Сиссель-Йо Газан - Перо динозавра
— Ну как, хорошо съездил? — спросил Джек, улыбаясь.
— Хорошо, — ответил Клайв.
— Хочешь кофе?
От кофе Клайв отказался. Джек поднялся, налил себе чашку и, вернувшись к столу, позвонил секретарше и попросил, чтобы его не беспокоили ближайшие пятнадцать минут. «Пятнадцать минут», — подумал Клайв. Потом Джек грузно уселся за свой стол и посмотрел на Клайва.
— Я не могу напечатать твою статью, — сказал он.
— Что-что?
— Я больше не уверен, — ответил Джек.
— В чем?
— В происхождении птиц. — Он поднял руку, как будто желая предотвратить реакцию Клайва, но Клайв не промолвил ни слова. — На протяжении последних пятнадцати лет в твоей гипотезе всегда был резон. Нам не хватало многих окаменелостей, имеющих решающее значение, филогенетические методы продолжали быть неточными, и потом, оставались все эти проблемы в толковании редукции птичьих пальцев… Все это время я понимал, что у тебя есть основания не принимать динозавровую гипотезу за чистую монету. Но теперь… Новые доказательства просто возникают из-под земли, Клайв. И все указывает на то, что птицы произошли от динозавров, — неужели ты этого не видишь? Существует более двухсот пятидесяти синапоморфий, связывающих птиц с динозаврами. Двести пятьдесят синапоморфий. К тому же перья. Перья! Плюс ко всему девяносто пять процентов мировых ученых сегодня единодушны в том, что кладистика — это действующий метод филогенетического анализа. Все пользуются кладистическим подходом, кроме тебя. У тебя отличная карьера, Клайв, никто даже бровью не поведет, если ты изменишь свою позицию, — наоборот. В этом и заключается сущность науки: гипотеза имеет право на существование до тех пор, пока ей на смену не приходит другая, лучшая гипотеза. Вспомни Уолкера. Он отказался от своей теории, когда понял, что она неверна. Это только снискало ему еще большее признание.
Клайв уставился на Джека. В этот момент он его ненавидел. Он вспомнил, как когда-то давно, когда Джек был ребенком и порезался ножом, Клайв взял его палец в рот, чтобы остановить кровь. Сейчас он снова чувствовал вкус крови.
— Моя статья должна быть на первой странице, — тихо сказал он.
— У нас уже есть статья для первой страницы.
— Я работал с птицами сорок лет, — сказал Клайв. — И теперь ты рассказываешь мне, что какая-то идиотская палеонтологическая мода должна поставить крест на моей карьере? — Он внезапно поднялся, потянулся через стол и схватил Джека за подбородок.
— Посмотри на меня, — тихо сказал он. — Я был тебе как отец. Я вытащил тебя из той вонючей дыры, в которой ты родился. Все, что у тебя здесь есть, — он указал на массивный письменный стол и стопки статей, — все это тебе дал я.
Клайв отпустил лицо Джека, еще раз ткнул пальцем в статью, лежащую на столе перед ним, и вышел.
Следующий номер «Scientific Today» вышел в середине августа. На обложке был каудиптерикс с расправленным левым крылом, под маховыми перьям был заголовок:
«Новое платье короля: индейка из мела».
Клайв остался доволен.
Осенью 2005 года Клайва в связи с большим орнитологическим фестивалем в Торонто пригласили в прямом эфире телевидения для участия в дебатах с молодым датским палеонтологом Эриком Тюбьергом, который, кажется, получил повышение и из дипломника Ларса Хелланда превратился в его мальчика на побегушках. Хелланд принципиально продолжал избегать симпозиумов, так что Клайву довелось уже несколько раз встречать Тюбьерга, и тот его ужасно раздражал. Он был просто напыщенным ребенком, считавшим, что знает все на свете, и Клайв рассчитывал пережить утонченное наслаждение — стащить с него подгузник в прямом эфире.
В последний момент Клайв решил лететь в Торонто через город своего детства. С тех пор как умер отец, он проведывал свою мать приблизительно раз в два года. Она очень сдала, почти совсем ослепла и жила в доме престарелых. Клайв предвкушал возможность увидеть ее морщинистое лицо и подержать ее за руку. Он вылетел за три дня до фестиваля и поселился в пансионате недалеко от дома престарелых. Все время, когда он был не у матери и не вывозил ее на прогулку в инвалидном кресле, он спал в своей комнате как убитый, вкусно и много ел в ресторане и сделал четыре вылазки по окрестностям, прежде чем на четвертый день полетел дальше.
В Торонто он прибыл отдохнувшим и в прекрасном настроении. Его встретили и отвезли прямо на симпозиум, где он оставил у устроителей свой чемодан, получил пропуск и немного погулял среди многочисленных интересных стендов.
Спустя полчаса он занял свое место в удобном красном кресле, установленном на подиуме в студии. Стоящее напротив кресло пока пустовало. Подиум утопал в свете, так что Клайв ничего толком не видел, но догадывался, что многочисленная публика начинает занимать свои места в зале. Рядом с ним вдруг выросла хорошо одетая молодая женщина, поздоровалась, представилась ассистентом продюсера и спросила, готов ли Клайв надеть микрофон.
— Конечно, — сказал Клайв и сделал комплимент ее внешнему виду. Он чувствовал запах ее духов, она стояла совсем близко, прикрепляя микрофон к лацкану его пиджака.
— Да, это сенсация, конечно, — сказала она. — Я не то чтобы очень хорошо в этом разбираюсь, но все равно, я совершенно такого не ожидала! — Она улыбнулась Клайву, поправила на нем пиджак, выудила из кармана пудреницу и припудрила ему переносицу.
— Простите, я не совсем понимаю? — переспросил Клайв. Микрофон был закреплен неудобно, он попытался высвободить часть провода.
— Вам помочь? — спросила ассистент. — Повернитесь, пожалуйста.
Клайв повернулся, и она осторожно приподняла его пиджак со спины. Клайв почувствовал, как шнур высвободился, и сразу стало удобнее.
— Что вы имели в виду? — напомнил он ей.
Клайв выключал мобильный телефон на те несколько дней, что гостил у мамы, кроме того, за все это время он ни разу не раскрыл газету, поэтому сейчас он на долю секунды представил, что вполне мог бы быть единственным, кто не знает о том, что президента, например, застрелили.
— Ну, это просто сенса… — начала было девушка, но тут же замолчала, прислушиваясь к тому, что ей говорили в наушник, быстро извинилась и исчезла.
На подиуме наконец появился Тюбьерг, он шел к Клайву, идиотски улыбаясь слепящему свету и сдвигая на лоб свои немодные очки.
— Профессор Фриман, — сказал он, протягивая потную ладонь. Клайв пожал ее, думая о том, что Тюбьерг, конечно, ходячая энциклопедия и чего только не знает, но вот шарма он лишен напрочь.
— Ученый в вас должен ликовать вне зависимости от ваших убеждений, правда ведь? — осторожно спросил Тюбьерг. — Вы же признаете, что это просто в голове не укладывается?
— Что вы имеете в виду? — Клайв изо всех сил старался говорить как можно более спокойно, но сам почувствовал, что его голос дрогнул.
Тюбьерг бросил на него очень странный взгляд.
В ту же минуту в студию вошел ведущий и стал давать инструкции публике. Потом начался обратный отсчет, после которого Клайв и Тюбьерг, с упоминанием всех регалий, были представлены друг другу, присутствующим в студии и телезрителям, и ведущий наконец передал им слово. Клайв сделал вежливый жест в направлении Тюбьерга, который согласился выступить первым. Да, как известно всем присутствующим, в государственном парке Макошика в штате Монтана, недалеко от формации Хелл Крик, где в 1902 году нашли первую окаменелость тираннозавра, накануне найдены останки пернатого тираннозавра. Клайв уставился на Тюбьерга, потеряв дар речи.
Дебаты продолжались полчаса, и в течение всего этого времени Тюбьерг заметно волновался, но был собран. Он слушал Клайва внимательно, не перебивая, и каждый раз, разбивая в пух и прах очередной аргумент Клайва, он делал это с почти щепетильной осторожностью. Когда Клайв сказал, что не готов делать какие-либо выводы, пока не увидит окаменелость, Тюбьерг посмотрел на него прямо и удивленно и спросил:
— Когда же вы перестанете приводить этот аргумент? Когда пернатый апатозавр приземлится на коврике у вашей входной двери?
Можно было бы ожидать, что эта фраза будет встречена смехом, но никто не засмеялся.
Когда погас свет и зрители начали выходить из студии, Клайв посмотрел на свои руки. Он не решался поднять взгляд на Тюбьерга, который продолжал сидеть в кресле после того, как выключили софиты. Потом, снова и снова прокручивая это в памяти, он и сам не мог понять, что его спровоцировало. Покашливание? Высокомерное молчание? Во всяком случае, он посмотрел на Тюбьерга, и в то мгновение, когда их взгляды встретились, наотмашь ударил его тыльной стороной ладони. Тюбьерг в ужасе поднялся, ощупывая рассеченную бровь. Клайв посмотрел на свою руку, на ставшее красным обручальное кольцо. Затем снова поднял взгляд и недоуменно уставился в затылок уходящему Тюбьергу.
