Л.А. Бэнкс - Миньон
– Ага. Увидели в газетах известие об этом международном концерте, и все, кто может, его изо всех сил рекламируют.
Он улыбнулся во весь рот.
Я вашему менеджеру сказал, что буду рад вашему выступлению. – Карлос не спеша подбирал слова, не сводя с Дамали глаз. Чего я ей не сказал, так это вот чего: поскольку эти сволочи постоянно пренебрегали моим клубом, я был бы рад, если бы их доходы кто-то перехватил – может, даже залез бы на их территорию. И тут звоните вы – единственные, кто может это сделать. Добро пожаловать.
Дамали покачала головой:
– Я здесь и не за этим. – Он подался назад и посмотрел на нее вопросительно. – Я из-за того, что случилось с твоими ребятами.
Как-то переменилось выражение его лица. Где-то в глубине глаз мелькнула глубокая печаль – боль, сожаление, вина – и тут же пропала. Карлос опустил глаза, огладил шелк рубашки и снова посмотрел на Дамали. На красивом лице теперь читалась лишь леденящая чистая ярость. Никакой слабости.
– Я тронут, что ты пришла высказать свое соболезнование и хочешь дать здесь концерт в порядке предложения мира между тобой и мной. Ты всегда была хорошим человеком, Дамали, спасибо. Всегда прикрывала мне спину, несмотря на наши философские расхождения.
Он встал и направился к бару. Она не стала поправлять его. Если он считает, что она пришла оплакивать, пусть себе. Если он думает, что концерт – дань уважения его людям, пусть себе. И все же самой ей это было неприятно.
– Хочешь выпить? Мне лично надо, чтобы об этом говорить.
– Нет, я так.
– Да... как всегда, – пробормотал он, наливая себе выпить, и с легкой усмешкой глянул на бокал. Затем вернулся и сел в кресло. – Все та же цельная натура, церковная девушка из квартала латинос. Забавно.
– Карлос, что произошло?
Она произнесла это чуть сдавленно, смущенная его восхищением.
– Ты же читала газеты, – улыбнулся он.
– Я хотела услышать от тебя.
Он глотнул из бокала, покатал жидкость на языке.
– Я знаю не больше, чем они. Но я рад, что ты пришла в конце концов... без моего зова... по крайней мере без традиционного зова.
Она склонила голову набок.
Он усмехнулся, глотнул еще.
– Скажем так: ты недавно приходила мне на ум... я тебя звал вот этим. – Карлос постучал пальцем по виску. – Может быть, с тех пор все это и покатилось вниз. Кто может знать?
Она сидела неподвижно, только пальцы у нее закололо, все чувства обострились и насторожились от прилива адреналина.
Он на секунду закрыл глаза, набрал в рот еще темной жидкости и глубоко вдохнул, потом грустно улыбнулся, глотая выпивку.
– Что это на тебе такое?
Почти ошеломленная неожиданным вопросом и выражением его лица, она приподняла бровь.
– Духи. Этот аромат – скажи, как он называется.
– Что?
– Назови, чтобы я его запомнил.
– Послушай, – произнесла она, быстро вставая и отходя в угол комнаты. – Это не по делу. Я хотела тебя спросить...
– Моя вина, – прервал он, улыбнувшись шире, но тут же погасив улыбку, когда она глянула на него сердито. – Я потерял много hombres. Близких родственников. Сегодня утром Хуана... и тут ты неожиданно входишь в дверь. Я только хотел на миг все забыть, кроме тебя.
– Я не наркотик, Карлос, никогда им не была и не буду.
Странно, но не получилось сказать это так резко, как она собиралась. И надо было найти в комнате что-то, на что смотреть, кроме него.
– Это только значит, что ты сама не знаешь своей силы... той, которая может взвинтить мужчину до предела. Не знать собственной силы – это опасно.
Он говорил спокойно и смотрел нежно, потом отвернулся.
– Ты что, уже обкололся с утра или что? Говоришь как псих и уходишь от темы, ради которой я здесь.
Сказано было язвительно, но желаемого действия не произвело. Дамали хотела разозлить его, заставить держаться темы, а не смотреть на нее вот так... так, что видна была его душа за этим твердым фасадом.
Ты знаешь, что я к своему продукту даже не прикасаюсь. Вот почему я все контролирую и богатею.
Говорил он спокойно, но в глазах его тлел огонек оскорбленного достоинства.
Дамали сама почувствовала, как закипает от ярости. Его хладнокровие сводит ее с ума, а он просто слепой!
– Ты не контролируешь то, что здесь происходит, Карлос. И тебе надо это понять.
– Сядь, – велел он, сам тоже вставая. – Что ты знаешь такое, чего не знаю я?
Сексуальное напряжение исчезло. И снова его лицо изменилось, как у оборотня, выразив ту твердость духа, которая и заставила когда-то Дамали покинуть его. Он обогнул кресло, оставив стакан на столе, и подошел так быстро, что Дамали инстинктивно приняла оборонительную стойку.
– Да что с тобой?
Он был невероятно возмущен тем, что она приготовилась защищаться, будто он мог ее ударить. Продолжая недоумевать, он отступил.
Она моргнула и встала нормально.
– Ты думала, я тебя стукну? – Обида и недоумение читались в его глазах. – Я тебя хоть раз ударил?
Он стал обходить вокруг нее, и она повторила его движение. Они пошли по кругу, против часовой стрелки.
– Если тебе что-то известно, Дамали, то просто скажи мне. Кто убил моих ребят? Я знаю, ты предупредила бы меня, если бы знала... что-то слышала на улицах, так ведь? Но ты так нервничаешь, что я поневоле задумываюсь. Детка, не надо морочить мне яйца. Ты меня достаточно хорошо знаешь, чтобы этого не делать. У меня бы разбилось сердце, если бы пришлось... ладно, не будем. Я просто тебе скажу еще раз: не надо. Просто расскажи.
– Ты мне стал угрожать, Карлос? – Она остановилась. – Я тебя правильно поняла?
Он отошел к стеклу, выходящему на его клуб.
– Я не хотел. Мы все на пределе.
– Твои ребята, – произнесла она почти сквозь зубы, – выбрали свой образ жизни. Твой образ жизни, постоянно подвергающий их опасности. Он подвергает опасности и других людей, и он ослабляет нашу общину изнутри.
Карлос тихо засмеялся, плечи у него опустились с облегчением. Отойдя в сторону, он взял со стола недопитый стакан, потом тяжело сел в кожаное кресло. Глубоко выдохнув, он глотнул выпивки.
– Ох, детка... – Он покачал головой и рассмеялся громче но как-то грустнее. – Ты сюда пришла мне проповедовать? Благослови тебя Бог, ты ни капельки не изменилась. Мне так не хватало наших споров о моем бизнесе! – Он глотнул еще, поболтал пальцем лед в стакане. – Нет, правда.
От его грустного голоса она застыла посреди комнаты. Это был неизъяснимый танец двоих, его и ее. Он открывал какие-то очень нежные уголки у нее в душе и умел так же быстро огородить их стальной решеткой защиты.
– Послушай, – шепнула она. – Мне очень жаль твоих родственников. Никто не должен погибать такой смертью.
Он глянул на нее и просто кивнул, но когда у него кадык подпрыгнул на шее, Дамали вдруг стало трудно говорить. Ее потянуло сесть рядом с ним, протянуть к нему сплетенные руки. Его ладонь накрыла их, и они оба на миг закрыли глаза, отдаваясь далекому и давнему воспоминанию, а потом отодвинулись друг от друга.
– Я пришла предупредить тебя, – тихо сказала она, не отрывая от него взгляда.
– Рассказывай, – предложил он, и сейчас в его голосе не было угрозы.
– Я рада, что ты еще можешь носить крест.
– Я раньше носил маленький золотой, подарок моего деда, полученный им от бабки... ты же помнишь, я его никогда не снимал. А этот теперь вместо него, вот и все.
Дамали кивнула:
– Пообещай мне, что никогда не перестанешь носить крест. А если ты увидишь что-нибудь... необычное, что тебя испугает...
Он рассмеялся, обрывая ее слова и выдвигая ящик стола. Качая головой, он вытащил оттуда здоровенный, сделанный на заказ серебряный автоматический "магнум". Положив осторожно оружие на стол, он подвинул его к Дамали с усмешкой.
Бояться я не умею. Но я очень, очень хорошо умею мстить. Даже свой клуб назвал в честь этого искусства.
Это не поможет, Карлос. То, чего ты не видишь, ты не сможешь застрелить. Здесь нужно высшее...
Все еще пытаешься спасти мою душу, деточка... заставить меня все это бросить. Но баланс сил держит вот эта штука посередине стола, а не вот это. – Он усмехнулся, приподняв рукой крест. – Это побрякушка. – Показав на пистолет, он снова сунул его в ящик. – А сила – вот это. И все мы делаем выбор... по теме нашего спора. Может быть, как-нибудь мы увидим это своими глазами?
Она медленно вдохнула, еще медленнее выдохнула. Тяжесть на сердце сдавила так, что пришлось встать, глотнуть воздуху. Отвернувшись, Дамали подошла к широкому стеклу посмотреть на клуб, готовящийся к вечернему наплыву народа.
– Ты выбрал один путь, я другой – очень давно. Мне очень жаль, что ты не понимаешь. С каждым днем все меньше шансов у тебя выбраться, и все опаснее тебе и тем, кто рядом с тобой – тьма призывает тьму... и она уже сжирает твоих ребят – заживо.
