Родриго Кортес - Фармацевт
«Питер, – мрачно думал Ричард. – Отец назвал имя Питера. Что ещё я успел разобрать? Питер показал отцу «это». О чём мог думать отец, о чём сожалеть, зная, что через несколько мгновений предстанет перед судом Всевышнего? Только о том, что увидел и пережил десятью минутами ранее! О причине, по которой стал убийцей Ральфа. Значит, отец оказался перед дверью матери не случайно и дело здесь не обошлось без Питера. А я ведь ещё в тот кошмарный момент, только что увидев зарубленного Ральфа, смутно заподозрил что-то подобное! Но если это так, то Питер и есть истинный виновник случившегося!»
Тут взгляд Ричарда случайно упал на небольшой стаканчик богемского стекла, стоящий на столике около камина. Дик знал, что это за особенный стаканчик! В этом подобии мензурки граф Уильям разводил дистиллированной водой порошок морфия. Правильно, вот и шприц для подкожных инъекций лежит рядом. В стаканчике виднеются несколько капелек оставшегося раствора. Что же получается? Выходит, отец успел уколоться утренней дозой наркотика? Иначе капельки успели бы высохнуть за ночь! Но тогда граф не мог бы дойти до покоев жены, он сидел бы в кресле около камина, не в силах встать, погружённый в глубокий транс!
Привычно «перенастроив диапазоны», Ричард посмотрел на прозрачные капельки раствора своим особым взглядом.
Но стоп! Что такое?! Ему ли не знать, как выглядит «изнутри» проклятый белый порошок, отнимавший у отца разум и здоровье! Но сейчас он не видит ничего похожего! Где тёмно-лиловые шестичленные кольца, напоминающие пчелиные соты и душновато пахнущие вербеной? Где характерный, чуть вяжущий привкус во рту, который появлялся всегда, когда он глядел на морфий? Нет, ошибиться Ричард попросту не мог. Ведь он шаг за шагом проникал в потаённую структуру этого коварного вещества, он уже почти понял, что и как надо изменить в его внутреннем строении, чтобы сделать его безопасным, чтобы спасти отца и многие тысячи других людей, угодивших в наркотическую западню.
А сейчас он видит цепочку бело-голубых овалов, закрученную в причудливую спираль, пронзительно пахнущую рутой! Он ещё не знает, что это за вещество, но совершенно ясно видит: оно не имеет никакого отношения к опиатам. Ричард уверен: это вещество совершенно безвредно для человека и никакого наркотического эффекта вызвать не может. Но тогда оно не может и успокоить адские мучения наркотической ломки, ведь так?!
Но если для обычного человеческого взгляда неизвестное пока вещество внешне неотличимо от морфия, такой же белый мелкокристаллический порошок, то граф легко мог обмануться. То есть вместо наркотика он ввёл себе под кожу раствор безвредного и неактивного вещества и стал ждать, когда же придёт желанное избавление от абстиненции. Понятно, что ничего он не дождался. Это привело его в самое скверное расположение духа, разгневало до последней крайности ещё до того, как он своими глазами увидел, чем занимаются его супруга и домашний учитель его младшего сына. Порой не надо трясти гору, чтобы вызвать всесокрушающую лавину, достаточно уронить одну-единственную снежинку, но в нужное время и в нужном месте. В данном же случае было, фигурально выражаясь, и падение снежинки, и сотрясение горы. Лавина не заставила себя ждать!
Но не чудом же в стаканчике оказался раствор не морфия, а чего-то совсем иного? Не случается таких чудес.
«Та-ак, – предельно мрачно рассуждал про себя Ричард, – получается, что порошок морфия был подменён, иного объяснения просто не существует. Совершить такую подмену не составляло особой сложности: отец держал запас наркотика, расфасованный по дозам в бумажные пакетики, в ящике своего стола. Ящик не запирался! Достаточно подстеречь удобный момент, и… Дело одной-двух минут! Но кто мог произвести подмену?»
Ричард мрачно усмехнулся… Какие уж тут сомнения! Слуг можно исключить сразу: просто немыслимо, чтобы кто-то из них тайком пробрался в кабинет графа, да и какая им выгода от этого дикого поступка? Сам он, естественно, ничего не подменял. Мать? Такое просто не пришло бы ей в голову. Ральф Платтер? Даже подумать смешно: Платтеру как раз было выгодно, чтобы граф Уильям регулярно одурманивал себя. Так кто же остаётся, а? Метод исключения – штука наглядная!
«Питер! – решительно сказал себе Ричард. – Только он, больше некому. А для чего? Какой у Питера мог быть мотив? Простейший: вывести отца из равновесия, возбудить в нём ярость. И вот потом каким-то образом привести отца к комнатам матери, неожиданно отпереть дверь и… В таком случае то, что стряслось сегодня, совсем не роковая случайность, а результат хитро продуманного плана. Тогда истинным убийцей Ральфа можно и должно считать брата. Несчастный отец оказался лишь орудием в его руках. Вряд ли Питер рассчитывал на столь кошмарный результат, но общее направление его замысла, я уверен, было именно таким. Что же получается? Ведь и отца, если смотреть в корень, убил он же. Даже если не желал того. Я никогда ничего и никому не докажу, но сам-то я знаю правду. Питер не должен уйти от наказания. Он не уйдёт от него, и да поможет мне Бог!»
И тут словно острая игла безотчётной тревоги кольнула его в грудь: что с матерью, каково ей сейчас в одиночестве, после всего, что она перенесла? О том, что перенёс он сам, Ричард не думал. Нужно было спешить, с Питером и его долей ответственности за кровавый финал житейской драмы, разыгравшейся будто по сценарию злого гения, что поселился в Стэнфорд-холле, он успеет разобраться. Но уже совсем скоро здесь появятся представители власти, которые непременно пожелают расспросить обо всём леди Стэнфорд. Необходимо подготовить к этому мать, постараться вывести её из-под удара. Ричард ещё раз посмотрел на застывшее лицо покойного графа Уильяма, вышел из кабинета и быстрым шагом направился к комнатам Фатимы. С того момента, когда он отправил дворецкого Джона в Фламборо-Хед, не прошло и четверти часа. Уже потом, анализируя события этого кошмарного ноябрьского утра, Ричард обратил внимание: все они уложились в совсем короткий интервал, точно были спрессованы во времени.
…Вновь перед ним обезображенный труп Ральфа Платтера, разве что кровавая лужа, в которой он лежит, перестала увеличиваться. Где-то сейчас душа Ральфа, которую Ричард не успел сделать лучше и чище?
Отдав себе внутренний приказ: «Думай не о мёртвых, а о живых!», Дик обошёл тело, отрывисто постучал в дверь. Никакого ответа. Он постучал ещё раз. И ещё – громче, резче. Приложился к запертой двери ухом. Ничего. Полная тишина!
На лбу Ричарда выступили бисеринки мелкого пота, во рту пересохло. Тревога стала разрастаться, разливаться, точно речка в половодье. Почему мать не откликается на стук?! А если она без сознания, если ей нужна срочная помощь? Она не хочет никого видеть, не желает никому отвечать? Даже ему? Или не может?..
– Матушка, откройте! – Он изо всех сил забарабанил в дверь руками и ногами. – Откройте, это я, Ричард, Дикки!
Ни звука за дверью, ни шевеления. Но ведь она в комнатах – Дик слышит, как чуть полязгивает в пазу задвинутый засов! Нет, надо что-то делать, он должен увидеть мать. Прямо сейчас, немедленно! Придётся выламывать дверь. Если бы дверь открывалась вовнутрь, то, возможно, хватило бы веса тела Дика, стоило бы только набрать хоть какой-то импульс, оттолкнувшись от противоположной стены коридора. Но дверь, как назло, открывалась наружу!
Он снова метнулся в кабинет отца, склонился над жерлом камина, выхватил из-за каминной решётки тяжёлую чёрную кочергу. Теперь назад.
В конце колена коридора он заметил человеческую фигуру. Кто-то из слуг. Ага, это Роберт Тенворт, один из садовников.
– Сюда! – позвал его Ричард. – Подойдите ко мне, необходима ваша помощь!
Не столько помощь, сколько присутствие. До предела взволнованный Ричард всё же продолжал каким-то краешком сознания анализировать ситуацию, сказывались уникальные возможности его мозга. Кто-то, кроме него самого, должен будет подтвердить полицейским и коронеру, что дверь была взломана уже после убийства Ральфа Платтера, это важно.
Заострённый конец кочерги с натужным хрустом входил в крохотную щель между дверью и косяком. Ещё одно усилие, ещё… А там, в комнатах матери, по-прежнему ни звука, ни шевеления. Глухая тишина. Дюйм, ещё дюйм, полдюйма…
Ричард налёг на получившийся рычаг, ноги его скользили по мокрому от крови ковру.
– Помогайте же, Роберт! – крикнул он дрожащему от страха и нервного возбуждения слуге. – Ну, вместе, разом!
Теперь они уже вдвоём изо всех сил толкали длинный конец кочерги, нелепо торчащий из щели. Раздался громкий треск, проушина засова не выдержала. Ричард и его помощник ввалились в комнату.
Никого! Лишь разобранная постель матери, оглушительная в своём бесстыдстве. Да резкий запах керосина. Ричард молнией метнулся в соседнюю комнату. И тут его ноги словно бы приросли к полу.
Глава 6
Фатима повесилась на тонком витом шнуре, шёлковом пояске от одного из своих платьев. Поясок растянулся под весом тела, и теперь пальцы её босых ног почти касались пола, какого-то дюйма недоставало. Рядом валялся опрокинутый туалетный столик, женщина вставала на него, чтобы привязать кончик шнура к крюку, на котором обычно висела лампа. Сама лампа с разбитым розовым абажуром, небрежно отброшенная, лежала рядом со столиком в луже вытекшего керосина и осколках стекла. Удушающая керосиновая вонь пропитывала, казалось, всё в комнате.
