Тесс Герритсен - Считать виновной
Чейз остановил машину на засыпанном гравием поворотном круге, и они вышли в теплый, напоенный ароматами полевых трав полдень, на согретую солнцем травку. На мгновение Миранда замерла, подняв лицо к небу, голубизну которого не успели замарать ни облачко, ни дымок. И только чуть в стороне от вершины плыла, уносимая ветром, одинокая чайка.
– Идемте, посмотрите коттедж изнутри, – пригласил Чейз и, держа Миранду под локоть, направился к ступенькам. – Я и сам не был здесь лет десять. Честно говоря, немножко боязно.
– Боязно? И чего вы боитесь?
– Перемен. Того, что с ним могли сделать. Но так, наверное, бывает с каждым, кто возвращается в дом, где прошло его детство.
– Особенно если ты был там счастлив.
Чейз улыбнулся:
– Верно.
Они постояли еще немного, глядя на покачивающиеся на ветру и чуть слышно поскрипывающие качели.
– Ключ у вас есть?
– Должен быть здесь. Мама всегда оставляла запасной. – Чейз пошарил под ближайшим подоконником, вздохнул и выпрямился. – Увы, ничего. Что ж, если дверь заперта, попробуем найти открытое окно. – Он осторожно повернул ручку и рассмеялся. – Ну, как вам это нравится? Даже не заперта.
Дверь нехотя отворилась. За ней лежала прихожая – выцветший восточный ковер, камин, сосновый пол. Миранда перешагнула порог и ахнула.
Повсюду валялись бумаги. У стоящего в углу письменного стола выдвинуты все ящики, их содержимое разбросано по полу. Книги с ближайшей полки сметены и раскиданы по комнате.
Чейз вошел следом и остановился у нее за спиной. Дверь захлопнулась.
– Какого черта?…
Глава 7
Они молча огляделись, после чего Чейз, не говоря ни слова, быстро прошел в кухню.
Миранда последовала за ним. Здесь все было в порядке. Кастрюльки и сковородки висели на крючках, емкости с мукой, крупами и сахаром аккуратно выстроились на полке над разделочным столом.
Чейз взбежал по ступенькам на второй этаж. Миранда не отставала. Сначала заглянули в гостевую спальню – вроде бы все в порядке. Чейз быстро проверил ящики комода, пошарил по полкам встроенного шкафа.
– Что вы ищете?
Он не ответил, вышел в коридор, повернул к главной спальне.
Двойные окна с кружевными занавесками открывали вид на море. На широкой кровати лежало кремовое покрывало. В неподвижном, нагревшемся за день воздухе лениво плавали пылинки.
– Похоже, эту комнату тоже не тронули, – заметила Миранда.
Чейз шагнул к туалетному столику, поднял серебряную щетку, положил.
– Вроде бы нет.
– Но что здесь происходит?
Он огляделся, бессильно развел руками:
– Не понимаю. Картины остались на стенах. Мебель…
– Ничего не пропало?
– Ничего ценного. По крайней мере, ничего такого, на что позарился бы обычный вор. – Он выдвинул ящик комода, перебрал содержимое. Задвинул. Выдвинул второй. Постоял. Потом поднял дамские трусики – пара полосок черного шелка и кружев. За трусиками последовал бюстгальтер, явно из той же компании.
Чейз оглянулся. Взгляд его не выражал ничего, но за этой бесстрастностью скрывалось многое.
– Ваше?
– Я же говорила, что никогда раньше здесь не бывала. Должно быть, Эвелины.
Он покачал головой:
– Не думаю.
– Откуда вы знаете?
– Эвелина сюда не приходит. Как она сама утверждает, не переносит жизнь на природе.
– Ну и не мои тоже. Я такое не ношу.
– Здесь еще кое-что есть. Может, узнаете. Миранда пошла к комоду, взяла изумрудно-зеленый с кремовыми вставками бюстгальтер.
– Этот явно не мой.
– Почему?
– Размер. Этот – 36С, а мой… – Она смущенно откашлялась. – Не такой большой.
– А…
Миранда торопливо отвернулась, чтобы не дать ему повода произвести визуальное сравнение. Впрочем, разве он уже не видел то, что хотел увидеть? Глаза-то у него есть.
Слишком многое замечает, подумала она, глядя в окно и дожидаясь, пока сердце перестанет прыгать. Солнце опускалось за верхушки деревьев, и тени тянулись к дому. Долгий летний закат. На склоне вот-вот появятся светлячки, в траве застрекочут цикады. Повеет прохладой. Даже в августе вечерами с моря тянуло холодком. Она поежилась и обхватила себя за плечи.
Он подошел тихо, осторожно. Она не слышала шагов, но, не оглядываясь, поняла – Чейз за спиной.
Он стоял так близко, что чувствовал запах ее волос – чистый, глубокий, пьянящий. Гаснущий свет уходящего дня придавал им чудесный каштановый оттенок. Хотелось протянуть руку и зарыться пальцами в эти шелковистые пряди, прижаться к ним лицом, ощутить их пружинистую мягкость…
Нет… нет…
Он понял, что совершает ошибку, еще до того, как совершил ее, но уже не смог остановиться, не смог ничего с собой поделать.
Она поежилась под его прикосновением. Он ощутил и легчайшую дрожь, и беззвучно сорвавшийся с губ выдох.
Ладони скользнули по плечам, по прохладной, гладкой коже. Она не отстранилась. Наоборот, подалась назад, словно ища в нем опоры. Он обнял ее, заключил в теплый круг рук.
– В детстве я думал, – прошептал Чейз, – что здесь, на холме, водятся сказочные существа, что под мухоморами прячутся эльфы и феи. Я даже видел, как мелькают в сумерках их огоньки. Конечно, то были самые обычные светлячки. Но ребенок мог принимать их за что угодно. За фонари гномов или лампы драконов. Как бы мне хотелось…
– Чего бы вам хотелось?
Он вздохнул:
– Чтобы во мне осталось что-то от того мальчишки. Чтобы мы узнали друг друга тогда. До того, как все случилось. До…
– До Ричарда.
Чейз замолчал. Он знал – брат останется здесь навсегда, его жизнь и смерть будут всегда висеть над ними, как тьма надвигающейся ночи. Что может вырасти в такой тени? Дружба? Нет. Любовь? Тем более нет. Нет, то, что он чувствовал, обнимая сзади эту хрупкую, дрожащую женщину, скорее напоминало вожделение. Да и какого черта. Может, у нас это в крови. Может, это наше проклятие. Неудержимая тяга к отчаянным, безнадежным романам. Она была в крови моей матери. В крови брата. Неужели теперь моя очередь уступить пагубной склонности?
Миранда шевельнулась. Повернулась к нему лицом. Эти невинные глаза… эти манящие, приоткрытые губы…
Он даже не пытался устоять.
У нее был запах лета, тепла, сладкого цветочного меда. Их губы едва встретились, а он уже жаждал большего, как будто отведал волшебного нектара и теперь не мог жить без него. Пальцы запутались в шелковых нитях ее волос. Он услышал ее тихое «пожалуйста» и интерпретировал его как «еще». Лишь когда она повторила громче и требовательнее «Нет, Чейз, нет», он опустил руки и отступил.
Они смотрели друг на друга, и его смятение отражалось в ее глазах. Миранда отступила еще на шаг. Нервно убрала за уши волосы.
– Я не должна была допускать это. Мы совершили ошибку.
– Почему?
– Потому что вы… вы скажете потом, что это я во всем виновата. Вы ведь так скажете Эвелине, да? Вы уже думаете, что именно так я и взяла на крючок Ричарда. Соблазнила. Окрутила. В такой сценарий все готовы поверить.
– И что, так оно и было?
– Вы же сами только что опробовали. Мы оказались вдвоем в одной комнате – и вот. Еще один бедняжка Тримейн сражен коварной обольстительницей. – В ее голосе зазвенели ледяные нотки. – Хотелось бы мне знать, кто кого соблазняет?
Какая она непостоянная, – подумал он. – Какая переменчивая. Еще немного, и разлетится на кусочки – не соберешь.
– Никто никого не соблазнял и не обольщал. Так вышло. Само собой. Натура перебирает струны, и мы не всегда можем сдержаться.
– Я смогу. На этот раз – смогу. Теперь-то я умнее. Спасибо вашему брату – кое-чему я у него научилась. И самое главное: не быть доверчивой с мужчинами.
Последние слова еще висели в воздухе, когда с крыльца донеслись неловкие шаги. Кто-то постучал в дверь.
Чейз повернулся и вышел из комнаты.
Миранда прислонилась к подоконнику – ноги вдруг стали словно ватные, и по телу разлилась слабость. Я слишком близко его подпустила. Слишком ослабила защиту, а он мгновенно этим воспользовался.
Надо быть осторожнее. Не забывать, что Чейз и Ричард – братья, а значит, вариации одной и той же темы. Темы, уже превратившей однажды ее жизнь в хаос. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, выпуская из себя смятение и панику. Возьми себя в руки. Она отступила от подоконника, выпрямилась, расправила плечи, усилием воли разгладила лицо и, натянув маску спокойствия, последовала за Чейзом вниз по ступенькам.
Он уже разговаривал с кем-то в прихожей, и Миранда, прислушавшись, узнала свою старую знакомую по клубу садоводов, мисс Лилу Сент-Джон, местного специалиста по части выращивания многолетних цветов. Узнать мисс Сент-Джон можно было также по черному платью. Летом и зимой, в праздники и будни старушка неизменно носила черное, позволяя себе смягчать общий траурный тон скромным присутствием белого кружева. Сегодня на ней оказалось черное прогулочное платье из жатого ситца. Оно, правда, не очень хорошо сочеталось с соломенной шляпкой и коричневыми сапожками, но в целом мисс Сент-Джон выглядела вполне достойно.
