Майкл Грубер - Долина костей
— Говард? — Лопес бросает на коллегу вопросительный взгляд.
— Я не согласен. Она сознает, где находится, — Касдан начинает загибать пальцы, — отвечает на вопросы, понимает, в чем ее обвиняют, так что, с моей точки зрения, вполне в состоянии предстать перед судом.
Теперь Лорна и Говард смотрят на Микки Лопеса, который откидывается назад на своем кожаном кресле и задумчиво складывает руки мостиком под носом.
— Что ж, — говорит он после минуты молчания, — я склонен согласиться с Лорной. Результаты теста необычны, их можно трактовать по-разному, что же до воображаемых голосов, то к этому следует подойти серьезно и прагматично… Я сам имел дивную беседу с мисс Дидерофф насчет голосов ангельских, демонских и чем одни отличаются от других. Не то чтобы я научился их различать, но мне вовсе не хочется, чтобы в ходе судебного заседания, в кульминационный момент процесса, подсудимая вдруг, игнорируя председательствующего, вступила бы в беседу с Иисусом, а у меня возникла необходимость объяснять судье Пэкингем, как такое могло случиться. Давайте-ка лучше поместим ее в Джексон, понаблюдаем за ней там некоторое время, посмотрим, как она будет себя вести. Спешки ведь нет, верно?
— Черт тебя побери, Микки, — отрывисто говорит Касдан и, бросив взгляд на часы, поднимается. — Лечить так лечить, я в этом толка не вижу, но и спорить с вами не стану. Можете подключить меня к процессу, посмотрим, что из этого получится. Ну а сейчас я вас покину, у меня встреча в лаборатории.
Он энергично машет им рукой и уходит.
Лопес тоже поглядывает на часы.
— Я тоже должен идти, дорогая. Извини, что вынужден бросить тебя посреди улицы.
— Ага, прямо на морозе, — говорит Лорна, вставая и откладывая бумаги.
Лопес тоже встает.
— Приятно было снова повидаться. Я по тебе скучаю.
— Надо же. Я не знала, что аналитики могут скучать по объектам анализа.
Он пожимает плечами.
— Просто люди разные, глупые и умные, и разговаривать, аналитик ты или нет, приятнее с интересными людьми. Скажи лучше, как жизнь-то?
— Нормально. Жизнь как жизнь. В основном это работа. Сам знаешь.
— Приступы? Кошмары?
— Все у меня в порядке, Микки, — говорит Лорна тоном, закрывающим тему. — Но я хотела бы попросить об одолжении. Можно?
— Какого рода?
— Я хочу продолжить работу с этой пациенткой.
— С этой Дидерофф? Что ты имеешь в виду — «продолжить»? В каком качестве?
— Я хочу участвовать в ее лечении. Честно говоря, хочу им сама заняться. Разумеется, под твоим руководством.
Следует взвешенная, задумчивая пауза.
— Но ведь с юридической точки зрения у тебя нет соответствующей квалификации.
— Да там постоянно занимаются пациентами куда менее квалифицированные сотрудники. Социальные работники, студенты, интерны. Это называется «клинической практикой».
Она заставляет себя встретить его взгляд и расслабляет мускулы лица, стараясь показать, что ее просьба это не какой-то там невротический каприз, а честное и разумное профессиональное предложение и что она не манипулирует и не пытается спекулировать на их прежних отношениях.
— Для тебя это важно? — спрашивает он.
— Да. Я занимаюсь практикой почти шесть лет, но с подобными результатами тестирования еще не сталкивалась. К примеру, показатели маниакальности отсутствуют вовсе, и это при явной, откровенной религиозной мании. Показания по шкале девять сами по себе необычны, но здесь они еще и сочетаются с аберрантной сексуальной ориентацией… я хочу сказать, что это практически уникально. Мы могли бы описать этот случай в статье, мы, вдвоем. Новый синдром, а?
Лопес внимательно слушает ее, слегка кивая. Когда она заканчивает, он уточняет:
— И все?
Она чувствует, как ее, начиная с шеи, начинает заливать краской. В прежние времена он указывал ей на привычку плести замысловатые вербальные кружева в надежде скрыть за ними свои истинные чувства. Но ведь сейчас это не так.
— Микки, пойми, это интересно с профессиональной точки зрения. Разве этого не достаточно? То, что ты тут недавно говорил о своей практике, справедливо и в отношении меня. А еще для меня это возможность отвлечься от шизофреников-вырожденцев с улицы и хреновых проныр, пытающихся симулировать психоз, каковые две категории и есть, как ты знаешь, основная моя клиентура. Ну давай, Микки. Что тебе стоит?
Он улыбается, хмыкает и обнимает ее за плечо.
— Ладно, ладно. Наверное, я дерьмовый психиатр, если поддаюсь на такие инфантильные приемы, да что уж там. Созвонюсь с Джексоном, когда мы получим пациентку. Но я собираюсь руководить процессом не номинально, а на самом деле, так что не воображай, будто это и вправду будет только «возможностью отвлечься». На том и порешим. А сейчас вали из моего кабинета!
— Да, доктор.
Она наклоняется, целует его в щеку и уходит.
* * *Сев в машину, Лорна оставляет дверцу открытой: двигатель работает, кондиционер обдувает прохладным воздухом ее лицо. Чувствуя, что потеет сильнее, чем того требуют жара и влажность, и ощущая, как глухо стучит ее сердце, она закрывает дверцу, надеясь быстрее остудить машину. Лицо подсыхает. Лорна снимает жакет и направляет струйки воздуха себе под мышки, под рукава блузки, уговаривая себя, что она должна чувствовать себя чудесно, просто великолепно: прокатила этого сукина сына Касдана, заручилась поддержкой Лопеса, удачно навешала ему лапши насчет своего психического состояния и получила согласие на работу с Дидерофф. По всем пунктам добилась, чего хотела. День задался, ей бы радоваться, так какого, спрашивается, черта она сидит здесь, жжет бензин и держит руку на сердце, пытаясь сосчитать пульс, опасаясь тахикардии, а еще больше боясь поддаться одному из тех приступов тревоги, которые способны заставить ее часами неподвижно сидеть в машине. Она проверяет топливный бак — хорошо, залит на три четверти. Как-то она не смогла выехать с парковочной площадки в Дэйдленде из-за того, что закончился бензин, и с тех пор старается заправляться почаще. Да, что ни говори, а показатели по седьмой шкале у нее гораздо выше, чем у Эммилу Дидерофф. Тенденция к проявлению навязчивых состояний. Приступы тревоги. Ну уж нет: чего ей не хватает, так это долбаного приступа, прямо на парковочной площадке под носом у Микки Лопеса.
Она сдает назад, наезжает задним колесом на поребрик, отделяющий площадку от газона, четко впечатывается левым задним фонарем в ствол дерева, дико чертыхается и, бросив машину вперед, вылетает со стоянки, устремляясь на Понсе-де-Леон. На автостраде Дикси она начинает размеренно и глубоко дышать, стараясь успокоиться. Когда ситуация вырывается из-под контроля, фокус состоит в том, чтобы попробовать контролировать хотя бы то, что можешь, а уж дыханием, к этому ее приучил опыт приступов паники, управлять можно всегда. Способ хороший, если ты, конечно не сумасшедший, но уж это точно не про нее. Скорее всего. Почему она так сильно потеет, уж не первые ли это симптомы диабета второго типа. У ее дедушки был диабет. Но ведь она проверяет уровень сахара в моче чуть ли не каждый день. Нет, наверное, это какой-то гормональный сбой. Может быть, сексуальная депривация? Впрочем, что тут гадать, все из-за чертова Касдана, это он так на нее влияет.
Да, нельзя не признать, что раздражающее напряжение имеет место, и ей, как современной женщине, необходимо позаботиться о себе, но беда в том, что для нее это весьма затруднительно. Лорна не депрессивна (показатель по второй шкале равен пятидесяти трем), но при этом решительно не может заставить себя получить сексуальное удовлетворение без участия партнера, причем партнера мужского пола. Она знает, что некоторые ее знакомые далеко не столь щепетильны. Бетси Ньюхаус, ее другая лучшая подруга, не считая Шерил Уэйтс, любит потолковать о достоинствах фаллоимитаторов и вибраторов и частенько грозится купить таковой для Лорны. Ее послушать, так во многих отношениях эта штуковина превосходит любого мужчину. Лорну, правда, перспектива удовлетворяться при помощи такого прибора не воодушевляет и разговоры эти ей надоели, но Бетси хорошая подруга. Кроме того, никто не идеален и сама Лорна тоже не подарок.
Лорна приезжает домой, на оштукатуренное ранчо в Южном Майами; едва ввалившись в гостиную, врубает оконный кондиционер и на несколько мгновений замирает под холодным воздушным потоком. Гостиная обставлена просто — багамская софа под бежевым гаитянским хлопковым покрывалом, журнальный столик со стеклянной столешницей, несколько парусиновых раскладных стульев бледно-лимонного цвета и хлопковый коврик на дощатом полу. По части живописи Лорна предпочитает замысловатый сюрреализм, и на стенах висят несколько полотен, купленных на художественных ярмарках в Кокосовой роще. Она спешит в спальню, где кондиционер работает непрерывно с мая по ноябрь, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, а оттуда в ванную, принять душ. Она старается не смотреть на черную плесень, проступающую на потолке и плитках. Раз в неделю здесь делает уборку иммигрантка из Гватемалы, но она эту плесень не трогает, и сама Лорна тоже.
