Мэг Гардинер - Гонки со смертью
— На них были костюмы химзащиты, — сказала я.
Оливково-зеленые, с капюшонами и специальными намордниками. Пилоту вертолета сразу же выдали противогаз. При них были чемоданчики с медицинским снаряжением, как у парамедиков. Один забрался в вертолет и тут же приступил к работе. На борту вертолета были раненые и пораженные.
Глаза у матери горели.
— Потом мы узнали, что ваш школьный автобус изъяли. Военные увезли его и сожгли где-то на полигоне.
— А с нами как же? — хрипло спросила я.
— Вас всех первым делом отправили в душ при спортзале. Потом переодели в защитную спецодежду, в которой вам надлежало ходить дома. А всю верхнюю одежду увезли на спецобработку на полигон.
— Я что-то этого не помню.
— Потому что тебя не пустили с остальными.
Я кивнула:
— Да, мне пришлось дожидаться отца. Меня тогда загнали в… комнату для спортинвентаря.
— С вами четверыми беседовали отдельно. С каждым по очереди. — От неприятных воспоминаний лицо матери раскраснелось. — Можешь себе представить, как я тогда рассвирепела? Нет, это ж надо — тринадцатилетних ребятишек, которые и без того пострадали из-за чьей-то халатности, изолировать от всех и подвергнуть допросу! И меня к тебе не пускали. Не пускали мать к ребенку, облученному черт знает чем! Эти гребаные кретины из службы безопасности!
И прибавила такое, что у меня даже дух захватило, — ведь мать никогда не выражалась нецензурно.
— Эти безмозглые службисты! Мне аж дурно становится, как подумаю, что́ ты тогда пережила!
— Мам, да я тогда думала, что весь этот сыр-бор разгорелся из-за того, что я съездила по роже Валери.
— О Господи, детка! Если б так!..
В тесной душной комнате, где хранился спортинвентарь, я едва не теряла сознание от ощущения замкнутости пространства. На лице и руке так и осталась запекшаяся кровь. Я жадно ловила ртом воздух, словно боялась, что мне его не хватит.
С минуты на минуту я ждала прибытия полиции. Думала, что меня собираются арестовать за избиение Валери. Я не сомневалась, что меня выведут под конвоем, и она будет тыкать в меня пальцем, рыдать и кричать, что я даже ничуточки не раскаялась.
А вдруг меня отправят в колонию для малолетних преступников? Глотка сжималась от одной только мысли об этом. Колония для малолеток находилась в Бейкерсфилде, то есть в двух часах езды от Чайна-Лейк.
Потом я услышала в коридоре голос отца — зычный, басовитый, словно пушечная канонада. Он открыл дверь в комнатушку.
— Пошли, Котенок!
Я бросилась наружу, как кошка, которую выпустили из коробки. В коридоре толпились военные, и среди них я увидела директора школы мистера Миклесона.
Ткнув в мою сторону пальцем, он объявил приговор — две недели домашнего режима.
— Начиная с этого момента. Вы слышите меня, мисс Делани?
А я только тупо пялилась в пол и думала лишь о том, как бы не описаться. Пальцы мои онемели и не гнулись. Никто меня не арестовал, но отец был разъярен. Он молча повел меня прочь по коридору и даже сам нес мой рюкзак.
За спиной у нас послышался топот — бежали трое или четверо.
— Капитан Делани!
Но отец не остановился.
Потом его окликнула женщина:
— Фил!
Отец кивнул в сторону спортзала:
— Иди прими душ и переоденься. — Он протянул мне коричневый бумажный пакет. — Верхнюю одежду положишь сюда, а домой пойдешь в спортивной форме.
И пошел обратно по коридору, громко стуча сапогами. Навстречу ему спешила женщина. Рыжеволосая, и голос у нее был металлический.
— Фил, в данном случае действует строгий протокол, и ты не можешь нарушать его!
— Моя дочь пойдет со мной, и никаких возражений я не принимаю.
Рыжая посмотрела в мою сторону:
— Ты слышала, что сказал отец? Иди!
Папа повернулся ко мне. Глаза его потемнели.
— Котенок, ты иди.
Слова прозвучали отрывисто и дробно, буквально разорвав в клочья воздух, и я почувствовала, что задыхаюсь. А потом помню, как сидела на полу, а руки и ноги у меня сводило судорогой. Отец держал перед моим носом бумажный пакет и твердил, чтобы я дышала медленнее.
Гипервентиляция — час от часу не легче. Я вопросительно посмотрела на мать:
— И чем же мы были отравлены?
— Ядовитые химические вещества. В школе нам сказали, что от них могут появиться волдыри на коже и астма.
— И что родители? Неужели не подняли бучу?
— Еще как подняли. Командование базы даже прислало нам отчет, подготовленный одной женщиной — Морин Суэйзи. Она руководила отделом спецпроектов в каком-то загадочном Бюро передовых исследований. В этом отчете объяснялось, что взрыв произошел во время работы с экспериментальным топливом. Какое-то новое взрывчатое вещество с каустическими добавками.
— А у этой Суэйзи были рыжие волосы?
— Хо-о! Рыжие, как пламя!
— Она была в тот день около спортзала, спорила в коридоре с отцом.
Мать удивленно приподняла бровь:
— Вот как? Спорила, значит? — И поджала губы. — Ну что ж…
— Мам!..
Взгляд ее стал злым и холодным и ускользнул куда-то в сторону. Она явно отвлеклась от темы.
— Эту Суэйзи я часто видела в клубе офицеров, — наконец заговорила она. — Типичная сучка с таким, знаешь ли, каменным лицом. Она руководила проектом «Южная звезда».
— Откуда тебе известно?
— Видишь ли, детка, даже самые закрытые проекты никогда не остаются полностью в тени. Слухи у нас в городке не то что расползались, а разносились ветром как запах. Вот и ее молва не обошла стороной. Мы знали, что она руководит проектом. — Мать поднялась из-за стола. — В ее рапорте утверждалось, что любые побочные кожные явления — дело временное, а в качестве профилактической меры всех, кто побывал в этой поездке, будут периодически проверять на предмет проблем с дыханием.
— А я помню это. Помню, как меня вызывали в медпункт и просили подышать в трубочку — измеряли силу легких.
Во взгляде матери промелькнула насмешка.
— Да, а еще они попросили родителей подписать разрешение на доступ к вашим медицинским картам — якобы для того, чтобы следить за состоянием вашего здоровья.
Тайленол явно на меня не действовал. Голова по-прежнему трещала, затылок буквально раскалывался.
— Ну и как? Ты согласилась?
— Ну вот еще! Превратить тебя в добровольную подопытную крысу для этой Суэйзи и ее передовых исследований в области какого-то секретного дерьма? Ну уж дудки! Я там же разорвала эту бумажку.
— Спасибо, мамуля!
— Нет, ты только подумай! Зачем испытателю экспериментального топлива понадобилась твоя медкарта? А? Да она врала как сивый мерин!
Мать подошла к раковине.
— А Фил, видно, сказал ей об этом в тот же день. Так?
— Да. А зачем?
— Он пытался выяснить, что же на самом деле произошло в каньоне Изменника, но так и не сумел. Вернувшись, сообщил мне, что дело засекречено. Суэйзи, как он сказал, не имела к нему отношения. Ее рабочая группа не подчинялась военно-морскому ведомству. А к каналам, способным дать ему нужную информацию, у него не было доступа.
— Но разве он не имел знакомств во всех лабораториях базы? Неужели он не мог?..
— Всеми секретными исследованиями руководила она. — Голос матери звенел от злости. — И не подчинялась никому. Так что наш отец уткнулся в тупик.
Мы теперь вплотную приблизились к старым болячкам. Мне даже сделалось чуточку не по себе — противно защекотало под ложечкой.
— Но ты ведь верила отцу, не так ли?
— Конечно, верила. Это же касалось тебя. Только я… — Она отвернулась и уставилась в окно. — Я хотела, чтобы он не бросал это дело и надавил по возможности. А он тогда считал, что не в силах.
— Ты думала, что у него есть доступ к информации о ее проекте, потому что…
Мне моментально припомнились туманные намеки Томми Чанга, и откровенные высказывания Джекс Риверы, и шуточки Джесси по поводу чьей-то там тайной жизни. Мысленно обращаясь к нему, я простонала: «Ой, Джесси Блэкберн! Ну почему ты все время оказываешься прав в таких паскудных ситуациях?»
— А отец работал на секретные службы?
— Возможно.
Несколько секунд она стояла, опершись на раковину, потом повернулась и долго, пристально смотрела на меня.
— Он любил выкладывать из карманов мелочь в вазочку на комоде. Однажды я нашла там турецкие монеты. — У нее был задумчивый вид. — А мне он перед этим сказал, что едет в округ Колумбия.
— Ого!
— А в столе у него был заперт канадский паспорт.
В душе моей вдруг образовалась какая-то пустота, некое сиротливое чувство. Я потянулась за своим стаканом, но холодный чай кончился. Я подошла к холодильнику, чтобы налить себе новую порцию.
— И он никогда тебе об этом не рассказывал?
— Нет. А я никогда не спрашивала. Для меня он был и есть офицер военно-морских сил США, и вся его работа на спецслужбы имела отношение только к его прямым обязанностям. — Она пожала плечами и начала резать помидоры на разделочной доске.
