — прибавил Дэниелс.
— Прекрасно. — Алексис улыбнулась им обоим, показывая, что ее радует перспектива заняться этим проектом.
— Мистер Рикнер показал мне некоторые ваши работы. Я потрясен. Чем бы вы ни занимались, вам часто удается внести элемент интриги. Вы замечали это?
— Нет. — Она чуть подалась вперед. — Едва ли.
— Ощущение… — он помолчал, сглотнул, сжал губы, его глаза блуждали по абстрактной картине на противоположной стене, он тщательно подбирал слова, потом снова повернулся к ней, — …сдерживаемого желания дать волю. Напряжение. Тревога.
— Приходится заманивать клиента, — сказала она, лукавая улыбка играла у нее на губах.
Он кивнул.
— Заманивать. Да, это слово я искал. — Он попытался ответить ей такой же улыбкой, потом повернулся к Морти: — Именно это я и имел в виду.
— Хорошо, — сказал Морти. — Просто отлично. — Энтузиазм переполнял его, лицо светилось восторгом.
— Я уже почти все сказал.
Очень жаль, захотелось вставить Алексис. Она сосредоточилась на Дэниелсе, она сделала себя сильнее, сказала себе, что это тот мужчина, с которым она могла бы лечь в постель и не вылезать из нее несколько дней. Она была готова на это прямо сейчас, ей отчаянно этого хотелось, чтобы успокоиться, чтобы не чувствовать себя одинокой, испытать простое человеческое удовольствие от прикосновения кожи к коже. У нее так ныли мышцы, что ей захотелось упасть в постель и больше никогда ни о чем не думать. Ей страшно хотелось массажа; ее плечи и шея затвердели, как камень. Глядя на его руки, она увидела, что его большие пальцы чуть шевелятся.
