Карин Слотер - Гнетущий страх
Боб снова настырно ткнулся в бедро Джеффри носом, подталкивая к столу.
— Да погоди ты минутку! — Джеффри сыпанул в их миски сухого корма, добавил консервированного и перемешал. Можно было бы этого не делать — собаки сожрут все, что ни положи; Билли даже кошачью миску рассматривал как свою собственную, с лично ему предназначенной едой, но Сара всегда корм смешивала.
— Налетайте, — сказал он, опуская миски на пол.
Дважды приглашать не пришлось — демонстрируя свои поджарые тела, собаки принялись за еду. С минуту понаблюдав за ними, Джеффри решил заняться делами. Сара даже в лучшие свои дни не отличалась особым пристрастием к чистоте, и груда грязной посуды, оставшейся после их ужина в пятницу, все еще громоздилась в мойке. Он повесил куртку на спинку кухонного стула и закатал рукава.
Большое окно над мойкой открывало замечательный вид на спокойное озеро, и Джеффри задумчиво смотрел на воду, пока отмывал тарелки. Ему все нравилось в доме Сары — ощущение домашнего уюта в ее кухне, глубокие удобные кресла в рабочем кабинете, нравилось заниматься с ней любовью при открытых окнах, слышать голоса птиц на озере, ощущать запах шампуня от ее волос, смотреть, как она прикрывает глаза, прижимаясь к нему. И Сара, видимо, понимала это, поскольку большую часть времени, что они бывали вместе, они проводили в ее доме.
Когда зазвонил телефон, Джеффри мыл последнюю тарелку, он был настолько погружен в свои мысли, что чуть не выронил се.
Он взял трубку на третьем звонке.
— Привет, — раздался голос Сары, мягкий и усталый.
Он схватил полотенце, чтобы вытереть руки.
— Ну как она?
— Лучше.
— Она что-нибудь вспомнила?
— Ничего. — Она замолчала, и он не мог разобрать, плачет она или так устала, что нет сил говорить.
У Джеффри вдруг все поплыло перед глазами, потом он как наяву увидел лес, свою руку, прижатую к животу Тессы, пропитанную ее кровью рубашку. Билли, будто что-то почуяв, повернул к нему морду, затем вернулся к своему завтраку. Металлическая бляха на его ошейнике звякнула о край миски.
— Ты как, держишься? — спросил Джеффри.
Сара издала какой-то странный звук.
— Я говорила с Броком — он все сделает. Результаты анализов будут готовы завтра. Карлос знает, что это срочно.
Но Джеффри не дал ей увести его в сторону.
— Ты хоть немного поспала?
— Практически нет.
Джеффри тоже не спал. Около трех часов ночи он вылез из постели и отправился на шестимильную пробежку, полагая, что это в достаточной мере утомит его, чтобы заснуть. Но он ошибался.
— С ней сейчас мама и пана, — сообщила Сара.
— А они как?
— В ярости.
— На меня?
Она не ответила.
— На тебя?
Он слышал, как она высморкалась.
— Мне не следовало брать ее с собой.
— Сара, да откуда ж тебе было знать? — Он разозлился на себя, что не смог найти для нее слов утешения. — Мы с тобой сотни раз выезжали на место преступления, и ничего подобного никогда не случалось. Никогда!
— Все равно это было место преступления.
— Правильно, место, где преступление уже совершилось. И мы никоим образом не могли предполагать…
Сара прервала его:
— Я попозже отгоню мамину машину. Тессу переведут в другую палату после ленча. Хочу посмотреть, как ее устроят. — Она сделала паузу. — Вскрытием займусь, как только смогу выбраться.
— Давай я за тобой приеду.
— Не надо. Не стоит терять время.
— Не хочу, чтобы ты ехала домой одна. Ты и так слишком устала. — Он уже допустил ошибку, не приехав к ней, когда она более всего в нем нуждалась, и не собирался теперь ее повторять.
Она молчала.
— Я не спрашиваю, хочешь ты этого или нет, а просто ставлю в известность, что приеду за тобой, — твердо сказал он. — Часам к четырем, хорошо?
У нее не было сил с ним спорить, и она уступила:
— Ну хорошо. В четыре в холле.
Джеффри быстро попрощался с ней и повесил трубку, чтобы она не успела передумать. Взглянув на часы, он вспомнил, что должен через час заехать за Дэном Броком и отвезти его в морг, чтобы тот успел взять на анализ образцы крови Энди Розена. После этого у Джеффри была назначена встреча с Розенами — может, вспомнили за ночь еще что-нибудь, что могло бы пригодиться при расследовании.
В участке ему делать было нечего, пока криминалисты не закончили обследование жилища Энди, расположенного над гаражом при доме его родителей. Все обнаруженные отпечатки пальцев предстояло прогнать через компьютер, но результат будет только в том случае, если обнаружатся идентичные в базе данных. Фрэнк позвонит ему по мобильному, как только начнут поступать результаты, а сейчас Джеффри практически нечем заняться. Если не обнаружится каких-либо новых данных, он поедет в общагу к Элен Шаффер и предъявит ей фото Энди Розена для опознания. Девушка видела тело только со спины, однако, принимая во внимание быстроту распространения по кампусу слухов и сплетен, можно полагать, что Шаффер уже известно про Энди Розена больше, чем полиции.
И Джеффри снова вернулся к уборке, теперь уже в спальне. Пока шел коридору, собрал разбросанные носки и туфли Сары, юбку и нижнее белье. Ее привычку швырять вещи где попало искоренить не было никакой возможности, и Джеффри улыбнулся, вспомнив, как это всегда раздражало его, когда они жили вместе.
Билли и Боб уже восседали на кровати. Сложив одежду Сары в кресло у окна, Джеффри уселся рядом с ними и по очереди погладил их. На столике возле постели он увидел две фотографии в рамках. На первой — Тесса и Сара у озера, с удочками в руках; на Тессе поношенная шляпа. Джеффри узнал ее — она принадлежала Эдди.
Второе фото было сделано на выпускном вечере Тессы. Эдди, Кэти, Тесса и Сара стояли обнявшись, со счастливыми улыбками на лицах. Сара выделялась своей огненно-рыжей гривой, очень светлой кожей и высоким ростом; и если бы не улыбка — точь-в-точь как у отца, — она казалась бы падчерицей на этом семейном фото. Тесса взяла от матери светлые волосы, синие глаза и мальчишескую фигуру. И только миндалевидный разрез глаз у всех трех женщин был одинаковым.
Он поставил фото на место и тут заметил на столике полоску пыли, где раньше явно стояла еще одна фотография. Джеффри осмотрел пол, потом открыл ящик и отодвинул в сторону пару журналов. Под ними, на дне ящика, лежала фотография в серебряной рамке. Он хорошо ее знал: какой-то случайный прохожий щелкнул их с Сарой на берегу озера во время медового месяца.
Краем простыни с постели он смел с фотографии пыль, прежде чем положить ее обратно в ящик.
Похоронное бюро Брока располагалось в огромном особняке эпохи королевы Виктории: именно в таком доме мечтал жить Джеффри, когда был еще мальчишкой. Их жилище в Алабаме — с двумя комнатками и крошечной ванной — трудно было назвать домом. Мать Джеффри никогда не была счастлива, и, насколько он мог припомнить, в доме никогда не было ни фотографий на стенах, ни ковров на полу — ничего такого, что свидетельствовало о проживании здесь семьи. Создавалось даже такое впечатление, что Мэри Толливер всеми средствами избегала пустить здесь корни.
Плохо подогнанные оконные рамы вечно дребезжали, когда кто-то хлопал входной дверью, пол в кухне так покоробился, что больше напоминал скат крыши. В особенно холодные зимние ночи Джеффри спал в спальном мешке на полу в чулане — это было самое теплое место в доме.
Джимми Толливер был запойным пьяницей и частенько поколачивал Джеффри, когда тот имел неосторожность попасться ему под руку. Слава Богу, отец появлялся в их домике не часто — так, перекантоваться пару недель. Но и этого времени хватало, чтобы Джеффри успел его возненавидеть. Даже когда Джеффри уже не жил дома, а заезжал лишь изредка проведать мать, Джимми не раз набрасывался на него с кулаками.
И все же далеко не безоблачное детство не сломило волю Джеффри — скорее наоборот, закалило. У него сложилось твердое убеждение, что человек должен научиться преодолевать любые препятствия.
Размышления Джеффри были прерваны звуком распахнувшейся двери. Дэн Брок, спотыкаясь, выбрался из дома, а за ним следом его мамаша с двумя пластиковыми стаканчиками. Джеффри помолился про себя, чтобы один из них был предназначен для него, хотя кофе Пенни Брок варила отвратный.
Джеффри, с трудом сдерживая улыбку, наблюдал, как прощаются мать с сыном. Дэн нагнулся, подставляя матери щеку для поцелуя, и она воспользовалась этой возможностью, чтобы что-то счистить с его плеча, — он был одет в черный костюм. Сорокалетний Дэн Брок оставался холостяком, и на это имелась определенная причина.
Брок улыбнулся, продемонстрировав все тридцать два зуба, и направился к машине. Он был тощ и долговяз и имел несчастье выглядеть так, как и должен выглядеть гробовщик в третьем поколении. У него были длинные костлявые пальцы и ничего не выражающее лицо, идеально подходившее для утешения горюющих родственников очередного покойника. Брок не имел склонности подолгу беседовать с рыдающими над гробом, поэтому был необыкновенно разговорчив, даже болтлив, с любым, кто не являлся его клиентом. Всегда сдержанно-остроумный, но порой он шокировал окружающих своеобразным чувством юмора. Когда он смеялся, а посмеяться он любил, его рот распахивался как у Щелкунчика.
