Станислас-Андре Стееман - Убитый манекен : сборник
— Браво, Чу! — зааплодировал мсье Венс, однако ему пришлось испытать разочарование. — Увы, ты придавил не того, кого надо. Надо было оседлать Фредди…
— Фредди и Тридцатка далеко не уйдут! — пробурчал Малез, морщась от боли. — Мои люди окружили квартал. Их возьмут через десять минут.
— Ждем до полудня? — дружески предложил ему мсье Венс, поскольку уже занималась заря.
XXVII
«Всем радиофицированным машинам!.. Найти и задержать Доло, До-ло Фредерика, по прозвищу Фредди… Тридцати трех лет, рост метр семьдесят семь, волосы темно-русые, глаза серые, бритый… Особая примета: слабый шрам над левой бровью… В последний раз, когда его видели, на нем был темно-синий костюм в тонкую белую полоску, туфли из коричневой замши, светлый плащ и мягкая фетровая шляпа светло-серого цвета… Вероятно, носит с собой портфель или чемодан… Внимание! Этот человек опасен… Как поняли? Прием».
XXVIII
Тусклые часы, едва различимые за занавесом, сотканным из капелек дождя, показывали пятнадцать минут двенадцатого, когда поезд, словно бы нехотя, остановился у перрона небольшого слабо освещенного вокзала.
Из него вышел одинокий пассажир. Воротник его плаща был приподнят, мягкая фетровая шляпа надвинута на лоб. В руке он держал чемодан.
Насыщенный йодом океанский воздух уже коснулся его…
— Не могли бы вы порекомендовать мне отель с видом на море? — спросил он у контролера, который ждал его у выхода.
— Хороший отель?
— Просто отель, — ответил пассажир.
— «Юнивер», «Пляж»… Идите по первой улице справа от вас, затем сверните налево… И все время прямо: в конце увидите море. Ошибиться невозможно.
— Спасибо, да вознаградит вас Господь! — сказал пассажир.
Он удалился, сгорбившись под ливнем.
— Не угодно ли заполнить этот формуляр?
Приезжий взял бланк, который сонный ночной дежурный протянул ему, снял колпачок с авторучки и написал: «Дюпон», затем, словно почувствовав, что за ним наблюдают, добавил: «Дюран». В итоге получилось: Дюпон-Дюран.
Столь же лицемерно ответив на другие вопросы анкеты, человек заметил, что у него в авторучке кончились чернила.
— Наверху найдутся чернила? — спросил он, откладывая еще не просохший бланк в сторону.
Дежурный, будучи пессимистом, указал ему на два письменных стола в углу вестибюля и сказал:
— Лучше прихватите чернильницу отсюда.
— Мне также понадобится бумага.
— В папке, рядом с чернильницами… Ваш ключ! — напомнил дежурный, недовольный таким количеством просьб, последовавших от нового постояльца. — Ваш номер двадцать третий, на третьем этаже… Я не провожаю вас из-за своего флебита… Лифт не работает, — добавил он с плохо скрываемым злорадством.
— Черт! — сказал путешественник.
Комната с номером «23» была недавно отремонтирована, о чем свидетельствовали ударявший в нос сильный запах клея и плохо подогнанные обои в углах комнаты.
Швырнув на кровать мокрую шляпу и плащ, путешественник достал из заднего кармана брюк оплетенную бутылку, с жадностью отпил из нее, повернул ключ в двери, сел и начал писать.
Несомненно, он давно знал, о чем написать, ибо его рука скользила по листу бумаги без колебаний:
«Мой дорогой комиссар!
Может быть, мне следовало начать это последнее письмо с общепринятой фразы: «Вот моя исповедь». Но я ненавижу штампы».
Дождь усилился. Путешественник поежился от холода, выпил еще один глоток спиртного и продолжил:
«Вы меня держите, комиссар, и держите крепко! Я вижу только один способ ускользнуть от вас, и я прибегну к нему, прежде чем наступит рассвет…»
XXIX
Это была уже не ночь, но еще и не день.
«Мария-Жанна» направлялась в открытое море, плывя вдоль пирса Фекана, когда один из рыбаков, одетых в куртки с капюшонами и находившихся на судне, толкнул своего приятеля локтем в бок и спросил:
— Ты тоже видел, Рафаэль?
Чей-то силуэт, неясный в этот сумеречный час, но до сих пор выделявшийся на фоне неба возле маяка в конце насыпи, зашатался и исчез, словно унесенный порывом ветра.
Рафаэль кивнул.
— Может быть, это купальщик, Ламбер? — с надежной в голосе предположил он.
— В одежде?.. Да и в такое время? Почему тогда не русалка?
Через пять-шесть минут «Мария-Жанна» свернула за край мола, и Ламбер, склонившись над планширом, всматривался в поверхность воды, в то время как Рафаэль спрашивал у него, орудуя рулем:
— Ну что?
— Да ничего! — ответил Ламбер, выплевывая комок жевательного табака. — Должно быть, он пошел на дно, как топор без топорища!
— Тогда нам и пришло в голову осмотреть край пирса… и вот что мы там нашли! — закончил Ламбер, кладя на стол перед комиссаром полиции сверток, который он до тех пор держал под мышкой.
— Что это такое?
— Плащ, пиджак, башмаки. И еще письмо «для передачи в полицию». Все это было придавлено камнем.
— Спасибо, друзья! — живо произнес комиссар. — Подождите, я запишу ваши фамилии и адреса… — Записав их, он добавил — Если понадобится, я вызову вас.
— Хорошо бы нам получить расписку, — робко попросил Рафаэль.
— Справедливо.
Когда оба рыбака вышли, комиссар осмотрел одежду, от которой поднимался легкий пар (в тесной комнатке было градусов двадцать), открыл с помощью карандаша плохо заклеенное письмо, прочел десять первых строк, затем бросил взгляд на подпись.
— Ну и ну! — воскликнул он, хотя был один, и снял телефонную трубку. — Соедините меня с криминальной полицией Парижа. Срочно…
XXX
Следователь Сюсбиш встал, протянув руку, чтобы поздороваться с посетителем:
— Добрый день, мсье Венс! — Он больше не кашлял. — Вы так великодушно помогли нам в «деле д’Ау», что я счел необходимым сообщить вам о развязке одному из первых… Садитесь. Сигарету?
Мсье Венс пододвинул к себе стул и сел.
— Полиция Фекана, — бойко начал следователь, — только что сообщила мне, что какой-то неизвестный бросился сегодня утром с мола в Ла-Манш и что все попытки выловить из воды утопленника ни к чему не привели. На эстакаде он оставил кое-что из своей одежды — плащ, синий пиджак в тонкую белую полоску, туфли из коричневой замши — и письмо «для передачи в полицию»… Это письмо с минуты на минуту мне доставит полицейский-мотоциклист. Однако, чтобы не тереть времени впустую, я попросил комиссара полиции из Фекана изложить его содержание по телефону… Держу пари, что вы не угадаете, кто автор письма…
— Фредди Доло? — предположил мсье Венс.
Следователь, казалось, был разочарован:
— Да… Как вы угадали?
— К чему-то подобному я был готов… О чем письмо?
— Его автор пункт за пунктом подтверждает все наши выводы, он заявляет, что потерял всякую надежду уйти от правосудия любым иным способом, кроме самоубийства. В конце Фредди облил грязью своего брата Мартена, «отвратительная честность» которого, как он утверждает, толкнула его на преступление…
Мсье Венс вдруг занервничал:
— Вам известно, в котором часу Фредди бросился в воду?
— Между пятью и шестью утра.
— А какой сегодня день?
— Суббота. Почему вы спрашиваете?
Мсье Венс оттолкнул стул и сказал:
— Суббота!.. Скорее, господин следователь!.. — Он подошел к нему и потащил его к двери. — Следуйте за мной! Нельзя терять ни минуты!
XXXI
Мсье Венс решительно сел за руль, следователь расположился рядом с ним. На заднем сиденье устроились Малез (его правая рука была на перевязи) и первый попавшийся инспектор — им оказался инспектор Серрано, которого подцепили мимоходом в коридорах управления криминальной полиции.
— Куда?.. Куда вы нас везете? — спросил следователь, целомудренно закрывая глаза всякий раз, когда машина проезжала на красный сигнал светофора.
— Куда я могу отвезти вас, господин следователь, если не на место преступления, первого преступления? То есть к Жоржу Д’Ау.
Когда машина остановилась, перед частным особняком уже стоял автомобиль — пустой. Это был шестицилиндровый «паккард».
— Ведь это тачка Фредди? — спросил Малез.
— Ага, — подтвердил мсье Венс, доставая из кармана отмычку.
— Вы не звоните? — забеспокоился следователь.
— Бесполезно. Нам все равно не откроют.
Сюсбиш был настойчив.
— Почему же нам не откроют? — спросил он, сделав несколько неуверенных шагов по вестибюлю.
— Потому что сегодня суббота, — нетерпеливо ответил мсье Венс, — а в субботу после полудня мадам д’Ау отпускает свою прислугу. — Он уже мчался вверх по лестнице. — Впрочем, тот, кого мы преследуем, об этом знает, что и повлияло, наверное, на его планы… Еще вчера, будучи «живым», он бы без колебаний отделался от неприятных свидетелей, но сегодня!.. — Венс перевел дыхание. — Сегодня он навсегда отказался от убийств!
