Дуглас Престон - Гора Дракона
К ним бесшумно подошла Розалинда Брендон-Смит, которая широко улыбнулась Филлсону и только затем с каменным лицом повернулась к Карсону. В ее обязанности входило следить за инъекциями шимпанзе, а также проводить вскрытие тех, которые умерли от отека мозга. До сих пор, насколько было известно Карсону, соотношение инъекций к вскрытиям составляло один к одному.
Шимпанзе даже не пошевелилась, когда иголка вошла в тело.
— Вы знаете, что должны ввести препарат двум особям, самцу и самке, — прозвучал в шлеме Карсона голос Брендон-Смит.
Ученый кивнул, не глядя на нее. Обезьяну увезли обратно в зоопарк, и вскоре смотритель вернулся с самцом. Он был еще меньше, совсем детеныш, с совиной, любопытной мордочкой.
— Господи, — проговорила де Вака. — Невозможное зрелище.
Филлсон сердито посмотрел на нее.
— Не нужно их очеловечивать. Это всего лишь животные.
— Всего лишь животные, — пробормотала ассистентка. — Мы тоже, мистер Филлсон.
— Я уверен, что эти двое не умрут, — сказал ученый.
— Мне жаль вас разочаровывать, Карсон, — сказала Брендон-Смит с усмешкой, — но даже если ваш нейтрализованный вирус подействует, их все равно убьют и сделают вскрытие.
Она скрестила на груди руки и посмотрела на Филлсона, получив в ответ теплую улыбку.
Карсон взглянул на де Ваку и увидел, что на ее лице появились красные пятна — признак гнева — и выражение, которое становилось ему хорошо знакомым. Впрочем, она сохраняла молчание.
Лаборант воткнул иглу в предплечье самца шимпанзе и медленно ввел десять кубиков вируса Х-гриппа. Затем он вытащил иглу, прижал к ранке кусочек ваты и закрепил его пластырем.
— Когда мы узнаем результат? — спросил Карсон.
— В принципе, требуется две недели на появление симптомов, — ответила Брендон-Смит. — Хотя обычно все происходит гораздо быстрее. Мы берем кровь на анализ каждые двенадцать часов. Антитела, как правило, образуются в течение недели. Зараженные шимпанзе сразу отправляются в зону карантина, которая расположена за зоопарком.
Ученый кивнул.
— Вы будете держать меня в курсе? — спросил он.
— Разумеется, — ответила Брендон-Смит. — Но на вашем месте я бы не стала дожидаться результатов. Я бы приняла за данность, что эксперимент не удался, и продолжила работать дальше. В противном случае вы потеряете много времени.
Она вышла из комнаты. Карсон и его ассистентка отстегнули свои шланги и последовали за ней через люк и обратно к своим рабочим местам.
— Господи, какая задница, — сказала де Вака, когда они вошли в лабораторию «С».
— Кто? — спросил Карсон.
Он чувствовал, что его вывели из себя саркастические заявления Брендон-Смит, да и сама процедура инъекций тоже.
— Я не уверена, что мы имеем право так обращаться с подопытными, — сказала женщина. — Интересно, а их клетки отвечают федеральному закону о содержании животных?
— Все это довольно неприятно, — согласился Карсон. — Но наши эксперименты, возможно, спасут миллионы жизней. Это неизбежное зло.
— Хотела бы я знать, действительно ли Скоупс стремится спасать чужие жизни. Мне представляется, что его гораздо больше занимают деньги. Серьезные деньги.
Она потерла друг о друга пальцы в перчатках.
Карсон проигнорировал ее слова. Если она хочет говорить такие вещи по каналу интеркома, который записывается, и вылететь отсюда, что ж, это ее дело. Может быть, его следующий ассистент будет доброжелательнее.
Он вывел на экран изображение полипептида Х-гриппа и начал его вращать, пытаясь придумать другие способы нейтрализации. Но ему было трудно сосредоточиться, когда он считал, что уже решил задачу.
Открыв автоклав, де Вака принялась доставать стеклянные мензурки и пробирки и складывать их в дальнем конце лаборатории. Карсон всматривался в третичную структуру полипептида, состоящего из тысяч аминокислот. «Если бы удалось разорвать серные связи вот здесь, — подумал он, — мы могли бы развернуть активную боковую группу и сделать вирус безвредным». Но Барту это тоже наверняка приходило в голову. Он очистил экран и вывел на него данные своих тестов по диффракции протеиновой оболочки Х-гриппа. Ученый больше ничего не мог сделать. Он позволил себе, всего на мгновение, предаться мыслям о похвалах, продвижении, восхищении руководства.
— Скоупс умно поступил, когда дал нам всем акции своей компании, — продолжала де Вака. — Это подавляет несогласие. Играет на жадности людей. Все хотят стать богатыми. Когда у тебя такая огромная международная компания…
Выхваченный из приятных размышлений ее словами, Карсон повернулся к ней.
— Если вы так настроены против, что, черт подери, вы тут делаете? — рявкнул он в интерком.
— Во-первых, я не знала, над чем мне предстояло работать. Предполагалось, что меня отправят в отделение медицины, но после того, как ушла ассистентка Барта, меня перевели сюда. Во-вторых, я коплю деньги на клинику для душевнобольных. Я хочу открыть ее в Альбукерке. В пригороде.
Она подчеркнула слово «пригород», выговорив его с раскатистым «р» на манер мексиканцев испанского происхождения. Карсона это еще больше разозлило: получалось, будто она демонстрировала ему свое владение двумя языками. Он довольно прилично говорил на местном варианте испанского, но не собирался ей об этом сообщать, чтобы не давать повода для насмешек.
— А что вам известно про душевное здоровье?
— Я два года проучилась в медицинской школе, — ответила де Вака. — Хотела стать психиатром.
— И что произошло?
— Мне пришлось уйти. Не могла позволить себе с финансовой точки зрения.
Карсон пару минут обдумывал ее слова. «Пришла пора поставить тварь на место», — решил он.
— Чушь, — сказал он.
Молчание, которое повисло между ними, было пронизано электричеством.
— Чушь, cabron?
Она подошла к нему ближе.
— Да, чушь. С именем Кабеса де Вака вы могли получить полную стипендию. Слышали когда-нибудь о предоставлении преимущественных прав?[26]
Наступило долгое молчание.
— Я пошла работать, чтобы мой муж мог закончить медицинскую школу, — сердито ответила женщина. — А когда наступила моя очередь, он со мной развелся — canalla.[27] Я пропустила больше семестра, а если учишься в медицинской школе… — Она замолчала. — Не понимаю, почему я трачу силы и оправдываюсь перед вами.
Ученый молчал, в очередной раз жалея, что позволил втянуть себя в спор.
— Да, я могла получить стипендию, но не благодаря имени. А потому, что имела по пятнадцать баллов во всех трех разделах вступительного теста, черт возьми.
Карсон не мог поверить в такой безупречный результат, но усилием воли заставил себя промолчать.
— Вы думаете, я несчастная тупая идиотка, которой требуется испанское имя, чтобы ее приняли в медицинскую школу?
«Черт, — подумал Карсон, — и зачем только я все это начал?»
Он снова повернулся к своему терминалу, надеясь, что, если он не станет обращать на нее внимание, она уйдет.
Неожиданно он почувствовал, что его комбинезон сжала рука, под которой резиновый материал превратился в шарик.
— Отвечай, cabron.
Карсон протестующе поднял руку, когда давление внутри защитного костюма начало повышаться.
Неожиданно на пороге появилась могучая фигура Брендон-Смит, и в интеркоме послышался ее лающий смех.
— Прошу меня простить за то, что мешаю вам, голубки, но я хочу сказать, что шимпанзе А-двадцать один и Зет-девять вернулись в свои клетки, пришли в себя и выглядят здоровыми. По крайней мере, пока.
Она резко развернулась и неуклюже удалилась.
Де Вака открыла рот, словно собиралась ей ответить, но затем выпустила костюм Карсона, отошла в сторону и ухмыльнулась.
— Мне на мгновение показалось, что вы испугались.
Ученый посмотрел на нее, напоминая себе, что напряжение и злоба, в которую впадают все, кто связан с гриппозным отсеком, — это часть работы. Он уже начал понимать, что свело с ума Барта. Если он сумеет сосредоточиться и думать только о главной цели, через шесть месяцев так или иначе все закончится.
Он отвернулся к экрану и повернул молекулу еще на сто двадцать градусов, пытаясь найти слабые места. Де Вака снова принялась доставать оборудование из автоклава. В лаборатории опять воцарилась тишина. На мгновение Карсону стало интересно, что случилось с мужем де Ваки.
Карсон проснулся перед самым рассветом и сонно посмотрел на электронный календарь на стене около кровати: суббота, день ежегодного Пикника бомбы. Как объяснил ему Сингер, эта традиция возникла в те дни, когда лаборатория занималась исследованиями для армии. Раз в год было принято устраивать поход к старому полигону «Тринити», где в тысяча девятьсот сорок пятом году произвели первый атомный взрыв.
