Мартин Смит - Три вокзала
— Нет, я не одна. Здесь — следователь, но он уходит… совершенно бесполезно и пугает девочек… подожди секунду, он недостаточно сообразителен, чтобы понять намек. — Она подала Аркадию знак уходить. — Разве вы не видите — я на работе?
— Я тоже. Вот фото Веры. Взгляните!
— О! Нет. — Фото оказалось в руке Спиридоновой, и она тут же сунула его назад Аркадию. — Уходите уже! Я не могу поверить, что вы показали вот это моим балеринам.
— Но я не показывал им этого…
Он опустил руку в карман куртки и впихнул Спиридоновой другую фотографию, пристально наблюдая, как ее взгляд скользнул по грязному матрасу, полураздетому телу Веры, татуировке-бабочке у нее на бедре.
— Я не понимаю… — Спиридонова немедленно нажала на отбой.
— Я тоже, — заметил Аркадий.
— Господи, как это могло случиться? — Она отбросила фото так, словно по нему полз паук. — Кто… кто мог сделать с ней такое?
— Я не знаю.
Он описал обстоятельства, при которых была найдена девушка: «Одета — как проститутка, татуировка — как у проститутки, на кровати проститутки, порошок для того, чтобы „вырубить“ клиента — как у проституток».
— Я не могу это никак объяснить. Это не та Вера, которую я знала.
— Какой она была?
— Свободных нравов — так можно было бы о ней сказать.
— Сексуально свободных?
Она задумчиво улыбнулась.
— Они все — разные: бисексуалы, геи, лесбиянки. Вера была популярна и у мужчин и у женщин — они слетались к ней, как пчелы на шикарный цветок. Но она была честолюбива. У нее мог быть любой из дюжины миллионеров. Зачем ей продавать себя у Трех вокзалов?
— Вы можете назвать имена ее мужчин?
— Я могу назвать некоторых, но этот список будет неполным и несвежим. Она была слишком непостоянной девочкой. Она жила в общежитии. Может быть, стоит поговорить с соседями по комнате.
— Что она изучала?
— Языки. Международные отношения.
Аркадий был удивлен. На факультет международных отношений обыкновенно попадала только элита. Аркадию было трудно в это поверить, но он сам когда-то был частью «золотой молодежи» Москвы. …Когда-то, когда на этой земле царили красные динозавры.
— Как к ней относились другие балерины?
— Отлично.
— И не было конкретных врагов?
— Нет, никого.
— Вы проводили с ней собеседование, прежде чем принять в труппу?
— Конечно, хотя это не Большой театр. Я здесь не совсем настоящий репетитор — главным образом для престижа… Девочки в основном делают то, что им нравится. Это все-таки клуб «Нижинский». Люди здесь ждут чего-то нового, причем каждую неделю. И за те деньги, которые они здесь оставляют, еще хотят прикоснуться к культуре. Не слишком долго, конечно, хотя бы секунд на десять. Увидеть некоторые пируэты или живые картины. Девочки выстраиваются в линию, как самые настоящие балерины с самим Нижинским, чтобы богатые мужчины могли ими просто полюбоваться… — Она курила и напряженно выдыхала дым, который скручивался в замысловатые арабески, — …боготворить их.
— У нее в Москве семья?
— Ее родители погибли во время взрывов в метро. Брат пропал в армии — он повесился…
— Почему?
— Он был геем.
Этого было достаточно. В армии над новичками обычно издеваются. Гомосексуалов преследуют.
— Когда это случилось?
— Под Новый год. Она была расстроена, но ничего необычного. Она была собранным человеком, именно потому это, — она направила взгляд на фотографию Веры в бытовке, — совершенно необъяснимо.
— Она хорошо одевалась?
— Ничего бросающегося в глаза.
— Дорогие украшения?
— Нет.
— Сегодня вечером вы давали спектакль, в котором балерины принимали пять основных позиций, кроме четвертой. Ее, как предполагалось, должна была исполнять Вера?
— Да.
— Почему никто не встал на ее место?
— Вера часто приходила в самый последний момент. Я, сознаюсь, делала ей поблажки. Девочка много занималась в университете. Я уважала ее за это.
— Вы заявили о том, что она пропала без вести?
— Если бы ее не было неделю. Она вела активную жизнь. Это — свойство молодости, не так ли? Энергия?..
— Она когда-нибудь принимала наркотики?
— Никто из моих девочек не принимает наркотики — в противном случае их бы немедленно уволили. У меня этого не может быть.
— Когда вы последний раз ее видели?
— В четверг, на репетиции.
— Точное время?
— С двух до пяти. У нас два раза в неделю репетиции, потому что, как я вам рассказывала, балерины по большей части создают собственную хореографию. Все, что я требую — чтобы они не свалились со сцены…
— Какое у нее обычно было настроение?..
— Всегда приподнятое.
— Пожалуйста, напомните, какая тема была в этот уик-энд…
— Эксплуатация детей. В частности — девочек. Я использовала костюмы, в которых были смешаны такие разные образы, как Лолита, японские нимфетки — аниме, детский балет.
— Я видел это. Но мне показалось, что кое-что отсутствует.
— Что вы имеете в виду?
— Независимо от того, что должна была бы представлять Вера, вам стоит взглянуть на фото, и, может быть, вы вспомните…
Ее глаза скользнули по фото насколько это было возможно быстро.
— Я понимаю, вы считаете, что она здесь похожа на проститутку.
— Балерины сами выбирали, какой костюм надевать или вы назначали им роли?
— Я назначала им роли. Но это же все только для сцены, понимаете.
— Вы узнаете ту одежду, что была на Вере, когда ее убили? Юбка, топ, сапоги?..
— Трудно сказать точно.
— Каково ваше первое впечатление?
— Похоже на костюм…
— Тот, что вы выбрали для нее?
— Да, но не предполагалось, что они отправятся в таком виде домой. Зачем стала бы она появляться в этом ночью, да еще в таком опасном месте, как Три вокзала?
— Накануне она говорила о каких-нибудь своих планах, собиралась ли куда-нибудь ехать?
— Нет… — Иза Спиридонова запнулась, — насколько мне известно — нет.
— Вы можете вспомнить кого-нибудь, кто мог бы желать ей вреда — прежний любовник, ревнивый коллега?
— Нет. Творческий век балерины, знаете ли, достаточно короток. Один неверный шаг, одно падение, одна поездка.
— И это может быть даже не падение?..
— Да. Именно поэтому танцоры ужасно суеверны… — Она снова вернулась к фото, — а татуировка совсем недавняя.
— Когда она появилась?
— Две недели назад.
— Спасибо. Это поможет определиться со временем.
— Неужели все так, как вы говорите. — Спиридонова скривила губы.
— Если вы еще что-то вспомните, — Аркадий дал ей свою визитную карточку, — лучше звонить на сотовый. Я крайне редко бываю на работе.
Выходя из конуры мадам Спиридоновой, Аркадию пришлось прижаться к стене — три китайца, одетые в черное, как раз выскакивали из грузового лифта. Он находился напротив, двери были открыты — чем не приглашение. Аркадий вошел и нажал пятый.
Когда двери открылись, он шагнул в мир, задрапированный в черное. Платформы, переходные мостки, рельсы и скрытые за кожухами осветительные приборы. Внизу был цветной мир — пучки света окрашивали воздух в красный, синий и зеленый. Глобус блестел и вращался, когда танцоры взлетали в бесконечном пульсировании ритмов. С высоты пятого этажа все это казалось далеким. На среднем переходном мостике сидел Петрушка. Он выглядел грустным — таким унылым мог быть только клоун. Он бесцельно постукивал одной ногой о другую и никак не реагировал на появление Аркадия.
— Я догадываюсь, почему вы здесь, — сказал Аркадий.
— И почему?
— Хочется побыть одному.
На нем был мешковатый костюм, но он не мог скрыть его мощную мускулатуру, — не больше, чем грим мог скрыть снисходительное выражение.
— Правильно…
— Вы — человек, который летал во время шоу, — сказал Аркадий.
— Вы все еще здесь?..
— Ну, предположим, я просто любопытный и никогда раньше не видел сцены с такой высоты.
Когда глаза привыкли, он разглядел космический корабль, люстру, детскую коляску — атрибуты спектакля — все это было подвешено к потолку. На переходном мостике рядом с Петрушкой лежала страховка и аккуратно сложенный канат.
— Что надо сделать, чтобы избавиться от вас?
— Ответить на несколько вопросов, — сказал Аркадий.
— О чем?
— О полетах.
— Я не думаю, что это будет вам интересно.
— Почему бы и нет?
— Хорошо, есть два вида полетов. Того, кто летает на двух канатах, буксируют по кругу, как чемодан, безопасно и медленно. Тот, кто летает на одном канате, летит в любом направлении, с любой скоростью, как ему понравится. Вот это — приспособление для одного каната. — Он посмотрел на Аркадия сверху и вниз, — но вы, определенно, не стали бы летать на двух канатах.
