Роберт Маккаммон - Смерть приходит за богачом
— Подпишем несколько бумаг, — предложил Грейтхауз.
Он вытащил бланки из ящика стола и пододвинул перо и чернильницу. «Слишком уж поспешно», — подумал Мэтью. Оберли встал со стула и расписался в нужных графах.
— У меня на улице карета. — Он не сводил глаз с Мэтью. — Если вам нужно собрать вещи на пару дней, я велю кучеру подъехать к вашему дому.
— Это было бы неплохо, спасибо.
Мэтью тоже встал.
Оберли снял с крюка свой плащ и стал неторопливо его натягивать. Потом надел черную треуголку, застегнул пуговицы плаща.
— Мистер Оберли! — обратился к нему Мэтью. — Не соблаговолите ли вы спуститься к карете, а я тем временем перемолвлюсь с партнером парой слов?
— Разумеется. Я буду ждать вас.
Унылый слуга открыл дверь, и через секунду его ботинки застучали по лестнице.
Ты спятил? — хотел спросить Мэтью, но голос Грейтхауза его опередил:
— Успокойся. Возьми себя в руки, быстро!
— Взять себя в руки? Ты посылаешь меня на переговоры со Смертью? От имени умирающего? Хадсон, он, конечно, псих, но ты психованнее вдвое!
Грейтхауз уже открывал кошелек и рассматривал золотые монеты.
— Отличные. Смотри, как играют при свете!
— Однажды меня уже ослепил подобный блеск. Хадсон, ты серьезно? Это же как… грабеж на большой дороге!
«Работа, для которой Грейтхауз вполне подходит», — подумалось Мэтью.
— Ошибаешься. — Глаза Грейтхауза нацелились на Мэтью, словно два пистолетных ствола. — Это вполне достойное деяние, выполняемое от имени умирающего. Попробуй влезть в его шкуру.
— Что-то не хочется.
— На секунду. — Грейтхауз не мог не поддаться искушению рассыпать пригоршню монет по зеленой бумаге стола. — Вот ты — в шкуре лорда Мортимера — боишься прихода смерти в физической форме. Ты хочешь переговорить с дочерью — исправить зло прошлого. И великим утешением будет тебе в твои последние часы, Мэтью, если возле твоего смертного одра в это время окажешься ты. — Он досадливо мотнул головой, будто вытряхивая вату из ушей. — Ну, ты понял, что я хотел сказать. И вообще у тебя имеется опыт работы с психами — так иди же и украшай славой знамя агентства «Герральд»!
— Я считаю, что неправильно…
— Разговорчики! — был ответ, сопровожденный подчеркнутым взмахом руки. — Свободен!
Против свободы Мэтью ничего не имел, но очень не любил, когда о ней напоминали подобным образом. Все же он встал, надел свой серый плащ, черные шерстяные перчатки и треуголку с тонкой красной лентой.
И уже направлялся к двери, когда его более коммерчески подкованный партнер сказал вслед:
— Холодает, на улице, возможно, гололед. Будь осторожнее, чтобы не пришлось вести переговоры со Смертью от своего имени.
— Когда я вернусь, — ответил Мэтью с жаром на зарумянившихся щеках, — я поужинаю у Салли Алмонд, а платить будешь ты. За все — от вина до колотого льда.
— Ты сперва проблему расколи, нытик.
Глава вторая
ЛУЧШИЙ СПЕЦИАЛИСТ
Черная карета с сиденьями дорогой красной кожи погромыхивала вдоль дороги. Ветер нес с запада холодный дождь, земля и деревья стали покрываться льдом. Мэтью погода не волновала — карета была надежно закрыта, освещена собственной лампой со свечой, закрепленной на стенке рядом с головой Мэтью, но он все же ощущал тяжесть туч, нависших над Нью-Джерси. Напротив подремывал Джаспер Оберли — тряска ему не мешала. От погоды страдал лишь кучер, но он так завернулся в свои одежки, что видны были одни глаза, да и те щурились за обледенелыми очками.
Четверка лошадей иногда оскользалась на опасных наледях, но оступившийся конь тут же пускал клуб пара, фыркая, восстанавливал равновесие, и устремлялся вперед в сгущающейся тьме.
— И все-таки, — сказал Мэтью, покачиваясь взад-вперед вместе с каретой, на швах которой потрескивал лед, — лорд Мортимер не может верить, будто Смерть явится к нему в человеческом облике.
Слуга открыл глаза и уставился на Мэтью незамутненным взглядом бодрствующего человека — будто вовсе не он только что клевал носом.
— Будь это так, мистер Корбетт, вы бы здесь не сидели.
— Это же бред! Вызванный, без сомнения, его состоянием.
— Он близок к концу, верно, однако ум его ясен.
— Гм! — Мэтью нахмурился, глядя на желтый свет лампы. — Должен признаться, у меня такое ощущение, будто я граблю умирающего.
— Лорд Мортимер может себе позволить быть ограбленным. Слишком многих ограбил он сам.
В ответ на это достаточно циничное утверждение Мэтью промолчал. Похоже было, что Оберли в одно и то же время и предан своему хозяину, и вместе с тем осуждает его.
— На чем разбогател лорд Мортимер? — спросил Мэтью.
Глаза слуги снова закрылись. Секунд десять ответа не было.
— На многом, — наконец, сказал он. — Шахты, копи. Строительство. Лес. Верфи. Ссудные кассы. Иными словами, он составил не одно состояние, а несколько. И свое богатство держит железной рукой, потворствуя своим желаниям.
— Эгоист, — предположил Мэтью.
— Он назвал бы себя эгоцентристом. Мне думается, что у него способность… — повисла пауза, пока слуга подыскивал подходящее слово. — Использовать других людей во благо своих идеалов.
Мэтью замолчал, решив оставить в покое и Джаспера Оберли, и обсуждение его хозяина. Карета между тем тряслась по каменистой дороге, леденящий дождь хлестал по черным оконным шторам, и решатель проблем ощущал гнет мороза и снежной бури — сочетание весьма коварное. В какой-то момент он почувствовал, как колеса заскользили влево, и на пару секунд поддался ужасу, но лошади потащили карету дальше. Мэтью заметил, что судорожно вцепился пальцами в колени. Наверняка останутся десять синяков. Да, трудно соблюдать спокойствие в ночь, когда где-то поблизости бродит Смерть. Но это тяжкое худо тоже было не без добра: на какое-то время Мэтью повезло скрыться от двух теней, вошедших в его жизнь и не желающих уходить: от дьявольски мужественно-привлекательного доктора Джейсона Мэллори и его красавицы-жены Ребекки. Эти двое все время следовали за ним по пятам. Куда бы Мэтью ни направлялся — к Салли Алмонд, в церковь Троицы, в «Галоп» или же просто шел из своего жилища — бывшей молочной — в свой же офис, рядом непременно появлялись эти двое, загадочными взглядами провожая его движения. Мэтью помнил о приглашении четы Мэллори пожаловать к ним на ужин, что было как-то связано с одним профессором преступного мира, но…
Чего они хотят на самом деле?
Единственное, что Мэтью знал наверняка, — со временем это выяснится.
Протерев глаза, он увидел, что они все еще едут по лесной дороге, ухабистой и, судя по всему, малоразъезженной. Лошади проявляли настоящий героизм — передвигаться в такую лютую ночь да еще и тяжесть волочить! Внезапно дорога свернула к крытому мосту, перекинутому через текущую воду — по этому дубовому мосту, очевидно, и был назван город,[1] — и копыта загрохотали, отдаваясь эхом между настилом и крышей. С обоих боков мост был открыт, если не считать дощатых перил, на неструганных досках которых виднелись наросты льда.
В такую погоду, подумал Мэтью, хороший хозяин собаку из дому не выгонит. И Смерть тоже не станет болтаться в морозную ночь под открытым небом.
Сразу за мостом размытой полосой промелькнул город. Мэтью вроде бы заметил несколько лавок, какие-то беленые дома, церковь, кладбище, конюшню, таверну с освещенными окнами и длинное здание с трубами — нечто вроде мастерской или фабрики. Как бы там ни было, а город вынырнул и в следующую же секунду скрылся.
Карета ехала дальше. Джаспер Оберли проснулся и тоже посмотрел в окно.
— Уже недалеко, — заверил он Мэтью в ответ на вопрос пусть не прозвучавший, но напрашивающийся, поскольку даже в карете с мягкой обивкой на такой каменистой дороге заднице изрядно доставалось. А в данной ситуации Мэтью и правда чувствовал себя последней задницей.
Да впридачу грабителем старика, пусть даже Оберли считал самого лорда Мортимера старым разбойником.
Карета свернула и пошла в атаку на крутой подъем. Атака, однако, захлебывалась — Мэтью и слышал, и ощущал, как скользят колеса по обледенелой щебенке и как лошади из последних сил стараются повиноваться кнуту, хотя их копыта разъезжаются в разные стороны.
— Но! Но! — орал кучер из-под своих одежек. Щелкал кнут, карета сотрясалась, но не двигалась с места. Наконец кучер прекратил борьбу и сдал назад — Мэтью понял это по тому, что карета соскользнула по круче, и когда остановилась, раздался глухой стук острого конца тормоза, всаженного в мерзлую землю — насколько глубоко можно было его всадить.
— Н-ну, — сказал Оберли тоскующим голосом, — похоже, что мы…
— Не забраться нам в такую мерзкую гололедицу! — В окно втиснулась закутанная голова кучера, слегка напугав пассажиров. — Лошади не тянут!
