Михаил Март - Приглашение на эшафот. Покрась в черное-2
— Поделитесь открытием, господа. Что такой озабоченный, Сережа?
— Машина тут стояла, следы еще остались. Я их сфотографировал. Покрышки «Нокиа», четырнадцатый размер. Популярная резина. Искать бессмысленно, нужен оригинал для сравнения, тогда следы сыграют свою роль.
Участковый доложил:
— Один из дачников вчера проезжал мимо дома профессора. Около шести вечера он видел здесь эту машину и бежевую «пятерку». Номера не запомнил. Его это немного удивило, он знал, что профессор уехал к дочери. Через два часа, когда возвращался в город, «Жигулей» уже не было, стояла только машина жертвы.
— Понятно. Закончишь здесь, Сережа, — осмотри террасу. Там нам яблочко оставили на десерт, потом покопайся в травке. Похоже, парня волокли к эшафоту. Я возвращаюсь в контору. Вечером собираемся у меня и подводим итоги.
Трифонов направился к своей машине.
2
По дороге в прокуратуру Трифонов вспомнил, где и когда ему приходилось слышать фамилию Маркин. Рано думать о пенсии, голова еще варит и память работает. Вот только связи он никакой не видел между нынешним убийством и преступлением четырехлетней давности. Тогда это дело зависло и ушло в архив нераскрытым. Трифонов не считал себя проигравшим. Существует определенная категория преступлений, не поддающихся раскрытию. Но самолюбие было задето.
По прибытии в прокуратуру он тут же направился к помощнику прокурора области Звягинцеву. Пожалуй, только одному Трифонову позволялось входить в любой кабинет прокуратуры без стука и предварительной договоренности. Все знали, что этот человек по пустякам не беспокоит.
Евгений Валентинович Звягинцев разговаривал по телефону, когда на пороге его кабинета появился легендарный следователь в своей знаменитой кепочке. Звягинцев указал на стул и постарался быстро закруглиться. Положив трубку, он внимательно посмотрел на возбужденного Трифонова и понял, что старой ищейке подбросили сахарную косточку, и теперь вся прокуратура встанет на дыбы. Спокойной жизни больше не будет.
— Я весь внимание, Александр Иваныч.
— Напряги память, Женя, и вспомни историю с найденными в мае девяносто девятого трупами на тридцать шестом километре Московского шоссе. Освежи старику память.
— Ничего себе просьба… Как пыльным мешком по голове. Вы даже число помните и место, чем же я вам помогу?
— Ты оформлял это дело. Давай вместе вспомним. Пока его найдут в архиве, пока принесут, столетие пройдет, а мне для начала надо события восстановить.
Звягинцев почесал лысеющую макушку.
— Рабочие газ прокладывали в поселок, копали траншею под трубы и наткнулись на трупы. Их глубоко не закапывали, а так, землей присыпали и дерном заложили. Три покойника — мужчины. Эксперты установили, что они пролежали в земле не меньше года. Стало быть, убиты в мае девяносто восьмого. Всех троих застрелили. Каждый получил пулю в затылок. Ни документов, ни вещей в карманах погибших мы не нашли. Установить личности удалось лишь по анализам ДНК. Подняли дела о пропавших без вести за девяносто восьмой год, нашли родственников, сделали анализы и установили личности.
— Одного звали Александр Наумович Маркин, так?
— Похоже. Но точно я не помню. Все были убиты из разного оружия, и, как вы тогда определили, их убивали в разных местах, возможно, и в разное время. Вот только могилу покойничкам вырыли одну.
— И еще. После установления личностей мы выяснили, что покойники при жизни не знали друг друга и их дорожки никогда не пересекались. Убийство носило заказной характер, а убийцы были профессиональными стрелками. Ни в одном случае второго выстрела не потребовалось. Одного застрелили из винтовки с большого расстояния. Попадание точное.
— Все так, Александр Иваныч, застряли мы тогда на главном вопросе. Дело не могло продвинуться ни на шаг по причине отсутствия мотива преступления. Вы же проверяли подноготную покойничков. Один — бортинженер гражданской авиации, летал на внутрироссийских линиях, второй был журналистом, третий… Уже не помню, кем. Отличные работники, у всех дети, дом, дачные участки и никакой связи с криминалом. Кому понадобилось их убивать, совершенно не ясно. Ладно бы под шальную пулю попали во время бандитской разборки или при налете на торговую точку, а ведь нет. Убийства умышленные, прицельные и организованные. Даже могилу покойникам заготовили. Полная каша получается. Версия с серийным убийцей не прошла — стреляли из разного оружия и с разного расстояния. Банды сионистов в городе не промышляют. За последующий год подобных преступлений больше не совершалось.
— Сионистов? Ну да! Теперь вспомнил. Все трое были евреями. Маркин, Цейтлин и Эпштейн. Это все, что объединяло убитых.
— Ну а если бы они были русскими, то что? Или один из них украинец или татарин? Нет, это совпадение, а не причина.
— Сейчас я вспоминаю одну деталь. У обнаруженных в земле трупов при себе ничего не нашли. Даже трамвайного билета. По логике вещей все правильно. Карманы вычистили перед захоронением, чтобы трупы остались неопознанными. С криминалом убитые не связаны, значит, и отпечатки пальцев не дадут результатов. Но тогда мне и в голову не пришло поинтересоваться у родственников документами покойников.
— Документами? — удивленно переспросил Звягинцев.
— Именно. Сегодня я наткнулся на очередной труп. Странная история. Какие-то психи вздернули парня на веревке в чужом саду в одном из престижных поселков. Только на сей раз документов у повешенного было с избытком. Два паспорта, права и прочие бумажки. Так вот, загранпаспорт с фотографией убитого выписан на имя Маркина Александра Наумовича.
— Есть основание считать смерть висельника убийством?
— Без сомнения. Убийцы не очень-то старались замести следы. Только кому понадобилось устраивать показуху? Решил убить — убивай. Сейчас модно пристреливать жертву в подъезде собственного дома. Срабатывает на все сто. Но вывозить на природу, подбирать определенное место да еще вешать на суку дерева — это уж слишком. У меня складывается впечатление, что убийцы зачитывали приговор своей жертве перед казнью. Детский лепет какой-то. Кому и что этим они хотят доказать?
— Может быть, показуху устраивают для следствия? — предположил Звягинцев.
— Очень похоже на истину. Скажи, Женя, у тебя есть загранпаспорт?
— Есть. Мы с женой каждый отпуск отдыхаем на Кипре. Дивные места. Природа, море, климат чудесный.
— Ты носишь с собой загранпаспорт?
— Я и внутренний беру редко, мне удостоверения хватает.
— То-то и оно. Зачем человеку таскать с собой два паспорта, да еще на разные фамилии? Неспроста это. Загранпаспорт может стать отмычкой к разгадке замысла убийц.
Помощник прокурора подумал и сказал:
— Интересная версия. Нашлись люди, решившие отомстить убийце Александра Маркина. Например, родственники нашли убийцу и казнили его, а следствию подбросили паспорт с именем Маркина и фотографией казненного. В первую очередь под подозрение попадет родня Маркина.
— Слишком просто. Сам подумай, Женя, может ли нормальный мирный житель города взять и повесить на суку другого человека? Даже если он его ненавидит. Скорее он найдет убийцу и сдаст его правоохранительным органам.
— Не всегда, Александр Иваныч. А если против убийцы нет прямых улик? Что ему грозит? Условный срок за подделку документов? Может, родственники руки в крови и не пачкали, а наняли убийц. Сейчас найти исполнителя не трудно. Люди, лишенные заработка, идут на крайние меры, чтобы самим выжить. Наниматель предоставляет свой план-сценарий и платит деньги за его исполнение. Обычная схема. На ней мы и горим чаще всего.
— Эту версию я не исключаю, как и любую другую.
— Запросить для вас дело из архива?
— Будь любезен, если не трудно. А я до вечера еще одно мероприятие успею провернуть.
Не заходя в свой кабинет, Трифонов вышел на улицу, сел в машину и поехал в Поспешено. Дом, где жил погибший, находился в конце поселка, дальше — лес и проезда нет. Сельчане не могли не заметить черную «Волгу», медленно ползущую по центральной улице. Здесь не было дачных участков, жители только постоянные. Любопытные старушки сидели на скамеечках возле калиток и обсуждали свое тяжкое существование в трудные времена вечных реформ. Дом Рамазанова выглядел на фоне остальных богато. Два этажа, хорошая отделка, черепичная крыша и огромный участок.
Следователь привез с собой страшную весть для отца погибшего. У старика, кроме сына, никого не осталось. Они долго сидели в светелке. Престарелый жилистый осетин имел сильный характер, умел взять себя в руки. А может быть, до его сознания еще не дошел весь трагизм случившегося. Трифонов не вдавался в подробности. Он сообщил отцу о гибели сына при невыясненных обстоятельствах, но картину обрисовывать не стал.
— Вы меня простите, товарищ милиционер, вижу, что вы хотите что-то узнать от меня. В такую даль ехали. Спрашивайте. А я поплачу потом, когда уедете.
