Иэн Рэнкин - Кошки-мышки
Что заставляло его снова и снова возвращаться в этот дом? Этого он сам не знал. Ребус направил фонарик на стену с рисунком Чарли, пытаясь разгадать его смысл. Почему от старается отыскать логику в поступках запутавшегося юнца? Может быть, из-за не покидающего его чувства, что тот определенно замешан в деле.
— В каком деле?
Этот вопрос он произнес вслух. В юридическом смысле слова никакого дела не было. Были странные личности, необъяснимые поступки. Вопросы без ответов. Да, незаконные действия. Но дела как такового не было, и это раздражало больше всего. Если бы все загадки несомненным и очевидным образом были связаны между собой, так, чтобы он мог записать их одну за другой на листе бумаги и сказать: это требует расследования… Части головоломки растекались, как расплавленный воск. Но ведь когда свеча догорела, воск остается. И здесь оставались следы, хотя вещи меняли форму, вещества — состав, действия — смысл. Сама по себе пятиконечная звезда, обведенная двойным кругом, не значит ничего. Для Ребуса она значила не больше, чем круглый значок техасского шерифа, который он носил мальчишкой.
Для других это было воплощение зла.
Он отвернулся от стены, вспоминая, с какой гордостью носил тот значок, и поднялся по лестнице. Здесь два дня назад он нашел зажим от галстука. Войдя в комнату Ронни, Ребус подошел к окну и посмотрел на улицу через щель между двумя фанерными листами, закрывавшими окно. Рядом с его машиной остановилась еще одна. Та, что преследовала его от участка. Он узнал ее сразу: тот самый «форд-эскорт», что ждал возле его дома и скрылся. Теперь он припарковался возле сгоревшей «кортины». За рулем никого не было.
Половицы скрипнули всего один раз, и Ребус почувствовал вошедшего спиной.
— Вы хорошо знаете дом, раз обошли самые скрипучие доски.
Он обернулся и направил фонарик в лицо незнакомцу. Молодой брюнет с короткой стрижкой заслонил глаза от слепящего луча, и Ребус перевел фонарик ниже.
Форма полицейского констебля.
— Вас зовут Нил, — спокойно произнес Ребус. — Или вы предпочитаете Нили?
Его фонарик, опущенный теперь вниз, давал достаточно света, чтобы собеседники могли видеть друг друга. Молодой человек кивнул.
— Можно Нил. Нили — это для друзей.
— Я не ваш друг, — согласился Ребус. — Ронни был вам другом?
— Больше того, инспектор Ребус, — сказал констебль, проходя в комнату. — Он был моим братом.
* * *Сесть в комнате Ронни было некуда, да они и не усидели бы на месте. Нил горел желанием рассказать свою историю, Ребус горел желанием ее услышать. На небольшом пятачке у окна он нетерпеливо ходил от стены к стене, останавливаясь, чтобы получше усвоить отдельные детали в рассказе Нила. Тот остался стоять у двери, время от времени отталкивая, а потом снова притягивая ее к себе, прислушиваясь к протяжному скрипу и поворачивая ручку вниз и вверх. Фонарь отбрасывал на стены шаткие тени, высвечивая профили говорящего и слушающего.
— Конечно, я знал, что с ним происходит, — начал Нил. — Хоть он и был старше, я всегда знал его лучше, чем он меня, всегда мог предсказать его действия.
— Вы знали, что он наркоман?
— Да, он начал еще в школе. Однажды его поймали, хотели исключить. Через три месяца взяли обратно, разрешили сдать экзамены, и он сдал все на «отлично». Мне это не удавалось.
«Верно, — подумал Ребус, — иногда восхищение заставляет нас закрывать глаза на…»
— А после экзаменов он убежал из дома. Мы ничего не знали о нем несколько месяцев. Родители чуть не сошли с ума, а потом решили выкинуть его из головы, сделать вид, будто его не существовало. Запретили мне упоминать его имя.
— Но он дал вам знать о себе?
— Прислал письмо на адрес одного приятеля. Это было хорошо придумано, родители ничего не узнали. Написал, что поселился в Эдинбурге, что там ему нравится больше, чем в Стерлинге, что у него есть работа и девушка. Ни адреса, ни номера телефона.
— Он часто писал?
— Не очень. Разумеется, сильно привирал. Написал, что вернется только на собственном «порше» и докажет отцу и матери, что он взрослый мужчина. Потом письма прекратились. Я окончил школу и пошел работать в полицию.
— И перевелись в Эдинбург.
— Не сразу, через какое-то время.
— Для того, чтобы разыскать брата?
Нил улыбнулся.
— Вовсе нет. Я тоже выкинул его из головы. У меня своя жизнь.
— И что было дальше?
— Однажды я поймал его во время патрульного обхода.
— Где ваш участок?
— Я служу в Масселборо.
— Масселборо? Не близкий конец. И в каком смысле поймали?
— Он шел на автопилоте и явно побитый.
— Он сказал вам, откуда?
— Нет, но я сам догадался. Торговал собой на Колтон-хилле.
— Да, мне уже намекали, что он этим промышлял.
— Не он первый. Быстрые деньги для тех, кому стало все равно, где их брать.
— А ему было все равно?
— Раньше нет. Но иногда он… Может быть, я и в самом деле не знал его так хорошо, как мне казалось.
— И вы стали приходить к нему?
— В тот вечер пришлось провожать его до дома, а на следующий день я снова зашел. Он страшно удивился, потому что ничего не помнил.
— Вы не пытались помочь брату соскочить с иглы?
Нил помолчал. Дверь снова проскрипела на ржавых петлях.
— Сначала пытался, — сказал он наконец. — Но казалось, он держится в рамках. Я знаю, глупо было в это верить после того, в каком состоянии я его видел в первый вечер, но в конце концов таков был его выбор, и он все время повторял мне это.
— А как он оценил то, что его брат стал полицейским?
— Хихикал. Впрочем, я никогда не приходил сюда в форме.
— До сегодняшнего дня.
— Да. Я и был-то всего несколько раз. Мы всегда сидели в этой комнате. Он не хотел, чтобы меня видели другие обитатели дома, боялся, что они почуют легавый дух.
Теперь улыбнулся Ребус.
— Вы не пытались проследить за Трейси?
— Трейси? Кто это?
— Подружка Ронни. Вчера вечером она пришла ко мне домой. Сказала, что ее кто-то преследует.
Нил покачал головой.
— Не я.
— Но ведь вы были у моего дома вчера вечером?
— Был.
— И приходили сюда в тот вечер, когда Ронни умер?
Вопрос прозвучал слишком прямолинейно, но иначе не получалось. Нил перестал теребить ручку двери, помолчал секунд тридцать и глубоко вздохнул.
— Да, я заходил.
— Вы потеряли вот это.
Ребус показал зажим. Нил не мог как следует рассмотреть его в слабом свете фонарика, но сразу понял, о чем идет речь.
— Черт, моя прищепка от галстука! Я искал ее. Она сломалась в тот день, и я положил галстук в карман.
Ребус снова убрал зажим в карман, Нил понимающе кивнул.
— Зачем вы ездите за мной?
— Я хотел поговорить с вами, но не мог набраться смелости.
— Вы не хотели, чтобы родители узнали о смерти Ронни?
— Да. Сначала я надеялся, что вы не установите его личность, но вам это удалось. Не знаю, что будет с родителями. В худшем случае они обрадуются, потому что окажется, что они были правы, когда вычеркнули его из своей жизни.
— А в лучшем случае?
— В лучшем? — Нил попытался всмотреться Ребусу в глаза. — Лучшего нет.
— Вероятно. Но так или иначе необходимо им сообщить.
— Я понимаю.
— Тогда зачем преследовать меня?
— Потому что теперь вы ближе к Ронни, чем я. Я не знаю, почему это дело интересует вас, но вы хотите разобраться. И я тоже. Я хочу выяснить, кто продал ему эту отраву.
— Я обязательно выясню.
— А я хочу вам помочь.
— Это всего лишь первая глупость, которую вы сказали; для констебля не так уж плохо. Дело в том, Нил, что вы только помешаете мне. Пока в помощниках недостатка нет.
Нил уныло опустил голову. Ребус понял, что исповедь закончена и все необходимое сказано. Он подошел к двери и остановился напротив Нила.
— У моей машины четыре колеса, малыш. Вполне достаточно.
Внезапно донесшийся снизу звук шагов показался обоим громче полицейской сирены. Ребус выключил фонарик.
— Стой здесь, — шепнул он и вышел на площадку.
— Кто там?
Внизу появилась темная фигура. Он снова зажег фонарик. Тони Маккол, поднимавшийся по ступенькам, зажмурился и отвернулся.
— Тони? Дьявол тебя подери! — Ребус стал спускаться. — Что ты тут делаешь?
— Я так и знал, что ты потащишься сюда.
По гнусавому звуку его голоса Ребус понял, что с тех пор, как они расстались несколько часов назад, Маккол не переставал пить. Ребус остановился и повернул наверх.
— Ты куда?
— Закрою дверь. Привидения, сам знаешь, не любят сквозняков.
Прикрыв скрипучую створку, он снова стал спускаться вниз. Маккол засмеялся.
— Я подумал, не пропустить ли нам по рюмочке чего-нибудь существенного. Не той бурды, конечно, что ты лакал сегодня в баре.
— Хорошая мысль.
Опытной рукой Ребус направил шатающегося коллегу в дверной проем и запер за собой дверь. Без сомнения, брат Ронни знает все входы и выходы.
