Грегг Гурвиц - Сирота Х. Человек из Ниоткуда
– У людей обычно не нарисована мишень на груди и на лбу. Подбери сопли, Икс.
Для тренировки в снайперской стрельбе инструктор одевает манекенов, затем наполняет головы из латука кетчупом и ставит им на плечи. Она возвращается к краю стрельбища, где ждет Эван.
– Когда ты нажмешь на курок, – говорит она, – хочу увидеть, как голова взорвется. – В наше время мы держим смерть на расстоянии, Икс, – говорит инструктор, пока Эван целится. – Мы прячем ее в больницах и домах престарелых. Мы получаем еду в герметичной упаковке и храним ее в холодильнике. Раньше, если ты хотел съесть цыпленка, ты сам шел на задний двор и сворачивал ему шею.
Аромат ее духов удивительно женственен: от нее пахнет свежим бризом и лимоном. Что-то в шестнадцатилетнем теле Эвана реагирует на этот запах.
– Мой старик был полковником. Он хотел, чтобы я понимала, что скотобойни делают за нас нашу работу. Когда я была в твоем возрасте, он отвез меня туда: только мы, мачете и ужас от взгляда смерти в глаза.
Эван нажимает на курок, и голова из латука разлетается облаком красного тумана.
– Неплохо, – говорит инструктор.
Позже она приматывает скотчем к своему глазу апельсин и заставляет Эвана пробить его пальцем.
– Хорошо, – говорит она, лежа на земле. Эван чувствует ее горячее дыхание. – Теперь согни палец как крючок. И вытащи то, что внутри.
Когда он делает то, что она сказала, инструктор кричит и воет. Эван в ужасе замирает. Та смотрит на него одним глазом.
– А ты думал, жертва будет вести себя спокойно?
Эван собирается с духом и вновь засовывает палец в мякоть.
Тем вечером за ужином Эван собирает остатки засохшей мякоти с рукава и кладет ее в еду.
– Что? – Джек не поднимает головы.
Эван рассказывает ему об апельсине, о пальце, о криках инструктора, о том, как он лежал на ней сверху, сжимая руками, и чувствовал ее дыхание.
Джек откидывается на стуле, скрещивает руки на груди.
– Мы должны научить тебя убивать в пылу боя и убивать намеренно. Это разные вещи. Тебе придется делать это не только на снайперской дистанции. Не только на дистанции штыкового боя. Но и лицом к лицу, глаза в глаза.
– Значит, я должен думать, что люди – это просто предметы?
– Нет. – Джек со стуком ставит стакан воды на стол. – Хоть обычно и говорят, что нужно забыть о том, что враг – человек. Узкоглазые, фрицы, хачи… Все сводится к номеру на рукаве. Так проще в краткосрочной перспективе. А в долгосрочной? – Он качает головой. – Всегда уважай жизнь. Тогда и твоя жизнь станет ценной. Самое сложное – не сделать из тебя убийцу. А сделать так, чтобы ты остался человеком.
– Этому учат других Сирот?
Джек накручивает спагетти на вилку, смотрит на нее, а затем откладывает в сторону. Он переводит взгляд на фотографию своей жены, стоящую на каминной полке. Женщина запечатлена на каком-то экзотическом пляже, полном черного песка, по колено в воде, в мокром летнем платье, облепившем бедра. Джек вытирает рот салфеткой.
– Нет.
– Почему нет?
– Так сложнее. – Тыльной стороной ладони Джек отодвигает тарелку на несколько дюймов. – Есть старая легенда чироки. Старик рассказывает своему внуку о битве, о том, что происходит внутри каждого человека.
– Два волка.
– Верно. Один волк – это страх, паранойя и жестокость. Другой – доброта, смирение, сострадание, ясность. И мальчик спрашивает деда: «Какой волк победит?» Ты помнишь ответ?
– Тот, которого ты кормишь.
– Верно. И наша задача в том, чтобы… – Джек складывает салфетку и стирает пятно соуса с края тарелки. – Кормить обоих.
* * *Яростный стук в дверь заставил Эвана прервать медитацию. Когда он осознал, что вернулся в настоящее, его тело уже среагировало: он был на ногах, держа пистолет в руке и глядя на запертую дверь, разделявшую его и человека, который был за ней.
Глава 17
Осколки
Ожесточенный стук в дверь не затихал, отражаясь эхом от стен и потолка. Эван достиг двери, сделав восемь бесшумных шагов. Дверного глазка не было – они обычно не очень хорошо защищают от пули или, скажем, шила, – но вместо этого Эван установил в коридоре камеру, спрятав ее за вентиляционной решеткой. Он отодвинул висевший на стене гобелен с изображением Будды, за которым был монитор камеры безопасности.
Эван взглянул на изображение в высоком разрешении. Футболка, обтягивающая женские формы. Копна спутанных волос. Кулак другой руки – той, что не участвует в избиении двери, – уперт в бедро.
Мия Холл, квартира 12В.
Эван выдохнул, спрятал свой пистолет в карман висевшего у двери плаща и повернул дверную ручку.
Мия рванулась внутрь еще до того, как дверь была полностью открыта.
– Бить в колено? Серьезно?
– Ой-ой, – произнес Эван.
– Точно, ой-ой. Ой-ой, я провела весь день не в зале суда, а в кабинете директора начальной школы Роскомер. – Мия скрестила руки на груди, как будто укоряла ребенка. – Вы и правда сказали ему, что так можно справиться с хулиганом?
– Я пошутил.
– Питеру восемь лет. Вы для него пример. Вы должны сказать ему, что насилие не метод решения проблем.
Выражение ее лица ясно давало понять, что это не просьба.
Из кармана плаща, висевшего с другой стороны приоткрытой двери, торчала черная рукоять пистолета. Эван засунул оружие поглубже и вышел на лестничную площадку, следуя за Мией по коридору.
* * *Один глаз Питера требовательно смотрел на Эвана. Другого глаза не было видно за пачкой замороженного гороха. Мальчик откинулся на подушки, лежа на кровати в форме гоночной машины, накрытой простынями с изображением Гарри Поттера. Волосы на виске торчали под странным углом – последствия инцидента с «пиратским» скотчем. Эван и Мия стояли у кровати, будто провожали тело в последний путь.
Питер убрал горох; другой глаз мальчика был опухшим и красным из-за лопнувших сосудов. Выглядело это пугающе, хотя на самом деле повреждения были незначительными. Тем не менее Мия охнула.
Питер улыбнулся Эвану, сверкнув передними зубами.
– В следующий раз, да?
– Нет, – строго возразила Мия. – Не в следующий раз. Мы так проблемы не решаем, Питер. В следующий раз ты поступишь умнее – так, чтобы мы с тобой не оказались в кабинете у миссис Димарко. Эван, пожалуйста, скажите ему.
В комнате пахло пластилином, зубной пастой и жевательной резинкой. На папке с домашним заданием, лежащей на полу, сверкала золоченая эмблема с изображением улыбающейся кукушки: «Начальная школа Роскомер-роуд». Под потолком висели три воздушных шарика с фирменным знаком детского обувного магазина. На столе над человечком из конструктора «Лего», похоже, проводилась какая-то хирургическая операция: он лежал сверху на тряпке рядом с несколькими ватными палочками и тюбиком суперклея. На гво́здике под вентиляционным отверстием висела выполненная цветными мелками картинка с тремя обезьянами – «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Эван чувствовал себя так, будто высадился на неизведанной планете.
Он прокашлялся.
– Драться нехорошо, – сообщил Эван.
Убрав волосы со лба, Мия бросила на него взгляд, одновременно разочарованный и ободряющий.
– Гораздо более эффективным способом разрешения конфликта будет наябедничать, – продолжил Эван.
Неодобрительное молчание Мии было столь красноречиво, что, казалось, звенело в воздухе.
И тут у нее зазвонил телефон, проигрывая музыку из «Челюстей». Мия вынула телефон из кармана и замерла.
– Простите. Прошу прощения. Серьезная проблема на работе. Не могли бы вы…
Эван кивнул, и Мия, отвечая на звонок, вышла из комнаты. Эван обратил внимание на то, что дверь она оставила открытой. Питер выжидательно смотрел на него. Что, черт возьми, он, Эван, вообще тут делает? Его мысли вернулись к Кэтрин, запертой в номере мотеля и ожидающей рассвета и его возвращения. Ее отца держали в заложниках злоумышленники. Может быть, его связали? Заткнули ему рот кляпом? Били?
Эван оглядел комнату, словно надеялся найти в ней нужные слова. Не нашел. На столе стояла семейная фотография в рамке. На ней Питер был еще младенцем, у Мии была уже давно вышедшая из моды прическа, а ее муж, глядевший в камеру сквозь очки, беззаботно улыбался. Записка, приклеенная к подоконнику, содержала очередную порцию мудрости от Питерсона: «Улучшай что-нибудь в каждом месте, где ты находишься».
Эван закрыл глаза и вспомнил свои детские годы. Он представил себе, как подрагивают губы Джека, когда он раздумывает над вопросом, будто пытаясь подобрать слова. Эван подтянул к себе шаткий стул, развернул его и уселся задом наперед.
