Кристофер Голден - Сыны анархии. Братва
Рыжий огляделся, взглядом изучая улицу. Джекс, чувствуя успокоительную тяжесть пистолета за поясом у хребта, разглядывал фасад церкви – вдруг там, в тени, прячутся люди?
– Нам нужна вся подмога, какую удастся нарыть, – напомнил Рыжий.
– Джойс – субъект с душком, – покачал головой Джекс. – Слишком уж легко засветиться, когда под боком подобный типчик.
На перекрестке в двух кварталах от них вспыхнули фары – черный седан. Свернув на углу, он покатил в их направлении, но, не доезжая сотни футов до церкви, погасил фары и притерся к бордюру. За ним тем же путем и тем же манером следовал громоздкий внедорожник, потушивший фары и только после этого пристроившийся позади седана.
– Ну, понеслась кривая в щавель, – выдохнул Рыжий.
Двигатели водители выключать не стали. Из седана выбрались трое, из внедорожника – пятеро. Джекс бросил взгляд через улицу на деревья в парке, затем обмахнул им крыши соседних домов, ломая голову, не следят ли за ними еще чьи-нибудь глаза. Насколько могут судить эти мужики из «Братвы», они с Рыжим – просто рядовые граждане с обоюдными интересами. Русская мафия не станет париться из-за убийства пары гражданских, сунувших носы в дела «Братвы». Они уничтожат трупы или просто сделают так, что те исчезнут, и поступят точно так же с любыми свидетелями, настолько глупыми, чтобы согласиться дать показания против них.
Джекс сжал и разжал кулак правой руки. Ему было бы куда спокойнее с пушкой в руке, а не возле крестца.
– Эй! – негромко окликнул Рыжий. – Ты в порядке?
Джекс кивнул. У Рыжего есть повод для озабоченности. Временами Джекса безудержно заносит, а сейчас отнюдь не самый подходящий момент пускаться в отвязку. Но уж Рыжий-то должен понимать, что опасаться нечего. Когда Джекс оказывается лицом к лицу с подобными людьми – хладнокровными ублюдками, считающими, что последнее слово в любом разговоре за ними, – на него нисходит чуть ли не крокодилья невозмутимость. Его гнев и ярость не проглядывают даже искоркой во взгляде, но таятся во мраке, поджидая своего часа.
Русские вскарабкались по широким, потрескавшимся ступеням церкви, рассыпавшись веером, окружая Джекса и Рыжего полукругом. По виду человек в центре – ростом где-то пять футов и пять дюймов, стриженный под ноль, так что щетина на голове плавно переходила в щетину на щеках, – на прирожденного лидера не походил, но горделиво вздернутый подбородок говорил об обратном. Слева от него и на шаг позади держался куда более рослый мужик возрастом под пятьдесят, но в убийственно хорошей физической форме, меченный оспинами на правой стороне лица, но не от юношеских угрей, а от картечи из дробовика. Его телохранитель, заключил Джекс.
– Имя, – бросил Щетинистый.
– Джек Эшби, – ответил Джекс. – А это…
Щетинистый осклабился, не отводя глаз от Джекса:
– Его имя роли не играет. Это ведь ты ищешь ту женщину, да?
Джекс ощутил, как крокодилье спокойствие скользнуло ему в грудь холодной змеей.
– А как насчет вас? Ваше имя роль играет?
Щетинистый кивнул, будто восхищенный бронзовыми яйцами Джекса. А потом повернулся к субъекту со шрамами от картечи:
– Сделай ему капельку больно.
Рыжий попытался заступить Джекса собой, и все русские одновременно пришли в движение. Выставив руку, Джекс отпихнул Рыжего назад и встал лицом к лицу со Щетинистым и Меченым, тоже дерзко вздернув подбородок.
– Ты его слышал, – бросил он, глядя в черные акульи глаза Меченого. – Сделай мне больно.
Шагнув вперед, великан – шесть футов и три дюйма, сложенный, чтобы причинять боль, – долбанул кулаком Джексу по черепу, небрежно, будто поздоровался. Позади глаз Джекса вспыхнули звезды, и он качнулся на заплетающихся ногах в сторону и вперед. Меченый шагнул за ним, но Щетинистый вскинул руку.
– Меня зовут Виктор Крупин, – сообщил он.
Под звон в голове Джекс тонко усмехнулся. Назвать свое имя сукину сыну было вовсе не западло; западло было то, что Джексу хватило наглости спросить его. Рыжий стиснул зубы, грудь его вздымалась и опадала, он готов был полезть в драку, и Джекс мысленно отметил, как забавно, что Рыжа тревожила его вспыльчивость. Мельком бросив взгляд туда, где они оставили байки, Джекс увидел, как Пыр положил руку Джойсу на плечо, удержав его на месте. Это хорошо. Пыр поступит, как велено, в полной уверенности, что Джекс знает, что делает. Быть может, вплоть до момента, когда будет слишком поздно.
– Я думал, мы должны встретиться с неким Лагошиным.
– Мистер Лагошин не тратит время на уличные отбросы, – фыркнул Крупин.
Джекс подчеркнуто огляделся по сторонам, всем своим видом говоря, что на такую ничтожную встречу на церковном крыльце явилось многовато людей «Братвы». Ему хотелось, чтобы Крупин понял, что Джекс различает, когда ему впаривают фуфло. Может, Лагошин и не явился на эту встречу, но отнесся к ней всерьез, иначе не прислал бы всех этих бандюганов.
– Послушайте, дело-то нехитрое. Моя сестра с этим типом Олегом, думает, что влюбилась в него. Семья не хочет, чтобы она в конце концов напоролась на пулю, так что я здесь, чтобы отвезти ее домой. Если он работает на вас, я прошу только…
– Олег на меня не работает, – тряхнул головой Крупин. – И мы не знаем ни где он, ни с ним ли ваша сестра.
– Тогда какого черта мы разговариваем? – вскинул голову Джекс. И оглянулся на Меченого, чувствуя, как голова до сих пор болит после единственного удара.
– Это очень просто, мистер Эшби, – промолвил Крупин. – Мы хотели вам сказать, что, если вы найдете свою сестру с Олегом, вы должны дать нам знать, где найти Олега. И хотим убедиться, что вы в самом деле те, за кого себя выдаете.
Джекса передернуло. Они и понятия не имеют, где Тринити, и все это – пустая трата времени. Самообладание начало оставлять его.
– То есть вы хотите сказать, что не имеете ни единой ниточки?
– Есть парочка, но толку от них маловато, – ответил Крупин.
– А поделиться не хотите?
– Вы продолжаете задавать неправильные вопросы.
– Ладно, – неспешно кивнул Джекс. – Закину на пробу. Как вы собираетесь убедиться, что я тот, кто говорю?
– Я думал, вы умнее, чем кажетесь, – ухмыльнулся Крупин.
Он сделал правой рукой почти театральный жест, как престидижитатор, и братки выхватили пушки – все, кроме Меченого и самого Крупина.
– Только круглый дурак пришел бы сюда без пушки, – изрек Крупин. – Осторожно достаньте свое оружие, отнесите на верхнюю ступеньку и оставьте там, а потом вернитесь.
Джекс повиновался незамедлительно, вытаскивая пистолет кончиками пальцев так, чтобы русским был прекрасно виден весь процесс. Повернулся, держа пистолет у бока, и начал взбираться по восьми ступеням, оставшимся до заколоченных дверей церкви.
– Скверная идея, – проворчал Рыжий, когда Джекс прошел мимо, и одновременно доставая собственный ствол.
– Если у тебя есть альтернатива, я слушаю, – вполголоса отозвался Джекс, бок о бок с Рыжим одолевая последнюю пару ступеней.
Оба понимали, что стрелять и бежать – не вариант, когда у противника такая уйма стволов, даже если Пыр и Джойс придут на подмогу.
Оставив пушки на верхней ступеньке, они спустились обратно к русским. Шесть ступенек. Семь. Меченый не стал дожидаться, когда Джекс ступит на восьмую. Тот пытался отразить удар, но кулачище здоровенного ублюдка скользнул по его челюсти достаточно крепко, чтобы вывихнуть ее. Рот наполнился металлическим вкусом крови. Шаркнув в сторону, Джекс развернулся и, входя с Меченым в клинч, нанес ему три молниеносных удара в живот и один по почкам, но великан опустил локоть ему на плечо, и Джекс рухнул на колени. С присвистом втягивая воздух в легкие, пытаясь отдышаться, он мучительно боролся с тьмой, заволакивающей периферию зрения, и нахлынувшей болью.
Услышал хор защелкавших затворов, поднял голову и увидел, что половина стволов направлена на Рыжего, а половина – на него.
– Нет, мистер Эшби, – проворковал Крупин. – Никакой самообороны.
Джекс выдохнул через стиснутые, окрашенные кровью зубы. Затем разжал кулаки и вскарабкался на ноги. Боль разлилась по всему телу, но он перевел дух, позволив боли растечься и пойти на убыль. И снова обернулся к Меченому, позволив тому нанести удар.
Выматерившись, Рыжий сделал шаг, и один из русских ткнул стволом ему в кадык.
Удары посыпались на Джекса градом. Он почувствовал, как лопнула губа и кровь хлынула ручьем. За кулаком под дых и коленом по яйцам последовал очередной сокрушительный удар по черепу, и черный туман снова заклубился на периферии зрения. Он заморгал, снова оказавшись на коленях, стараясь только не свалиться. Но даже тогда, в кутерьме боли, с кровью, льющейся из носа и рта ливмя, понял, что Меченый обходится с ним бережно. Он мог бы переломать пальцы, руки, ребра… да что угодно. Мог бы перебить Джексу нос или отбить почки. Они хотят избить его до крови, до боли, но не изувечить.
