Реймонд Хаури - Убежище
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Насколько я понимаю, эти люди специально следили за ней, и если она не окажется первым звеном в цепочке дальнейших похищений иностранцев, что наша разведка считает в высшей степени маловероятным, на данный момент это единственная версия, с которой нам придется иметь дело.
Миа заметно пала духом. Корбен, внимательно следивший за выражением ее лица, поспешил ее успокоить:
— Послушайте, для нас не так уж важно, почему ее похитили. Главное, похитили гражданку США, да еще прямо на улице, и нам необходимо знать причины ее похищения только потому, что они помогут ее спасению. Ведь наша основная задача сводится к освобождению вашей матушки, а остальным мы можем заняться и после.
Миа выдавила слабую улыбку. Его убедительный тон успокоил ее, и она благодарно кивнула.
— Вы, конечно, очень устали, — продолжал он. — Я понимаю, вам хочется поскорее вернуться в свой номер, принять душ, но мне действительно нужно сейчас обсудить с вами случившееся. Вы же оказались на месте происшествия, так что, если расскажете мне о том, чему были свидетельницей, это очень поможет нам в поисках вашей матери. В таких ситуациях медлить нельзя. Как вы думаете, мы можем поговорить прямо сейчас?
— Ну конечно!
Глава 15
Эвелин пришла в сознание от едкого резкого запаха.
Она отдернула голову в сторону, открыла глаза, и на нее обрушились потоки яркого неонового света, исходившего со всех сторон, словно она оказалась в белой коробке. Эвелин сразу зажмурилась.
Постепенно сознание ее прояснилось, и она поняла, что уже не лежит на дне кузова в машине, а сидит на каком-то жестком стуле. Она попыталась поменять положение и, ощутив боль в кистях и щиколотках, попробовала пошевелить ими, но безуспешно. Значит, ее привязали к стулу.
Она почувствовала рядом какое-то движение и, осторожно приоткрыв глаза, смутно различила удаляющуюся от ее лица руку с зажатым в пальцах каким-то цилиндрическим предметом. Когда ей удалось сосредоточить взгляд, она увидела пузырек, очевидно, с нюхательной солью. Ее обоняние уловило остаточные следы неприятного резкого запаха. Лицом к ней стоял какой-то человек.
Первое, что она увидела, были его глаза — необыкновенно голубые и лишенные какого бы то ни было выражения. Больше всего к ним подходило определение ледяные. Он пристально смотрел на нее, с бесстрастным интересом ловя каждое ее движение.
Обладателю странного взгляда на вид было лет пятьдесят с небольшим. Лицо его отличалось своеобразной красотой. Легкий загар придавал его коже золотистый оттенок. Густая грива волнистых волос цвета соли с перцем тщательно смазанная гелем и зачесанная назад, венчала его высокую, намного выше шести футов, фигуру. Но прежде всего бросалась в глаза его худоба. Он был не тощим, как голодающий бродяга, а просто очень сухощавым, что еще больше подчеркивало его рост. Аскетическая внешность наводила на мысль, что он тщательно следит за собой, умеряя аппетит, но он вовсе не казался слабым. От него исходила уверенность и властность, а холодный взгляд предполагал в нем характер сильный и неукротимый, отчего Эвелин стало не по себе.
Почему-то она сразу поняла — перед ней не араб. Догадку женщины подтвердила его речь, когда он наконец заговорил, но не с ней, а с каким-то человеком, находившимся позади нее.
— Дай ей воды, — приказал он по-арабски с легким иракским акцентом.
Рядом с Эвелин возник другой человек и поднес к ее губам бутылку с холодной минеральной водой. У него было неприятное мрачное лицо с совершенно бесстрастными глазами, как у тех мужчин, которые схватили ее в Бейруте. Видимо, в распоряжении ее тюремщика имелась целая банда таких отъявленных головорезов. Она решила обдумать это позднее, а пока с жадностью припала к горлышку бутылки и всласть напилась, после чего человек опять бесшумно, будто привидение, скользнул назад.
Первый мужчина отошел к одному из низких шкафчиков, выстроившихся во всю длину комнаты, и выдвинул ящик. Она не могла видеть, что он делает, но услышала такой звук, как будто открывают полиэтиленовый пакет. С нарастающим ужасом она обвела комнату взглядом. Ни одного окна, а все стены выкрашены ярко-белой акриловой краской. Шкафчики с выдвижными ящиками тоже сияли белизной. В помещении царила стерильная чистота и безукоризненный порядок, который, очевидно, строго поддерживался… даже жестоко, подумалось вдруг Эвелин. Холодная комната являлась отражением своего хозяина.
Ее осаждали и другие пугающие мысли.
Первое и самое главное — с ее глаз сняли повязку. В Бейруте ее похитители не прятали от нее свои лица, и это понятно. Не могли же они пробираться сквозь толпы людей в центре города, натянув на себя шлемы с прорезями для глаз. Иное дело здесь. А ведь этот человек не наемный работник, а самый главный, хозяин. И то, что он не боялся показать ей свое лицо, тоже не сулило ничего хорошего.
Затем она подумала о его одежде. На нем были спортивная рубашка и хлопчатобумажные брюки цвета хаки, а сверху темно-синий блейзер. Но не это главное. Главное — поверх всего он носил белый врачебный халат. В белой комнате. С длинными белыми шкафчиками. И, как она заметила, подняв голову, с ярким освещением, какое обычно бывает в операционных.
У Эвелин перехватило дыхание.
Она не осмеливалась посмотреть назад, но ярко представила себе хирургические инструменты, вероятно, разложенные на столике за ее спиной.
— Почему он пришел к вам? — не оборачиваясь, спросил человек на английском с европейским акцентом. В другой момент она, вероятно, решила бы, что его родной язык — итальянский или греческий, но сейчас лингвистическая сторона вопроса волновала ее меньше всего.
Ей хотелось спросить, кто он такой и какого черта велел своим бандитам схватить ее прямо на улице, затолкать в машину и доставить сюда. Но, вспомнив события, предшествующие ее доставке в зловещую комнату, она сдержалась. Очевидно, ее похищение связано с Фарухом, его убитым другом и с иракскими артефактами. И если ее подозрения справедливы, то и с символом уроборос. А это означало — человек в белом халате точно знал, что ему нужно. Не стоило его раздражать.
— Почему меня сюда привезли?
Он повернулся к ней, держа в руках шприц и резиновый шнур, и кивнул человеку за ее спиной. Тот подтащил для хозяина стул и поставил перед Эвелин маленький столик. Человек в белом халате уселся за него, аккуратно положил на его блестящую поверхность шприц и шнур, затем спокойно протянул руку и с силой сжал Эвелин челюсть стальными пальцами, причем в лице его не дрогнул ни единый мускул.
— Если мы с вами намерены поладить, нам нужно договориться о самом главном. Правило номер один — никогда не отвечайте вопросом на вопрос. Вам понятно?
Он не отводил от нее взгляда, пока она не кивнула. Тогда он разжал пальцы, и по его тонким губам проскользнула легкая усмешка.
— Хорошо. И я бы предпочел, чтобы вы не принуждали меня повторять свой вопрос — почему он пришел к вам?
У Эвелин холодок по спине пробежал, когда он стал закатывать ее рукав. Она ощущала мускусный запах его лосьона после бритья, против воли показавшийся ей довольно приятным.
— Полагаю, вы говорите о Фарухе, — сказала она, стараясь избежать вопросительных интонаций.
Его красивое лицо искривилось в угрожающей улыбке.
— Так и быть, на сей раз я вас прощаю. — Он опустил ее рукав. — Да, именно о нем.
Она настороженно всматривалась в его лицо, не зная, с чего начать.
— Ему очень нужны были деньги, и он пытался продать некоторые вещицы из Ирака, артефакты месопотамской культуры. — Она помедлила, затем решилась: — Могу я также задать вам вопрос?
Он в раздумье пожевал губами.
— Сначала посмотрим, поладим ли мы, — произнес он, пристально глядя на Эвелин и нащупывая двумя пальцами вену у нее на руке.
Глава 16
Отель, где остановилась Миа, находился недалеко от полицейского участка, и они решили там и поговорить.
В это время дня бар «Лонж» — практически пустовал. Направляясь к террасе во внутреннем дворике, Миа нарочно повела Корбена так, чтобы не приближаться к тому уголку, где накануне вечером сидела с Эвелин. Октябрь считается в Бейруте самым приятным и благодатным месяцем — жара уже не такая удушливая, как летом, а для зимних дождей еще рано. Чудесная погода для разговора на открытом воздухе, но Миа это не радовало: ведь ей предстояло пережить заново самую страшную ночь за всю ее жизнь.
Она подробно рассказала Корбену о вечере, закончившемся похищением Эвелин: про взволнованное состояние матери, про внезапное появление человека из ее «прошлого», какого-то иракского торговца, про ее замечание, что «все это слишком сложно объяснить», и про того рябого андроида в баре. Постепенно к ней вернулась четкость воспоминаний, она перешла к рассказу о мужчине, который был похищен вместе с Эвелин, и вслух спросила себя, не он ли был тем самым иракским торговцем.
