Уоррен Мерфи - Узы крови
– Что-то не слишком он похож на Роберта Редфорда, – сказал он.
– Грим, – объяснил Римо, – он сейчас без грима.
Охранник понимающе кивнул и протянул список Римо. Тот проглядел его и в самом низу увидел аккуратно напечатанным свое собственное имя: РИМО УИЛЬЯМС.
Рядом с ним стоял крестик.
– Меня кто-то уже отметил.
– Ну? Дайте-ка посмотреть. Где?
– Вот. Римо Уильямс. Это я. Видите? А рядом крестик.
Охранник пожал плечами:
– Ну и что мне теперь делать? Знаете, по идее, каждый, кто приходит, должен сам пометить свое имя. Так что теперь я не вправе впустить вас, пока вы не сделаете пометку в списке. Такая здесь система, и наш долг придерживаться ее.
– Что за вопрос! – сказал Римо. – Я – само понимание.
Взял список, поставил крестик и прошел в ворота.
Охранник взглянул на имя и крикнул вслед:
– Рад вас видеть, мисс Уотерс! Всегда смотрю вашу передачу!
Римо догнал Чиуна, когда тот шел сквозь толпу журналистов, которых набралось уже больше полусотни. Точнее сказать, маленький кореец не шел, а маршировал по-командирски, властной рукой отбрасывая с пути болтающиеся на ремнях камеры журналистов. Те было подняли крик, но тут на помост, вызвав дружный вздох восхищения, ступила мисс Блейз. Она привела за собой Джеймса Ривелла, главу «Дженерал автос», и Хьюберта Миллиса, президента «Америкэн автос», и рассадила их по местам.
– Какая грудь! – потрясенно сказал один фотограф другому.
– Да, ничего не скажешь, – ответил тот, – Лаваллет знает, где пастись.
– Надеюсь, на этой он пасется всласть, – вставил третий.
Чиун, остановясь у помоста, осуждающе покачал головой.
– Никогда не понимал, что ты и тебе подобные находят в молочных железах!
– Разве я что-нибудь сказал? – спросил Римо.
На помосте два только что усевшихся автомагната дружно вынули и прижали к носам свои носовые платки. Именно в этом месте вонь превосходила всякое разумение, и Римо предложил:
– Может, найти место, где разит меньше?
– Дыши реже, – посоветовал Чиун, – это поможет тебе. И меньше болтай.
Это поможет мне.
Римо кивнул и наклонился к Чиуну:
– Знаешь, случилась странная штука.
– И уж, конечно, сейчас ты поведаешь мне о ней, – съязвил Чиун.
– Да что с тобой сегодня? Но все равно, слушай. У них в списке приглашенных было мое имя. Ты кому-нибудь говорил, что я приду?
– Нет. – Чиун взглянул на Римо, а тот продолжил:
– И кто-то поставил рядом с ним крестик. – Римо подумал, что Чиун слегка взбодрится, если он выставит себя дураком, и подбросил тому реплику, которая в обычных условиях стопроцентно вызывала первоклассное оскорбление:
– Как ты думаешь, может на свете быть кто-нибудь в точности, как я?
Он чрезвычайно удивился, когда Чиун ответил не так, как ожидалось.
– Ты видел пометку рядом с твоим именем? – переспросил тот.
Римо кивнул.
– Римо, еще раз прошу тебя уйти отсюда, – сказал Чиун.
– Нет.
– Ну, как знаешь. Но что бы ни произошло, не смей вмешиваться. Понял?
– Понял. Слово чести. Что бы ни произошло, у меня связаны руки.
Чиун, казалось, не слушал, а прочесывал глазами толпу. Раздались нестройные аплодисменты, и все взгляды обратились к помосту с головой Медузы из микрофонов. Лайл Лаваллет, в синем блейзере с эмблемой новой «Дайнакар индастриз» на кармашке, помахал прессе и приблизился к микрофонам.
– Кто это? – прошептал Римо то ли себе, то ли Чиуну.
– Это Лайл Лаваллет, Непризнанный Гений Автоиндустрии, – пояснил репортер рядом. – Чего ты сюда приперся, если не знаешь даже этого?
– В основном для того, чтобы вырвать тебе язык, если вякнешь еще хоть слово, – сказал Римо и посмотрел прямо в глаза репортеру.
Тот мигом захлопнул рот и отвернулся.
Лаваллет изобразил на лице широкую улыбку, зафиксировал ее и медленно повернулся на 180 градусов, чтобы каждый желающий получил шанс ее запечатлеть.
– Леди и джентльмены! – начал он. – Хочу поблагодарить вас за то, что пришли. Хочу также принести свои извинения за небольшие изменения в расписании: меня задержали в больнице, где долечивали нанесенные мне огнестрельные раны. – И он опять улыбнулся, давая понять, что потребуется больше, чем пуля, чтобы остановить Лайла Лаваллета. Жаль, он не догадался пошутить с больничным персоналом: получился бы чудный материальчик для журнала «Пипл».
– Также я хочу поблагодарить мистера Джеймса Ривелла, главу «Дженерал автос», и мистера Хьюберта Миллиса, президента «Америкэн автос», за то, что они приняли наше приглашение. Их присутствие здесь подчеркивает тот факт, что мы собрались сегодня не для того, чтобы торжественно открыть, так сказать, спустить на воду, очередное коммерческое предприятие, но чтобы объявить о событии мирового значения.
Скорбная пауза.
– Не могу не упомянуть нашего глубочайшего сожаления по поводу трагедии, унесшей мистера Дрейка Мэнгена, президента «Нэшнл автос». Я знаю, что, не вмешайся смерть, Дрейк – мой добрый старый дружище Дрейк – с его обширными познаниями в технике тоже сейчас был бы здесь с нами.
Римо услышал, как перебросились репликами Ривелл и Миллис.
– Добрый старый дружище Дрейк? – поднял брови Ривелл. – Да Дрейк был готов убить его!
– Хорошая была мысль, – ответил Миллис.
– Но не будем более отвлекаться, леди и джентльмены, – продолжал Лаваллет. – Я знаю, вы все в нетерпении узнать, какой сюрприз приготовил вам Непризнанный Гений Автомобилестроения на этот раз. Что ж, все очень просто. Всем нам хорошо известный автомобиль на бензиновом топливе – мертв.
Молчание длилось, пока Римо не произнес:
– И хорошо.
Лаваллет проигнорировал этот комментарий и продолжал:
– Двигатель внутреннего сгорания, основа традиционной автоиндустрии, отныне – музейный экспонат. Динозавр.
Римо зааплодировал. Его не поддержали.
– Перестань, – сказал Чиун. – Я слушаю.
Однако его глаза не переставали сканировать публику, и Римо знал, что Мастер Синанджу здесь совсем не для того, чтобы выслушивать сообщения о каком-то новом автомобиле.
– Динозавр, – повторил Лаваллет. – В этом, знаете ли, есть что-то ироническое, потому что именно динозавры в течение многих лет служили источником нашей чудесной автомобильной культуры – в форме разложившихся животных останков, разумеется, останков динозавров, погибших еще в доледниковый период, которые мы извлекали из-под земли в виде сырой нефти.
Однако эти ресурсы стали иссякать, и наша четырехколесная культура, подобно динозаврам, оказалась под угрозой медленного вымирания. – Эффектная пауза.
– Сегодня эта угроза предотвращена.
Лаваллет провел ладонью по затылку и с облегчением обнаружил: непокорный волос на месте.
– Когда я вел одинокую борьбу с коммунистической тиранией в Никарагуа, сказал он, – у меня было вдоволь времени, чтобы исследовать возможности изыскания новых ресурсов автомобильного топлива. Леди и джентльмены, решение – перед вами!
Он поднял голову. По этому знаку вертолет, который кружил неподалеку, направился к месту действия и завис над серебристой упаковкой. Лаваллет кивнул, с вертолета спустили человека на веревке, тот прикрепил ее к крюку на упаковке, дернул, и вертолет стал медленно подниматься.
– Леди и джентльмены, добро пожаловать на публичную презентацию чуда нашего времени, супермашины завтрашнего дня. Позвольте представить вам «дайнакар»!
Серебристая упаковка, привязанная к вертолету, поднималась вверх. У нее не оказалось дна, и, оторвавшись от земли, она обнаружила под собой глянцево-черный автомобиль.
Перед ним аккуратно в ряд выстроились три новехоньких металлических бачка для мусора. Они были полны до краев, оттуда-то и относил ветерок тошнотворную вонь прямо на прессу. Ривелл, на краю помоста, закашлялся.
Хьюберт Миллис поперхнулся и побагровел.
Рядом с бачками стояло черненькое устройство, похожее на большой пылесос.
– Подобно тому, как автомобили вчерашнего дня работали на топливе, полученном из вчерашних отходов, «дайнакар» – автомобиль дня завтрашнего будет работать на отходах сегодняшних. Никакого бензина. Никакой нефти.
Никакого загрязнения окружающей среды. Джентльмены, прошу вас.
Он кивнул рабочим, которые подошли к мусорным бачкам и один за другим вытряхнули их в воронку черного устройства. Полусгнившие старые газеты, очистки картофеля, куриные кости, грязные тряпки – все это повалилось в круглую черную дыру, но что-то упало мимо, и по блестящему боку машины поползли слизни. Рабочие торопливо смахнули их внутрь. Когда все три бачка опустели, на черном устройстве была нажата кнопка.
Раздался высокий перемалывающий вой, будто две машины – для сушки белья и для переработки мусора – заработали одновременно.
Горка хлама, венчающая воронку, задрожала, приподнялась, опала и медленно исчезла в чреве устройства.
