Джон Кейз - Первый всадник
Сюзанна пожала плечами, открыла ящик и вынула пистолет, но, увидев, как Марта испугалась, с улыбкой положила его на столик у себя за спиной.
— Все будет хорошо. Честное слово.
Вчера Соланж сказал: «Постарайтесь не пугать их, незачем поднимать лишнюю панику». Да, особенно сейчас. Еще рано.
Вошел Гарри Бергман, хмурый, с бокалом вина в одной руке и газетой — в другой. С шеи на черной веревочке свисали очки.
— Во дворе грузовик, — объявил он таким тоном, как будто это была самая невозможная вещь на свете, и вопросительно уставился на Сюзанну. — Здравствуйте.
— Это просто мы, — объяснила она.
Гарри перевел взгляд с Сюзанны на жену и обратно.
— Что тут происходит? — спросил он, разглядев тревогу на лице Марты.
Секунду все молчали, потом во дворе заскрежетало, будто пенопластом по стеклу, вперемешку с металлическим лязгом.
Марта вздрогнула.
— Что за черт?! — рявкнул Гарри.
— Это всего лишь грузовик, — ответила Сюзанна, стараясь выглядеть спокойной. — Так у него поднимается задняя дверь — ее давно не смазывали.
— Ясно, — кивнул Гарри. Резко повернувшись, он шагнул к столику с телефоном.
— Не надо, — махнула пистолетом Сюзанна. — Лучше не стоит.
Гарри не то чтобы замер, скорее сник. Его жена выступила вперед:
— Оставьте его в покое. У него слабое…
— Марта!.. — выдавил Гарри.
— Берите что хотите.
— Спасибо, — ответила Сюзанна. — К сожалению, мы пришли не за этим.
Бергманы сильно встревожились, и Сюзанна прикусила язык. Распахнулась входная дверь, и вошел Вон с обрезом. Следом появился француз. Томми сторожил на крыльце.
— Внимание, — объявил Вон. — Делайте что скажут, и через десять минут все закончится. Обещаю.
Гарри Бергман обнял жену и кивнул — не потому что был согласен, а потому что слишком испугался, чтобы возражать.
Подошел француз с пластиковыми наручниками — такие копы берут на массовые аресты — и с совершенно неуместным «s’il vous plaît» отстранил Гарри от жены и сковал его руки за спиной. Затем проделал то же самое с Мартой.
— Отлично, — кивнул Вон и повернулся к Сюзанне: — Ты все помнишь?
Сюзанна кивнула и проводила взглядом Бергманов, которых выводили наружу. Уже в дверях Вон сказал:
— Кстати, ваш сын позавчера передавал привет.
Как они ахнули!
Входная дверь захлопнулась, но и через нее доносились нервные возгласы миссис Бергман, которая взвизгивала сердито и испуганно, как болонка, защищающая кость от ротвейлера:
— Что это значит? Куда вы нас ведете?
— Мы просто идем к грузовику, — спокойно, как бы между делом отвечал Вон.
Так с ними проблем не будет. Вытащив из кармана носовой платок, Сюзанна начисто вытерла пистолет, положила его обратно в ящик, мысленно содрогнулась и стерла отпечатки со столика и телефона. Что еще? Надо выключить свет и телевизор, запереть за собой входную дверь. Все должно выглядеть, будто они просто-напросто…
Внезапно раздался дикий, нечеловеческий крик, вопль чистейшего, неподдельного ужаса. Затем обрушилась такая жуткая тишина, что Сюзанна выбежала из дома — чужой страх тянул ее как магнит.
Выскочив на крыльцо, она увидела Томми, который обходил грузовик к кабине, тряся низко опущенной головой.
— Что случилось?
Томми сел за руль.
— Не ходи туда.
Разве можно было послушаться?
За грузовиком на посыпанной гравием дорожке лежал мужчина — мистер Бергман. Его тело сотрясала судорога, словно через него пропустили сильный ток. Француз прижимал Марту к земле, упершись коленом ей в поясницу. Женщины встретились глазами — между ними будто проскочил электрический разряд. Вон переступил через трясущегося Гарри, нагнулся над его женой и сделал инъекцию в плечо, прямо через платье.
Ее глаза широко открылись и закатились. Зрительный контакт с Сюзанной, сплетение ненависти и жалости, оборвался: десять кубиков морфия сделали свое дело. Внезапно Марта напряглась — и так же внезапно обмякла. Наконец и последнее напряжение оставило ее тело — она была мертва.
Секунду спустя Сюзанна поняла, что тоже перестала дышать. И заставила себя выдохнуть.
— Я слышала крик, — зачем-то объяснила она.
— Это все он, — кивнул Вон в сторону тела Гарри. — Иглы испугался.
Француз забрался в грузовик, где у белого железного стола стояли два пластиковых контейнера по двести пятьдесят литров. Пол был предусмотрительно укрыт черным полиэтиленом. С потолка свисала лампа. Француз включил свет и выпрыгнул наружу.
— Нет, — сказал он. — Не иглы. Просто увидел пластик и испугался.
— Какая разница? — пожал плечами Вон. — Помоги их погрузить.
Француз взял Марту за руки, Вон ухватился за ноги и поднял глаза на Сюзанну.
— Видела, как свет погас?
— Какой свет? — не поняла Сюзанна.
— В ее глазах, — объяснил Вон. — Вы смотрели друг другу в глаза.
Сюзанна рассеянно кивнула. Да, видела. Глаза Марты… просто погасли.
Пока она думала, первый труп погрузили в грузовик. Вон бросил на нее сочувственный взгляд.
— Я сразу понял. По твоему лицу видно.
— Что видно?
— Как ты среагировала. Как будто… — Он внезапно смолк.
— Как? — снова переспросила Сюзанна. Со стороны могло показаться, что она начала заигрывать.
Вон секунду подумал, наконец покачал головой и нервно рассмеялся.
— Трудно объяснить. Очень трудно.
Он схватил второго мертвеца за руки и потащил к грузовику.
Сюзанна смотрела и не верила своим глазам: ноги оставляли на земле неглубокие борозды, идеально, невозможно параллельные, совсем как линии на тетрадном листе.
Глава 1
Шум он услышал не сразу. Почти неразличимый рокот долетал откуда-то снизу с порывами ветра. Кан с трудом карабкался по склону, низко пригнувшись к земле, — ему было некогда прислушиваться. Холод сковывал движения. Уже дважды Кан поскальзывался, но до сих пор ему удавалось удерживаться, пробивая корку снега и цепляясь за нее. Снег набивался в дырявые перчатки — хвататься за битое стекло и то приятнее.
Несмотря ни на что, он сумел подняться довольно высоко. Для калеки — невероятно высоко. В Корее нужно приспосабливаться, иначе просто не выжить. По этому склону, утыканному сосновыми пнями, взбирались многие, но у всех было по две ноги. А у Кана — одна.
Внизу большую часть леса давно уже вырубили на дрова. Выше начали попадаться заживо ободранные сосенки — голые высохшие стволы. Кору обдирали в голодные годы, когда еды не оставалось совсем.
Желудок всегда можно набить мягкой древесиной, прямо из-под коры. Она практически не переваривается, однако жевать приятно. Древесина, хотя и ненадолго, заглушает голод и боль в желудке, а из коры получается слабенький чай.
Чем выше, тем больше и больше становилось мертвых ободранных остовов.
Обычно за травами, корой и хворостом в холмы поднимаются женщины. Прежде, пока ее, как и многих других, не забрала болезнь, этим маршрутом поднималась жена Кана, с той же складной пилой и веревкой.
Она и объяснила, куда идти. С тех пор как жена умерла, Кан проделал этот трудный путь уже раз десять. Он собирал хворост и выменивал его на рис и травы и успел изучить холмы над Чхучхонни как свои пять пальцев.
Остановившись передохнуть, Кан принялся разглядывать холм и прикидывать, как проще миновать утесы, заранее продумывая каждый шаг. Задача предстояла не из легких, тем более что движения сковывал протез, заменявший левую ногу ниже колена.
Начался голый участок, покрытый лишь коркой льда. Впереди растянулась снежная поляна. Осторожно, опасаясь расселин, Кан поднялся на вершину, где все еще росло несколько крепких высоких сосен.
Как всегда в этом месте, ему померещилась жена. На глаза навернулись слезы. Он отломил веточку у молоденькой сосенки и принялся высасывать смолу, оглядываясь в поисках подходящего дерева, которое можно спилить и оттащить вниз, в деревню.
Только тогда, в тишине сосен, он впервые расслышал в вое ветра далекий рокот — и сразу понял, что это.
Помощь идет.
Кан проковылял обратно к склону и посмотрел вниз, на дорогу, по которой к Чхучхонни двигалась вереница грузовиков, совсем крошечных с высоты.
Колонна состояла из джипа и восьми грузовиков: шести армейских и двух безбортовых платформ, на которых везли оранжевые бульдозеры. След колонны просматривался сверху до самого изгиба долины — черный зияющий шрам на припорошенной земле. Колесные цепи вгрызались в снег; грязь и ледяная крошка летели из-под колес.
Впервые за много недель Кан улыбнулся. Со вздохом облегчения он сел прямо на снег и отверточкой, с которой никогда не расставался, подкрутил болты в протезе. Теперь станет легче.
